Петербургская филармония закрыла концертный сезон
В Петербургской филармонии завершился очередной сезон. Чередой с разрывом в несколько дней прошли заключительные концерты двух филармонических оркестров под управлением их главных — Юрия Темирканова и Александра Дмитриева. Со вторым филармоническим выступала искрометная бразильянка, пианистка с фантастической природной беглостью пальцев и страстным латиноамериканским темпераментом Элиан Родригес. С темиркановским оркестром — разрекламированный и заранее расхваленный, но на поверку оказавшийся весьма посредственным пианистом аргентинец Бруно Леонардо Гелбер. Его манера игры, нестерпимо жеманная, слащавая и притом весьма неряшливая и непрофессиональная, могла довести нервного человека до крапивницы. Становилось неловко за пианиста, за Темирканова, вынужденного играть с солистом явно ниже его по уровню, да и за филармонию в целом. К сожалению, концертов за сезон выдалось до обидного мало.
Давно не заезжают в Питер зарубежные оркестры, именитые гастролеры появляются крайне редко. В сущности, кроме приезда Светланова и оркестра Федосеева, концертов Григория Соколова и Мерри Перайя, выступления немецкого баритона Маттиаса Герне да фестиваля «Площадь Искусств» и вспомнить нечего.
Ходить в филармонию стало скучно: по-настоящему интригующих провокационных художественных инициатив в ней давно уже не выдвигают. Живут на «подножном корму»: из года в год на афишах мелькают одни и те же имена, в программах — все те же Чайковский, Шостакович, Брамс с Малером и импрессионисты. Даже музыка классицизма — и та остается за бортом. Фактически в активной «эксплуатации» — лишь музыка XIX и первой половины ХХ века.
Обветшалый лозунг «сохраним традиции!», которым руководствуются в филармонии, давно уже превратился в мертвую догму. Хваленые петербургские традиции (многие уже забыли, в чем они состоят) выхолащиваются, теряют живой и актуальный смысл, коль скоро исполнительство теряет критерии качества и культуру, на сцене Большого зала торжествует посредственность. Впрочем, это общая беда города: всем существом своим он обращен в прошлое, ностальгирует по былым славным временам, по утраченному имперскому величию и не замечает настоящего. Охранительная и малокреативная политика главного концертного учреждения города есть не что иное, как испуг поколения, пасующего перед новыми художественными реалиями, сформировавшимися вне и помимо него. И леность ума художественного руководства, не желающего эти реалии принять, осмыслить и творчески использовать.
«Испуганно-охранительная» позиция филармонии уже привела к тому, что она теряет влияние на умы, перестает структурировать музыкальное пространство в городе, да и попросту теряет аудиторию. Ибо в среде продвинутой музыкальной молодежи — среди тех, кто придет в зал спустя десять лет, — филармонические концерты давно уже считаются «отстоем». Неслучайно в городе появилось в последние годы так много альтернативных концертных площадок.
В сложившейся ситуации реабилитировать академическую музыку может только экстра-классное исполнение — коль скоро классический репертуар расширять за счет авангардной музыки невозможно. Но и с этим возникают трудности.
Не раз и не два отмечалось, что первый филармонический оркестр, оркестр Темирканова, стал играть довольно посредственно. Знаменитый насыщенный, вибрирующий тембр его с годами уплощается, духовые группы играют все хуже, навыки владения разными стилями без постоянных упражнений на конкретных сочинениях свелись к одному — они неплохо играют романтическую и постромантическую музыку. В этом репертуарном диапазоне иногда случаются по-настоящему хорошие концерты; вот и на последнем «Море» Дебюсси прозвучало замечательно: пластично, красиво, вдохновенно. Но даже в Бетховене оркестр уже не чувствует себя уверенно; что же говорить о Гайдне и Моцарте, уж не говоря о музыке барокко или опусах современных авторов.
Пользуясь репутацией, заработанной полвека назад, оркестр ездит на гастроли довольно регулярно; в этом году зимой объездили пол-Европы и чуть ли не всю Америку. Летом поедут в Аргентину и Бразилию. Но это благополучие хрупко и будет держаться лишь до поры до времени. Если уровень оркестровой игры еще понизится — неизбежно сократится и количество гастролей.
Такие вот безрадостные мысли приходят в голову по окончании сезона. Может, и вправду стоит разделить оркестры и собственно администрацию залов на два (а то и три) юридических лица, как принято во всем мире? Зал — отдельно, а оркестр (оркестры) — отдельно. Каждый будет принужден выживать сам, придумывать новые проекты, глядишь — питерская музыкальная жизнь получит новые импульсы.
