Musica Viva в Третьяковской галерее
Во Врубелевском зале Третьяковской галереи открылся фестиваль камерной музыки «Посвящение: век ХХ». Организаторы — виолончелист Александр Рудин и его оркестр Musica Viva — не стремились ограничить исполнителей сколько-нибудь строгими рамками, потому в афише заявлены и Форе, и Берг, и Шостакович, и Гершвин. Изящество замысла состоит в том, что при такой «всеядности» каждый из восьми концертов призван «работать» на одну идею. Так, вторым фестивальным событием стало «Посвящение Прокофьеву».
Не в пример состоявшемуся днем ранее официальному открытию, охватившему весь XX век, от Сибелиуса до Губайдулиной, второй вечер в Третьяковке получился более цельным и неординарным. Следуя сложившейся традиции представлять публике не столь часто исполняемые в концертных залах сочинения, инициаторы фестиваля решили показать фортепианного Прокофьева. Пианиста нашли в Германии: Иван Соколов, ныне живущий в Кельне, оказался единственным человеком, согласившимся сыграть требуемую программу. И это согласие стоило дорогого: исполнитель основательно взбудоражил академическое общество, настроенное на традиционно-пассивное потребление культурных ценностей.
Появившись на сцене, занять место за роялем Иван Соколов не спешил: подойдя к микрофону, музыкант изложил слушателям «историю вопроса». Лишенный избитых музыковедческих штампов, рассказ возымел действие: стало ясно, что приглашенный маэстро не вчера увидел ноты, а долго и вдумчиво изучал данное художественное явление и весь сопутствовавший ему культурологический фон. Искренняя увлеченность и артистизм лектора «зацепили» публику, наилучшим образом подготовив ее к встрече с «Мимолетностями» — ранним циклом из 20 пьес.
В поиске подходящего эпитета, характеризующего Соколова-пианиста, вряд ли придет на ум слово «блестящий», скорее, самобытный. Не особенно эффектный в техническом отношении, Соколов покорил графически-четкой, выстроенной концепцией цикла в целом и в то же время глубокой осмысленностью звучания каждой фразы. Скерцозные, лирические, сказочные зарисовки получились яркими и рельефными, впечатления не испортило даже то, что пианист был вынужден играть, не используя педали (во время четвертой «Мимолетности» от рояля отлетела металлическая деталь, создав музыканту условия, близкие к экстремальным). Предваренные очередным вербальным вступлением, три поздние пьесы композитора «Мысли» были загадочны, чуть сумрачны и лишены — по мысли автора и волею исполнителя — характерной остроты и насмешливости раннего Прокофьева, что, впрочем, не сделало их менее завораживающими и доступными для восприятия.
Во втором отделении концерта музыкальным окружением Прокофьева стали произведения его друзей: кларнетовая соната Франсиса Пуленка (ее сыграл Евгений Петров в ансамбле с Иваном Соколовым) и 13-й струнный квартет Мясковского в исполнении молодого Романтик-квартета. Вкушать полетно-мелодичного Пуленка и добротно-лирического Мясковского было привычно-просто и потому менее интересно. После мозговой и звуковой атаки Ивана Соколова хотелось быть причастным к тайне музыки до конца.
Алена Абраменко
