В Петербурге открылся Музей-квартира Шостаковича
В год столетия Дмитрия Шостаковича несть числа акциям, посвященным его личности и творчеству. Фестивали и научные конференции идут своим чередом, между тем, события, происходившие субботним утром на улице Марата, явно выделялись из общего ряда - в городе открывали новый музей.
Три маленькие комнатки, оклеенные цветастыми обоями: в первой стоит
заляпанный письменный стол, покрытый зеленым сукном, и тяжелый
секретер, уставленный семейными фотографиями. Вторая комната
украшена большой хрустальной люстрой с синим стеклом внутри - это
не оригинал, Галина Вишневская подбирала похожую по стилю. Такие
люстры висели практически в каждой квартире у интеллигентных
петербуржцев в 20--30-х годах прошлого века. В углу - гарнитур
красного дерева с "цветочной" обивкой: по воспоминаниям
родственников, он стоял в гостиной именно здесь. Гарнитур был
куплен у племянницы Нины Васильевны Варзар, первой жены Мити
Шостаковича. Уезжая в эвакуацию, семья Шостаковичей, как водится,
раздала самые ценные вещи по квартирам родственников и друзей.
Поэтому многое удалось найти и купить, например, межоконное зеркало
в тяжелой раме было приобретено у семьи Фредериксов.
В третьей комнате стоит кабинетный "Блютнер", не тот самый рояль,
но очень похожий, с номерами на деке, близкими к стоявшим на
оригинальном инструменте.
Дмитрий Дмитриевич жил в квартире с 1914 по 1933 год, иначе говоря, с восьми лет. Детство его и отрочество прошли здесь, в центре Петербурга, в двух шагах от Невского. Здесь, за этим письменным столом, были написаны его первые симфонии и гениальная опера «Леди Макбет Мценского уезда». Впрочем, в первые годы семья Шостаковичей располагалась в просторной семикомнатной квартире. С приходом большевиков семейство «уплотнили» - отрезали перегородкой четыре комнаты из семи. В ту часть квартиры ведет теперь дверь из прихожей, но функция ее чисто декоративная. После постановки «Леди Макбет» в Москве молодой Митя Шостакович отделился, купив на гонорар от оперы собственную квартиру в жилтовариществе на Петроградской стороне. Эпоха нэпа догорала, но Митя успел - вскоре жилтоварищества были упразднены.
В 2002 году Мстислав Ростропович и Галина Вишневская, давние друзья и почитатели Дмитрия Дмитриевича, выкупили квартиру, не без труда расселив коммуналку. Три семьи получили квартиры и разъехались, сам же Мстислав Леопольдович получил головную боль и неприятности: соседи снизу заявили, что у них пошел трещинами потолок, обвинили в этом ремонтников (те настилали новые полы в будущем музее) и потребовали от четы Ростроповичей неимоверной денежной компенсации. Разразился шумный скандал. Ростропович созвал пресс-конференцию и объявил, что на шантаж не поддастся. Свою позицию он подтвердил и при открытии музея, а на вопрос о том, получили ли компенсацию жильцы, ответил: «Не получили, и не получат».
В любом случае теперь это не будет головной болью Ростроповича: музей торжественно передан в дар городу Санкт-Петербургу и заботу о нем возьмет на себя Музей театрального искусства. В состав его органично войдет Музей-квартира Шостаковича.
Внизу, у парадной двери, укреплена мемориальная доска. А стены квартиры густо увешаны фотографиями и шаржами, афишами и вырезками из газет. На видном месте красуется пожелтевшая страница из экземпляра «Правды», в которой была опубликована печально знаменитая статья «Сумбур вместо музыки» (1936). В другой комнате висит партийное постановление 1948 года «Об опере Мурадели «Великая дружба», окончательно придавившее некогда веселого и задорно-бесшабашного Митю Шостаковича тяжким гнетом идеологических обвинений.
Со стен отовсюду смотрит худенький, востроносый Митя, в круглых очечках: один и с друзьями, с сестрой и с родителями. Вот Митя примостился на стуле, а тут Митя в компании Мейерхольда, Маяковского и Родченко обсуждает музыку к «Клопу», увлеченно тыча в ноты за роялем.
В последней комнате висит знаменитый портрет Шостаковича кисти Таира Салахова - трагический портрет ушедшего в себя человека с отрешенным взглядом.
Ниже - фотография, запечатлевшая самого художника в процессе работы и его трагическую модель. Такие документы эпохи чрезвычайно важны и поистине бесценны. Ростроповичи отдали музею самое дорогое - бережно собиравшиеся годами архивы Шостаковича, его письма, купленные на западных аукционах, уникальные фотографии и афиши, порой сохраненные в единственном экземпляре. Музей будет открыт для публики, однако прозвучала мысль о том, что было бы неплохо создать при нем и исследовательский центр, который будет заниматься изучением и сохранением наследия композитора.
