Новая «Норма» в Зальцбурге
Прошедший Зальцбургский фестиваль завершился тем, с чего де факто и начался: основное событие весеннего Троицкого фестиваля — новая постановка беллиниевской «Нормы» с участием Чечилии Бартоли стала ярким финальным аккордом в оперной программе этого грандиозного форума.
Постановку Моше Лейзера и Патриса Сорье, уже получивших «прописку» в Зальцбурге своим экстравагантным «Юлием Цезарем»,
в двух словах можно охарактеризовать как бестолковую и мощную.
У режиссёров, перенесших действие оперы в муссолиниевскую Италию, практически ни одна мизансцена «не бьётся» с текстом, который поют артисты, но там, где постановочная несуразность отходит на второй план, а за дело берутся настоящие профессионалы — осветители и пиротехники — «картинка» начинает изумлять, а
всё мутновато-невнятное действо превращается в настоящий театр, центром которого, как и положено, становится примадонна.
Чтобы оценивать вокальную сторону исполнения такой сложнейшей партии, как Норма, нужно иметь богатый опыт «общения» с этим материалом, которого у меня нет: «Норма» — не самая популярная опера на европейских подмостках, да и приличных записей этого шедевра не так уж и много.
На мой субъективный вкус, с самой тесситурой Бартоли справилась виртуознее, чем это требовалось нотным текстом, и
местами техническая эквилибристика её вокала была чрезмерно вычурной, хотя, само собой, безумно эффектной.
Однако и тому, что меня всегда покоряло в исполнительском арсенале примадонны, — её широкому, чистому, идеально сфокусированному легато, — нашлось и здесь достойное применение. Как самостоятельный художник
Бартоли представила исключительно свою, оригинальную интерпретацию, местами неожиданную, но абсолютно правомерную
с точки зрения серьёзного искусства: это было захватывающе и впечатляюще.
Что-то где-то «подскрипывало» не переходах, что-то «уплывало» в фиоритурных пассажах, но в целом скорее ошеломляло, чем коробило.
Главным же достижением и эмоциональным мотором спектакля стала феноменальная актёрская интуиция певицы. Бартоли создала настолько детализированный психологический образ, что вся несуразность мизансценного обрамления ушла на второй план, а
в памяти остался экстатически напряженный образ обманутой женщины, не способной предать саму себя.
Из всего, что мне удалось посмотреть и послушать на прошедшем фестивале, в художественном плане эта работа оставила, пожалуй, самое сильное впечатление.
Невольная соперница главной героини в исполнении мексиканки Ребеки Ольверы выглядела не менее ярко, но звучала не в пример бледнее.
Не готов точно диагностировать причину неблагозвучности вокала певицы, поскольку слышал её впервые, но прямых технических огрехов практически не было, а стилистическую грубоватость звукоизвлечения можно отнести к индивидуальной оригинальности певицы.
Несколько режущих слух расхождений с оркестром в силу некоторой объективности этих расхождений (о чём ниже) не так чтобы раздражали, но впечатление всё-таки подпортили. Однако в рамках заявленной концепции самого перфоманса все эти огрехи, нервирующие пуритан от бельканто, на драматической составляющей образа не сказались:
сыграла свою роль Ольвера блестяще.
В этом же — сугубо актёрском плане — совершенно поразила меня работа Джона Осборна, исполнившего партию Поллиона. Опять же не хочу придираться к нюансам вокальной стороны исполнения, которому, на мой слух, не хватало аккуратности филировки и шумовой беспримесности верхних нот, но с точки зрения среднестатистического театрала именно Осборну удалось убедительно показать прозрение своего героя. Ведь
перерождение Поллиона — одна из неподъемных задач для современного театра,
и дело не в том, чтобы показать эволюцию по схеме «был мерзавец — стал герой», а в том, чтобы в это духовное возвеличивание человека над собственной физиологией поверил зритель. И посредством нескольких точных жестов, сочетания растерянности с отчаянием артисту удаётся добиться достоверных акцентов на этом сложнейшем драматическом повороте сюжета.
Прекрасно, по обыкновению, озвучил партию Оровезо итальянский бас Микеле Пертузи: ровно, корректно, белькантово.
Местами можно было бы усилить динамику, но это уже мелочи.
К работе Оркестра Ла Шинтила под управлением Джованни Антонини можно было бы предъявить пару весьма серьёзных претензий, но лично мне мешало странное ускорение темпов там, где и так аллегро, и летаргическое их замедление, там, где и так всегда все засыпают.
С какой целью это было сделано, я, признаться, не понял, поскольку,
кроме пиротехнически виртуозной Бартоли, в предложенные темпы практически никто больше не вписывался.
Во всяком случае, Хор швейцарского радио и телевидения из Лугано местами просто задыхался, а некоторые солисты местами звучали сами по себе. Но при этом нельзя не отметить удивительную слаженность ансамблей, на которую оригинальность оркестровой интерпретации никак не повлияла.
В итоге последний вечер на Зальцбургском фестивале оставил удивительное ощущение превалирования эмоционального воздействия над технической безупречностью,
и мне подумалось, что вряд ли безукоризненное музицирование, не находящее отзвука в сердце, достойно большего поощрения, чем исполнение, возможно, и лишенное стилистического совершенства, но бередящее душу и вызывающего у слушателя чувство катарсической сопричастности происходящему на сцене.
Автор фото — Hans Jörg Michel
