Открытие оперного сезона в Новосибирском театре оперы и балета
Новый 73-й сезон в Новосибирском театре оперы и балета (НОВАТе) открылся 7 сентября посадкой деревьев на Театральной аллее звезд, которую в равной степени можно назвать и аллей памяти великих творцов музыкального театра прошлого, и аллеей вечного, незыблемого торжества искусства музыкальной сцены. С момента закладки под занавес предыдущего сезона, состоявшейся 13 июля, эта аллея стала ассоциироваться с символом творческого единения и всеобщего гражданского согласия. Новая традиция, поддержанная городской мэрией, возникла по инициативе главного режиссера театра Вячеслава Стародубцева, и на первом этапе в июле были высажены шесть лип.
Первую посадила ведущая солистка НОВАТа, сопрано Вероника Джиоева. Свои деревья посадили также Вячеслав Стародубцев и двое участников гала-концерта на сцене театра в рамках Фестиваля Вероники Джиоевой, завершившего прошлый сезон. Эти двое – баритон Василий Ладюк и тенор Дмитрий Корчак. В тот приезд в Новосибирск последний предстал в смежном для себя творческом амплуа дирижера.
Генеральный директор НОВАТа Владимир Кехман высадил дерево в честь выдающегося отечественного дирижера Арнольда Каца (1924–2007), дабы напомнить о его огромном вкладе в развитие музыкальной культуры Сибири. Участниками церемонии закладки Театральной аллеи звезд шестая липа была посажена как дерево дружбы.
В русском фольклоре «липа вековая» всегда считалась символом долголетия,
так что символ подлинной артистической дружбы выбран вовсе неслучайно: его внутренний смысл легко считывается.
Деревья, высаженные на втором этапе непосредственно перед премьерой новой постановки «Любовного напитка» Доницетти, стали посвящением памяти легендарных артистов, чьи имена навечно вписаны в историю Новосибирского театра оперы и балета. Одна липа – в память об оперном певце (теноре) Валерии Егудине (1937–2007), другая – о балерине Лидии Крупениной (1928–2016), третья – о балетной супружеской паре Любови Гершуновой (1947–2006) и Анатолии Бердышеве (1947–2015). В нынешней посадке деревьев приняли участие Вячеслав Стародубцев, Дмитрий Юровский (музыкальный руководитель и главный дирижер НОВАТа) и Анна Жарова (прима-балерина театра).
После светлой торжественно-праздничной церемонии на пленэре, которой не смогли помешать ни свинцовые тучи, ни дождливая погода, Вячеслав Стародубцев и Дмитрий Юровский (постановщики нового «Любовного напитка») отправились давать последние наставления перед премьерой своим артистам и музыкантам, а ваш покорный слуга – в зрительный зал. Под его величественные своды на открытии этого сезона
опера Доницетти «Любовный напиток» триумфально вернулась спустя четыре десятилетия в оригинальной версии, классифицированной как «оперная дегустация».
И это неудивительно, ведь на сей раз зрителю, если говорить именно о постановочно-визуальном аспекте, предложен весьма эксцентричный жанрово-стилистический коктейль. Он выдержан одновременно и в духе мюзикла, и в нарочито-зрелищной эстетике pin-up (пин-ап) – подчеркнуто фривольной, броской, характéрной для массовой плакатной графики Америки середины XX века. Английское to pin up как раз и означает прикалывать, и в данном случае pin-up – это буквально помещение на стену плаката-постера с броской и яркой аттрактивностью.
Прибегать на сей счет к «мозговому штурму» автору настоящих заметок не пришлось. Сопутствующую «терминологию» легко можно было почерпнуть из премьерного буклета, прекрасно изданного именно в эстетике пин-ап: он представляет собой вертикальную подшивку красочных мини-плакатов на скрепке-пружине вверху.
Что ж, если театр начинается с вешалки, то нынешняя премьера — с буклета!
На его страницах об «оперной дегустации», или «дегустации бельканто», нам поведал режиссер, автор художественной концепции. То, что на сей раз избрана форма «оперного мюзикла», безо всяких обиняков задекларировал сценограф, художник по свету и видеодизайнер Сергей Скорнецкий. Идею выбора стиля пин-ап популярно разъяснила совершенно изумительный художник по костюмам Жанна Усачёва. А раз мюзикл, то, естественно, не обошлось без хореографа: обеспечение сценической пластики спектакля взял на себя Артур Ощепков.
Но американский мюзикл – не только ведь песни и танцы, но еще и драма, разговорные диалоги. Мировая премьера опуса Доницетти состоялась 12 мая 1832 года в миланском театре «Ла Каноббиана», и разговорного текста в нем изначально не было. Традиция заменять в этой опере речитативы secco диалогами возникла еще в XIX веке в Германии на том основании, что они, скорее всего, принадлежат не Доницетти: практика написания речитативов ассистентами, готовившими постановку на сцене, была характерна для Италии той эпохи.
К варианту с диалогами на немецком, зафиксированному в немецком издании партитуры, свою руку приложил известный австрийский дирижер Феликс Мотль (1856–1911), много работавший в Германии и больше известный как интерпретатор опер Вагнера. На сей раз русские диалоги сочинены самим режиссером: в сравнении с музыкальным итальянским остовом бельканто их немного, и с ним они нисколько не диссонируют.
По словам Дмитрия Юровского, выбор варианта с диалогами — еще и компромисс со спецификой большой сцены НОВАТа,
так как речитативы secco на ней неизбежно бы акустически «потерялись», что ослабило бы динамику общего восприятия. О музыке, певцах-солистах и маэстро-дирижере речь еще впереди, но важно, что новая постановка в стиле пин-ап – вовсе не режиссерский «прикол». Важно, что мюзикл на горло бельканто не наступает, а двухактная melodramma giocoso (веселая мелодрама) на либретто Романи – именно так жанр опуса гением из Бергамо обозначен в партитуре – остается тем, чей ей и предназначено быть.
Новый незаштампованный взгляд на этот «маленький» оперный шедевр Доницетти дает невероятный простор для наслаждения именно музыкой. Однако при этом на сцене кипят подлинные артистические страсти, а по части мизансцен спектакль – и сплошная увлекательная феерия с блеском неоновых огней, и изысканно-тонкая пародия на лакировано-парадную пышность массового кинематографа, что для привлечения к зрелищам на большом экране нередко становится самоцелью.
При этом юмор и романтика старого итальянского кино ощущаются в спектакле довольно рельефно.
Для автора этих строк нынешняя встреча с творчеством режиссера – вторая после его знакового проекта «Пиковая дама. Игра», премьера которого состоялась в прошлом сезоне.
Успех же обсуждаемой постановки связан c тем, что Вячеславу Стародубцеву как театральному «архистратигу» удалось собрать подлинную команду единомышленников и на сей раз. Любопытно, что в русскоязычных изложениях либретто «Любовного напитка», как правило, говорится об итальянской деревушке, хотя итальянские источники однозначно локализуют сюжет в Стране Басков (nel paese dei Baschi), то есть где-то на Севере Испании.
Впрочем, когда сам сюжет Романи вторичен, ибо является переработкой французского либретто Скриба для оперы Обера «Любовное зелье» (премьера в Париже – 15 июня 1831 года), а действие там происходит на западной оконечности Франции, это не так уж и важно. Об итальянской же деревушке удобно вести речь просто потому, что опера Доницетти – итальянская.
Итак, в итальянской деревушке где-то в конце XVIII века живет богатая и своенравная фермерша Адина,
изводящая влюбленного в нее бедного простака Неморино и не подозревающая, что и сама в него влюблена. Лишь в финале оперы вся кутерьма с «любовным напитком» (на поверку – банальнейшим дешевым вином), покупаемым Неморино у заезжего шарлатана Дулькамары ценой опрометчивого рекрутства в солдаты, извилистые отношения главных героев выводит на свадебную финишную прямую. Но эта «веселая мелодрама», сопровождаемая забавными ситуациями и совпадениями, в отношении главных героев Адины и Неморино не столь уж и весела: это целая жизненная драма с пронзительно-лирическими, патетическими и даже, если хотите, отчасти трагическими музыкальными страницами.
Особенно их много у Неморино: чего только стóит его шлягер всех времен и народов, романс «Una furtiva lagrima»! А возьмите начало финальной арии Адины «Prendi; per me sei libero» (по форме это дуэт с выкупаемым ею у Белькоре Неморино, дуэт, окончательно проясняющий их отношения).
«Светлая печаль» этих номеров для итальянской комической оперы первой половины XIX века – уже нечто новаторское, шаг от буффонады комедии положений к лирической комедии характеров! Один лишь бас Дулькамара у Доницетти позиционируется как comico, но и просто baritono (сержант Белькоре, разбитной ухажер Адины и соперник Неморино) по своей музыкальной характеристике комичен не менее.
Оба — неотъемлемые движители интриги, связанной со злоключениями Неморино,
и образы главного «квартета» персонажей оперы подкреплены своими восхитительными оригинальными музыкальными темами, подлинными образчиками высокого бельканто. Из них на слуху, прежде всего, незатейливая баркарола, распеваемая Дулькамарой и Адиной по принципу «театра в театре» и служащая темой финального ансамбля оперы, но на автора этих строк наибольшее впечатление всегда производил поистине грандиозный, развернутый по форме финал первого акта: так неизбежно случилось и на сей раз!
Фермерша Адина – теперь владелица фешенебельного мотеля «La Dolce Vita» где-то на окраине города. В комплексе гостиницы – популярный у местного населения бар «Fortuna». Создается впечатление, что все, кроме Неморино, безуспешно пытающегося завладеть вниманием Адины, только и делают, что тусуются, развлекаясь, смотря кино по «телеку» в зале и ожидая «резонансных» событий извне.
Появление «знатного жениха» Белькоре, претендента на руку Адины, а затем и шарлатана Дулькамары с сексапильной дамой (ее типаж подозрительно напоминает эстрадную певицу Мадонну), естественно, вызывает оживление – без «светских» развлечений и пикантной мишуры жизнь просто немыслима!
Летчик Белькоре прилетает на виртуальном аэроплане, с шумом мотора возникающем на видеопроекционном заднике.
Дулькамара, привозя с собой ящик любовного снадобья с названием PANACEA, появляется и также уезжает в финале на шикарном вишневого цвета ретромобиле, специально арендованном театром у агентства бракосочетаний. Сделав круг за кулисами, это авто под финальные такты оперы возвращается на сцену вновь, и на сей раз из него выходит дирижер, заблаговременно покинувший яму и оставивший оркестр свободно плыть по течению разудалой мелодии баркаролы.
Мизансцены драматургически и пластически поставлены весьма эффектно и скрупулезно, и даже когда «россиниевская грядка артишоков», пританцовывая в хоровых ансамблях, разрастается по фронту между флангами сцены, это всё равно увлекает, ведь самодостаточно замкнутый мир спектакля – точно просчитанная оперная феерия: нисколько не аляповатовая, но визуально яркая!
Дмитрия Юровского, прежде занимавшего пост главного дирижера Оперы Фландрии и в последние годы много обращавшегося к интеллектуально-серьезной музыке позднего XIX и XX века, стихия бельканто «Любовного напитка» словно вернула к истокам карьеры.
В чарующий мир мелоса Доницетти маэстро окунулся с прежним неподдельным азартом,
получая от этого удовольствие сам и щедро делясь любовным напитком оперы со зрительным залом.
И оркестр, и хор (хормейстер – Вячеслав Подъельский) на сей раз – важные составляющие общего успеха. Обладая редким – поистине гипнотическим! – даром музыкальной передачи и превосходно чувствуя саму специфику оперного театра, маэстро- дирижер добивается невозможного не только от оркестра и хора, но и от певцов-солистов, хотя совершенно очевидно, что состязаться с итальянскими театрами, для которых этот музыкальный материал, что называется, плоть от плоти, не так-то и просто!
Начнем с Адины и Неморино. В составе первого дня (7 сентября) Дарья Шувалова и Владимир Кучин – певцы опытные и, в целом, стилистически точные. Сопрано пленяет своей природной музыкальностью, замечательной фразировкой, осмысленной точностью интонационного посыла, подвижностью голоса и подкупающей мягкостью звучания в верхнем регистре. Очень старателен и прилежен тенор, но от задач музыкального образа несколько в сторону его уводит открытость, «неокругленность» вокальной фактуры.
Для исполнителей второго дня (8 сентября) Надежды Нестеровой и Кирилла Нифонтова это их первые выходы в больших вокально-значимых партиях. Голоса певцов свежи и молоды, для первого раза их выступления вполне зачетны, но дальнейшая работа над весьма непростой стилистикой этого вокального материала, понятно, им только еще предстоит: необходимо будет обратить внимание и на тесситурные шероховатости, и на кантилену, и на общую культуру звуковедения с позиций бельканто.
И всё же во второй паре главных героев со всей полнотой воплотилось то, что хотел видеть в этих персонажах режиссер:
своим актерским куражом, которого исполнителям первого состава явно недостает, они просто положили зрительный зал на обе лопатки!
С музыкальной стороной басовой партии Дулькамары – ситуация примерно та же: опытный Владимир Огнев, мастер буффонной скороговорки, в первом составе и его более молодой коллега Алексей Лаушкин во втором. А в партии Белькоре совершенно изумительны оба благороднейших баритона – более опытный Павел Янковский и чуть менее искушенный Алексей Зеленков: они настолько разные, но каким-то удивительным образом оба, как и названные выше басы, в режиссерскую концепцию вписываются одинаково убедительно.
Вообще, в музыкально-театральную эстетику бельканто новая, во многом необычная постановка «Любовного напитка» вписывается просто идеально, и это еще один повод заметить, что и в родном отечестве есть театры, которым эта музыка однозначно по плечу!
Фото со спектаклей Евгения Иванова (7 сентября) и Виктора Дмитриева (8 сентября)
