Renato Bruson
Ренато Брузон, один из известнейших итальянских баритонов, отмечает в январе 2010 года семьдесят четвертый день рождения. Успех и симпатия публики, которые сопровождают его вот уже более сорока лет, абсолютно заслуженны. Брузон, уроженец Эсте (близ Падуи, живет в родном городке по сей день), считается одним из лучших вердиевских бaритонов. Его Набукко, Карл Пятый, Макбет, Риголетто, Симон Бокканегра, Родриго, Яго и Фальстаф совершенны и перешли в область легенды. Он внес незабываемый вклад в Доницетти-Ренессанс и уделяет значительное внимание камерному исполнительству.
Ренато Брузон прежде всего исключительный вокалист. Его называют самым великим «белькантистом» нашего времени. Тембр Брузона может считаться одним из самых красивых баритональных тембров за последние полвека. Его звукоизвлечение отличается безупречной мягкостью, а фразировка выдает поистине бесконечную работу и любовь к совершенствованию. Но то, что делает Брузона Брузоном, отличает его от иных обладателей прекрасных голосов – аристократический акцент и элегантность. Брузон создан, чтобы воплощать на сцене фигуры королей и дожей, маркизов и рыцарей: и в его послужном списке действительно император Карл Пятый в "Эрнани" и король Альфонсо в "Фаворитке", дож Франческо Фоскари в "Двоих Фоскари" и дож Симон Бокканегра в одноименной опере, маркиз Родриго ди Поза в "Доне Карлосе", не говоря о Набукко и Макбете. Ренато Брузон зарекомендовал себя также как способный и трогательный актер, способный «вырвать» слезы у маститых критиков в "Симоне Бокканегре" или рассмешить до невозможности в главной роли в "Фальстафе". И все же Брузон создает подлинное искусство и дарит подлинное наслаждение более всего голосом: пастозным, круглым, однородным на всем диапазоне. Вы можете закрыть глаза или отвести взгляд от сцены: Набукко и Макбет возникнут перед вашим внутренним взором как живые, благодаря одному только пению.
Брузон учился в родной Падуе. Его дебют состоялся в 1961 году, когда певцу было тридцать лет, в Экспериментальном Оперном театре в Сполето, давшем дорогу многим молодым певцам, в одной из «священных» вердиевских ролей: графа ди Луна в "Трубадуре". Карьера Брузона была стремительной и счастливой: уже в 1968 году он спел в Метрополитен Опера в Нью-Йорке того же ди Луна и Энрико в "Лючии ди Ламмермур". Три года спустя Брузон попал на сцену Ла Скала, где исполнил роль Антонио в "Линде ди Шамуни". Два автора, интерпретации музыки которых он посвятил свою жизнь, - Доницетти и Верди, определились очень быстро, но прочную славу в качестве вердиевского баритона Брузон завоевал, перейдя рубеж сорока лет. Первая часть его карьеры была посвящена сольным концертам и операм Доницетти.
Перечень доницеттиевских опер в его «послужном» списке поражает воображение своим количеством: "Велизарий", "Катерина Корнаро", "Герцог Альба", "Фауста", "Фаворитка", "Джемма ди Верджи", "Полиевкт" и его французская версия "Мученики", "Линда ди Шамуни", "Лючия ди Ламмермур", "Мария ди Роган". Кроме того, Брузон выступал в операх Глюка, Моцарта, Саккини, Спонтини, Беллини, Бизе, Гуно, Массне, Масканьи, Леонкавалло, Пуччини, Джордано, Пиццетти, Вагнера и Рихарда Штрауса, Менотти, а также спел в "Евгении Онегине" Чайковского и "Обручении в монастыре" Прокофьева. Самая редкая опера в его репертуаре – "Необитаемый остров" Гайдна. К вердиевским ролям, символом которых он является ныне, Брузон приблизился неспешно и естественно. В шестидесятые годы это был сказочно красивый лирический баритон, с довольно светлой окраской, с наличием сверхвысокого, почти тенорового «ля» в диапазоне. Элегическая музыка Доницетти и Беллини (он довольно много пел в "Пуританах") отвечала его природе «белькантиста». В семидесятые годы настал черед Карла Пятого в вердиевском "Эрнани": Брузон считается лучшим исполнителем этой роли за последние полвека. Другие могли бы спеть так же хорошо, как он, но никому не удалось воплотить на сцене юное рыцарство, как ему. По мере приближения к зрелости, человеческой и артистической, голос Брузона сделался более крепким в центральном регистре, приобрел более драматическую окраску. Выступая только в операх Доницетти, Брузон не мог сделать настоящую международную карьеру. Оперный мир ждал от него Макбета, Риголетто, Яго.
Переход Брузона в категорию вердиевского баритона не был легким. Веристские оперы с их знаменитыми «ариями крика», любимыми публикой, оказали решающее влияние на манеру исполнения опер Верди. С конца тридцатых и до середины шестидесятых годов на оперной сцене господствовали громкоголосые баритоны, пение которых напоминало зубовный скрежет. О разнице между Скарпиа и Риголетто полностью позабыли, и и в сознании публики преувеличенно громкое, «упрямое» пение в веристском духе вполне подходило и к вердиевским персонажам. В то время как вердиевский баритон, даже когда этот голос призван обрисовать отрицательных персонажей, никогда не теряет выдержанности и изящества. Миссию вернуть вердиевским персонажам их подлинный вокальный облик взял на себя Ренато Брузон. Он заставил публику прислушаться к своему бархатному голосу, к безупречной вокальной линии, задуматься о стилистической корректности по отношению к операм Верди, любимым до безумия и «запетым» до неузнаваемости.
Риголетто Брузона полностью лишен карикатурности, вульгарности и ложного пафоса. Врожденное достоинство, которое характеризует падуанского баритона как в жизни, так и на сцене, становится характеристикой уродливого и страдающего вердиевского героя. Его Риголетто кажется аристократом, по неизвестным причинам вынужденным жить по законам иного социального слоя. Брузон носит ренессансный костюм, как современное платье, и никогда не подчеркивает физический недостаток шута. Как часто приходится слышать певцов, даже знаменитых, прибегающих в этой роли к крику, почти истерической декламации, насилующим свой голос! Столь же часто кажется, что все это вполне применимо к "Риголетто". Но физические усилия, усталость от слишком откровенного драматизма далеки от Ренато Брузона. Он любовно ведет вокальную линию, а не кричит, и никогда не прибегает к декламации без должных оснований. Он дает понять, что за полными отчаяния восклицаниями отца, требующего вернуть ему дочь, стоит бездонное страдание, которое может быть передано только безупречной вокальной линией, ведомой на дыхании.
Отдельная глава в долгой и славной карьере Брузона, несомненно, вердиевский "Симон Бокканегра". Это «трудная» опера, не принадлежащая к популярным творениям буссетанского гения. Брузон продемонстрировал особую привязанность к этой роли, исполнив ее более трехсот раз. В 1976 году он в первый раз пел Симона в Театре Реджо в Парме (публика которого отличается почти немыслимой требовательностью). Критики, находившиеся в зале, с энтузиазмом высказались о его выступлении в этой трудной и малопопулярной опере Верди: «Протагонистом был Ренато Брузон... патетический тембр, тончайшая фразировка, аристократизм и глубокое проникновение в психологию персонажа,- все это поразило меня. Но я не думал, что Брузон, как актер, мог достичь почти совершенства, которое продемонстрировал в сценах с Амелией. Это действительно был дож и отец, прекрасный и очень благородный, с речью, прерывавшейся от тоски и с лицом трепещущим и страдающим. Я сказал тогда Брузону и дирижеру Риккардо Шайи (в тo время двадцатитрехлетнему): «Вы заставили меня плакать. И вам не стыдно?». Слова эти принадлежат Родольфо Челлетти, а он не нуждается в представлении.
Великой ролью Ренато Брузона является Фальстаф. Шекспировский толстяк сопровождает баритона из Падуи ровно двадцать лет: он дебютировал в этой роли в 1982 году в Лос-Анджелесе, по приглашению Карло Марии Джулини. Долгие часы чтения и размышлений над шекспировским текстом и над перепиской Верди с Бойто породили этот удивительный и полный лукавого обаяния персонаж. Брузон должен был перевоплотиться физически: долгие часы он прохаживался с фальшивым брюхом, искал неустойчивую походку сэра Джона, перезрелого соблазнителя, одержимого страстью к хорошему вину. Фальстаф Брузона получился настоящим джентльменом, которому совсем не по дороге с пройдохами вроде Бардольфа и Пистоля, и который терпит их около себя только потому, что временно не может позволить себе пажей. Это истинный «сэр», чье абсолютно естественное поведение наглядно демонстрирует его аристократические корни, и чья спокойная уверенность в себе не нуждается в повышенном голосе. Хотя нам отлично известно, что за подобной блистательной интерпретацией стоит упорная работа, а не совпадение личности персонажа и исполнителя, Ренато Брузон кажется родившимся в толстинках Фальстафа и его петушином наряде. И все же и в роли Фальстафа Брузон умудряется прежде всего красиво и безупречно петь и ни разу не принести в жертву legato. Смех в зале возникает не благодаря актерской игре (хотя в случае с Фальстафом она прекрасна, а трактовка оригинальна), а благодаря обдуманной фразировке, выразительной артикуляции и ясной дикции. Как всегда, Брузона достаточно услышать, чтобы вообразить себе персонаж.
Ренато Брузон – возможно, последний «благородный баритон» двадцатого века. На современной итальянской оперной сцене немало обладателей этого типа голоса с отличной выучкой и разящим, как клинок, вокалом: достаточно назвать имена Антонио Сальвадори, Карло Гуэльфи, Витторио Вителли. Но по части аристократизма и элегантности никто из них не равен Ренато Брузону. Баритон из Эсте – не звезда, а интерпретатор, триумфатор, но без излишнего и вульгарного шума. Его интересы широки, а его репертуар не ограничивается операми. То, что Брузон итальянец, в некоторой степени «приговорило» его к выступлениям в отечественном репертуаре. Кроме того, в Италии к опере испытывают всепоглощающую страсть, а к концертам – вежливый интерес. Тем не менее Ренато Брузон пользуется заслуженной славой камерного исполнителя. В другом контексте он пел бы в ораториях и операх Вагнера и, возможно, сосредоточился бы на жанре Lieder.
Ренато Брузон никогда не позволял себе вращать глазами, «изрыгать» мелодии и задерживаться на эффектных нотах дольше, чем написано в партитуре. За это “grand seigneur” оперы был вознагражден творческим долголетием: почти семидесятилетним он блестяще пел Жермона в Венской Опере, демонстрируя чудеса техники и дыхания. После его интерпретаций персонажей Доницетти и Верди никто не может выступать в этих ролях без оглядки на врожденное достоинство и исключительные качества вокала баритона из Эсте.
