Молдавская советская певица Тамара Григорьевна Алёшина-Александрова родилась 19 июня 1928 года в Харькове. В 1958 году окончила Харьковскую консерваторию по классу пения у Е. П. Петровой. В том же году стала солисткой только что открывшегося Молдавского театра оперы и балеты им. А. С. Пушкина в Кишинёве. С 1969 года преподавала пение в Молдавском институте им. Г. Музическу. С 1978 года — заведующая кафедрой, с 1981 года — доцент. В 1967 году получила звание народной артистки Молдавской ССР, а в 1976 году — народной артистки СССР. Также награждена орденом «Знак Почёта» и медалями. Умерла 24 декабря 1996 года в возрасте 68 лет в Кишинёве.
К её главным работам на оперной сцене принадлежат такие партии как Любаша в «Царской невесте», Графиня в «Пиковой даме», Кончаковна в «Князе Игоре», Амнерис и Азучена («Аида» и «Трубадур» Верди), Кармен, Комиссар в «Оптимистической трагедии» Холминова, Роксанда и Кэтэлина в операх молдавского советского композитора Д. Г. Гершфельда «Грозован» и «Аурелия», Ольга в молдавской опере «Сердце Домники» Стырчи (первая исполнительница, 1960 год, в новой редакции — «Героическая баллада»).
Предлагаем вниманию наших читателей подборку материалов о замечательной певице, опубликованных в разные годы.
Зовущий свет таланта
… Память возвращает мне события тридцатилетней давности — премьеру «Царской невесты». В только что открывшемся в Кишиневе оперном театре все солисты были молоды. Но и среди них ярко выделялся талант Тамары Алешиной — певицы и драматический актрисы. Она создала подлинно трагический образ гордой, сильной, одержимой и несчастной в любви русской женщины.
За годы работы в молдавской опере певица создала тридцать оперных партий. Пожалуй, нет ни одного спектакля с партией меццо-сопрано, будь то западная или русская классика, советская, в том числе и молдавская опера, где бы она не принимала участие. С одинаковой увлеченностью без всякого примадонства берется певица и за ведущие, и за эпизодические роли. Сегодня народная артистка СССР может появиться в одной из главных партий «Адриенны Лекуврер» — Принцессе де Буйон, а завтра спеть и сыграть с удивительной трогательностью и простотой Няню в «Евгении Онегине». Как говорит сама певица:
«Каждая роль обогащает исполнительский диапазон, если к ней подходить строго, бережно и любовно».
Глубокое раскрытие образа, дар сценического перевоплощения, безупречное вокальное мастерство и большой драматический талант отличает искусство этой певицы и актрисы. Когда смотришь на ее гордую Кармен, на властную и коварную Амнерис, на мужественную даму-Комиссара из «Оптимистической трагедии», возникает мысль, что, не имей Тамара Григорьевна прекрасного голоса, могла бы быть великолепной драматической актрисой.
Как у любого крупного художника, у нее есть несколько вершинных достижений, которые можно назвать этапными в творчестве. И после Любаши — это Азучена в «Трубадуре». Я слышал Ирину Архипову в Большом театре и Ирину Богачеву в Кировском в этой партии, но такого высокого эмоционального вольтажа, как от Тамары Алёшиной, мне больше испытать не довелось.
Такой же по-шекспировски крупный многомерный образ создала она в «Чародейке» Чайковского. Следуя определению Петра Ильича, Алёшина лепит свою княгиню «ревнивой не к личности князя, а к своему княжескому достоинству. Она — бешеная аристократка, помешанная на соблюдении чести рода и готовая отдать ради нее жизнь и идти на преступление». Но не только гнев, ненависть выражает Алёшина-Княгиня. Она — и одинокая покинутая женщина, она — и нежная, любящая мать…
Особое место среди самых значительных достижений певицы занимает партия матушки Кураж в опере современно белорусского композитора С. Кортеса «Маркитантка», созданной по известной пьесе Брехта.
— Признаюсь, сначала мое отношение к пьесе было настороженным. Стилистика брехтовской драматургии, сложный музыкальный язык, — говорит Тамара Григорьевна, — но, постепенно вживаясь в музыку Кортеса, изучая партию вместе с моим концертмейстером и творческим единомышленником Ольгой Янку, почувствовала, что пошла по знакомой дороге. Я пережила войну, видела ее ужас и страдания людей. Эта тема жила и живет во мне постоянно.
Как и моя героиня, в детстве я ходила с котомкой по дорогам войны, добывая пропитание семье.
Поэтому та жизнь, которую я проживаю в той опере, мне близка. У детей войны горька и цепкая память.
Наверное, они, личные воспоминания, и изменили характер героини Алёшиной, сделали его не похожим на притчу Брехта о бойкой, лихой торговке по прозвищу Кураж, отправившейся на войну в надежде хорошо заработать, принеся в жертву всех своих детей. Певица, напротив, делает акцент на любви к детям, на любви, удесятеренной тогда, когда над ними нависает опасность. И потому горе матери, у которой война отняла самое дорогое — ее детей, вызывает столь живой отклик у зрительской аудитории.
В последние годы певица блистательно проявила себя в комедийном амплуа.
Ее Дуэнья в одноименной опере Прокофьева задает тон всему спектаклю. А как великолепна ее Амелфа в «Золотом петушке» Римского-Корсакова! Если традиционно эта героиня, преданная Додону служанка, зорко следящая за выполнением всех его пожеланий, то в кишиневском спектакле певица укрупняет образ, направляя его по несколько неожиданному пути. Амелфа-Алёшина себе на уме. Она обуреваема жаждой власти, постоянно примеряет царскую корону, а в отсутствие Додона взбирается на его трон и правит царством, еще более зло и жестоко, чем сам Додон…
Известность этой певице приносит не только исполнительская деятельность. В течение многих лет она преподает сольное пение в Молдавской государственной консерватории. Ее питомцы достойно представляют молдавскую вокальную школу во многих театрах нашей страны.
С. Бенгельсдорф. «Советская Молдавия», 19 июня 1988 г.
Из газетных полос. Отзывы в прессе разных лет
Великолепное исполнение Т. Алёшиной партии Княгини сместило привычные драматургические соотношения. Эта сильная, яркая женщина противостоит чародейке Настасье силой своего характера и душевной глубиной… В опере «Трубадур» Алёшина-Азучена впечатляет более всего. Созданный ею образ старой цыганки исполнен подлинной трагедийной силы. ( «Правда», 13 августа 1974 г.)
Звуковая палитра Алёшиной чрезвычайно богата — красивые бархатные ноты, напряженная декламационность и речитатив — всюду голос подчиняется исполнительнице.
Певица точно очертила звуковые контрасты роли. В зависимости от сценической ситуации менялись экспрессия, динамика, манера пения. Азучена — самая важная, принципиальная удача театра в спектакле «Трубадур». («Вечерний Ленинград», 8 июля 1974 г.)
Дар сценического перевоплощения и безупречное вокальное мастерство отличают искусство Тамары Григорьевны Алёшиной. Интонационная выразительность ее пения такова, что уже средствами вокала актриса создает впечатляющий художественный образ. («Вечерний Кишинев», 18 декабря 1978 г.)
Всеобщий интерес к спектаклю «Царская невеста» во многом определило то обстоятельство, что партию Любаши в нем исполняет народная артистка СССР Тамара Алёшина. Великолепная техника исполнения и красота тембра ее голоса, которому певица умеет придать любые краски и оттенки — все это помогает правдиво и проникновенно раскрыть образ Любаши в совершенстве. («Вечерний Мурманск», 12 июля 1981 г.)
Слушая в роли Матушки Кураж народную артистку СССР Тамару Алёшину, певицу огромного драматического дарования, не знаешь, кому повезло больше — исполнительнице или роли. Произошло то счастливое их единение, которое позволяет причислить это актерское создание к явлениям далеко не заурядным. О необычайно высоком тонусе ее игры, о редкостной гармонии вокала и пластики, о громогласной мощи ее пения в патетические моменты, проникновенном пьяно лирических мгновений и красноречивых паузах нужно писать специально и обстоятельно. Алёшина, что называется, ведет спектакль. («Советская культура», 25 декабря 1984 г.)
Светлой памяти Тамары Алешиной
До семидесяти лет Тамара Григорьевна не дожила лишь года полтора, и сейчас оперный театр отмечает ее юбилей уже посмертно. Но дай Бог каждому такую яркую артистическую судьбу. За 40 лет существования молдавской оперы это было самое мощное меццо-сопрано с колоссальным звуковым диапазоном и драматическим дарованием. Достаточно вспомнить тот факт, что она была удостоена звания народной артистки СССР, ее, как и Марию Биешу, звали петь в Большой театр, в Москву!
И не просто петь, а остаться и работать в московской труппе.
«В Москве и Ленинграде Алёшину признали лучшей исполнительницей партии Азучены в «Трубадуре» Дж. Верди», — подтвердил главный режиссер молдавской оперы Еуджен Платон. — «Ее Ольга в «Евгении Онегине», Графиня в «Пиковой даме», Любаша в «Царской невесте», Кармен, Азучена и Амнерис, Княгиня в «Чародейке» были не только выразительны и потрясающе убедительны. Искусство Алёшиной отличали особая гражданственность и актуальность. Ее роли были поразительно современны и чутко перекликались с проблемами нынешних поколений. Хороших голосов я на своем веку слышал немало, но творчество Алёшиной стало уникальным именно благодаря этому сплаву вечного и современного, подтверждающего давнюю истину, что искусство вне времени не бывает. Коллектив ее очень любил, ее так и называли «наша Тамара». И, несмотря на то, что родом она была с Украины, стала истинной патриоткой молдавской оперы. Она настолько вросла в театр, что никакие, казалось бы, более престижные предложения не убедили ее расстаться с родным любимым коллективом. Более того, она создала ряд интересных образов в операх молдавских авторов: Ольга в «Героической балладе» А. Стырчи, Кэтэлина в «Аурелии» и Роксанда в «Грозоване» Д. Гершфельда».
Певица пришла в молдавскую оперу практически сразу по окончании Харьковской консерватории, решив, что в молодом формирующемся театре будет интереснее, и сразу стала одной из ведущих солисток. Она начинала вместе с Василием Третьяком, Валентиной Савицкой, Федором Кузьминовым, Виктором Куриным, Полиной Ботезат, Людмилой Ерофеевой, Анной Шевченко, Николаем Башкатовым, Борисом Раисовым и Кирой Горлач. Это было первое поколение певцов–энтузиастов, очень дружное, единое в своих устремлениях и фактически определившее имидж театра.
«Алёшина всегда была смелой, решительной, не боялась новых ролей и трудных партий, много сил отдавала общественной работе, была в президиуме Театрального общества, успешно преподавала и меня привлекла к педагогике», — признается народный артист Молдовы Владимир Драгош. — «Настоящая аристократка, интеллектуалка, очень принципиальная, требовательная к себе и коллегам по сцене, она учила студентов не подражать, а искать свои краски, нюансы, да, впрочем, такой как она, и трудно было быть.
Ее мощный трагедийный талант, безусловно, свойство врожденное.
Подражать можно было скорее ее преданности делу и профессиональной гордости. На таких именах театр держался, ее актерская сила создавала своего рода электрическое поле, мгновенно преображающее всю сцену, хотя она не подавляла, а вела за собой, вдохновляя своим примером. Мнение Алёшиной было очень авторитетным, но ни в коем случае авторитарным».
Она получила прекрасную вокальную школу и не терпела вольностей в стиле, строго следовала академическим правилам. В то же время умела постоянно быть интересной, импровизировала на сцене. Сама певица говорила:
«Это только кажется, что артист поет одно и то же. У меня свое правило — каждый спектакль начинать так, как будто я свою роль до конца не представляю.
Эта игра — часть моего профессионализма. И, конечно, часть характера: мне действительно любопытно, как поведет себя моя героиня. А еще больше — окружающие ее герои. Ведь это всегда почва для неожиданностей, особенно если партнер — живой ищущий певец».
«Алёшина — это глыба, и, если провести аналогию с живописью, то это мастер крупного мазка. Она именно оперная певица, умевшая подчинить себе публику благодаря редкому сплаву сильнейшей актерской экспрессии, точной эмоциональной выразительности и глубокого знания законов музыкальной драматургии», — отмечает коллега и однофамилица Тамары Григорьевны Людмила Алёшина. — «Когда приходит молодежь в театр, мы говорим: ну, распоется со временем, научится. Алёшина сразу заявила о себе и, подобно локомотиву, тянула на себе весь спектакль. На нее равнялись, рядом с ней халтура была непозволительна. Ее ученики поют в Кишиневе, Испании, Киеве, Констанце. Алешина влияла на молодежь, главным образом, как личность — яркая, эрудированная, величественная и очень сценичная».
К счастью сохранились высказывания Тамары Григорьевны об оперном искусстве, по сей день актуальные и поучительные.
«Труд оперного певца — это «сладкая каторга», а сама опера — искусство мудрое и заслуженное, вдохновенное и загадочное…»
«Опера — это неповторимый взгляд на жизнь во всем ее переменчивом многообразии. В опере действуют, во всяком случае, должны действовать живые люди, а не персонажи. Я не исключаю интереса публики к выступлению того или иного артиста. Но главная причина интереса к знакомым операм все же в неисчерпаемости богатства мыслей и чувств, рождаемых оперным представлением в целом — звучанием оркестра, пением солистов, хора, работой художника…»
«Меня всегда настораживала слишком активная режиссура в опере. Мне видится за этим какая-то угроза композитору. Какое-то ущемление его власти.
Возможно, я в чем-то слишком традиционна или старомодна. Но я в опере молюсь только двум богам — композитору и режиссеру. Так было и в борьбе за мою Кармен. Особенности характера, ведущие к гибели. Какие они? Нет, дело не только в демонических страстях Кармен. Мне не хотелось делать ее «роковой женщиной». Кармен лукава, жизнелюбива, а временами и возвышенно лирична. Удивительный образ! Все время в резких внезапных переходах, сменах настроений, в эмоциональных взрывах. Кармен любит глубоко, страстно, самозабвенно, гордо и красиво. Так и умирает. Все это есть в гениальной музыке Бизе… Я не отвергаю режиссуру. Но я за то, чтобы режиссер помогал зрителям волноваться открытиями в музыке, в композиторском мышлении. В них масса неожиданностей, поиски ради максимального раскрытия знакомой, но всегда в чем-то новой музыки и через нее характера героя…»
«В искусстве понимать — значит, уметь. Когда этого соответствия нет — нет и искусства.
Уметь для меня, значит, с самого начала точно взвесить свои профессиональные возможности. Надежны ли мои конкретные знания предмета, скажем, истории нравов, обычаев народа, о котором рассказывает опера? Все ли понятно в либретто? Верно ли я ощущаю стилистику автора, понятны ли мне вокально-драматические задачи? С таких вопросов начинается путь к образу. Но одно дело понять, каким путем идти к нему, а другое — суметь это сделать…»
«В моих работах часто отмечали сочетание ясности и формы. То есть классики с романтической приподнятостью чувств. Я, действительно, стараюсь в каждой роли сочетать и то, и другое. И
если к вокальной стороне образа я отношусь преимущественно как «классик», то к драматургической — как «романтик»…
Мне импонируют актеры страстные, открытые, это не значит, что я противница творческого самоконтроля. Я — за ясность и чистоту, искренность рисунка любой роли. Выражение самой бурной эмоции окажется самым поверхностным, будет коробить своей прямолинейностью, если чувство не проверяется художественным интеллектом…»
Елена Узун, газета «Express», Кишинев, 3 июля 1998.
Материалы подготовила музыковед Елена Узун
