«Опера для народа» на VI Большом фестивале РНО
«Опера для народа» — формат интерпретации, прижившийся и достаточно активно распространившийся в концертной практике последних лет. В отличие от академических концертных исполнений, он явно рассчитан на широкую публику: в нем всегда делаются купюры, то есть намеренно сокращается музыкальный материал, но зато в ткань общего концертного повествования непременно добавляются драматические вставки.
Вопрос, хорошо это или плохо, вряд ли уж так актуален, ведь как поборников, так и противников подобного адаптированного подхода найдется немало. Вопрос лишь в том, насколько логичными в каждом конкретном случае — опера опере рознь! — оказываются эксперименты, предпринимаемые по отношению к оригинальной партитуре.
В случае обсуждаемого русского опуса – оперы «Майская ночь» Римского-Корсакова на хорошо всем известный гоголевский сюжет —
идея драматургического «усиления» содержательного акцента за счет внедрения в исполнение пояснительного «текста от автора» логичности явно была лишена.
И на сей раз этого вовсе не искупило даже то, что сам текст мастерски доносился до публики специально приглашенным драматическим актером. Сразу же скажем, что в качестве рассказчика был задействован замечательный актер театра и кино Борис Плотников, в последнее время появляющийся в подобных музыкальных проектах достаточно регулярно.
Как известно, либретто оперы «Майская ночь» было создано самим композитором. И русский язык для русского слуха, казалось бы, уже сам по себе должен был выступить самодостаточным, ведь полновесно погрузиться в стихию этого далеко не самого яркого и показательного в творчестве композитора сочинения однозначно возможно лишь посредством взаимообогащающего синтеза вербальной и музыкальной составляющих. Однако вербально-вокальный и музыкально-оркестровый пласты этого опуса не сей раз сошлись лишь на уровне, в основном, приемлемой добротности каждого по отдельности, а не на уровне проникновения одного в другой, и в этой ситуации оперная интерпретация осталась лишь формой – пусть даже и красивой, но заведомо лишенной внутреннего психологического содержания.
Российский национальный оркестр – «самый симфонический» и «не самый оперный» из всех московских оркестров – на концертном исполнении «Майской ночи» Римского-Корсакова
именно так и музицировал: добротно, но безэмоционально сухо и откровенно скучно.
И здесь мы снова сталкиваемся с парадоксом творческих контрастов, свойственных «однозначно симфоническому» маэстро Михаилу Плетневу при его обращении к оперному жанру, ведь за дирижерским пультом обсуждаемого исполнения находился именно он. Если говорить об оперных дирижерских работах маэстро в рамках этого фестиваля, то сразу же вспоминаются сырая, словно сыгранная с листа «Волшебная флейта» Моцарта (2009), неожиданно удавшаяся «Золушка» Россини (2010), вполне ожидаемо удавшийся «Евгений Онегин» Чайковского (2012) и, наконец, чрезвычайно удачный проект прошлого года – «Мария Магдалина» Массне (2013).
Если же рамки воспоминаний расширить, то можно назвать давние исполнения на этой же сцене – сцене Концертного зала имени Чайковского – двух одноактных опер Рахманинова «Франческа да Римини» и «Алеко», а также «Кармен» Бизе. Можно вспомнить и «Пиковую даму» Чайковского – постановку на Новой сцене Большого театра России. И если фирменный рахманиновский симфонизм, пропитавший и всё немногочисленное оперное творчество композитора, в интерпретации Михаила Плетнева принять тогда можно было хотя бы на уровне рассудка, а не чувства, то именно ощущения «чувственного драйва» просто катастрофически недоставало ни «Кармен», ни – тем более! – «Пиковой даме».
Монотонно однообразно дирижируя последней в нарочито замедленных темпах, маэстро на той постановке просто ввел публику в состояние «летаргического транса».
Нечто подобное, но существенно менее масштабное, наблюдалось и на нынешнем исполнении «Майской ночи». При этом протокола ради следует вспомнить и «знаменитое» исполнение «Майской ночи» в Архангельском в 2008 году, когда РНО и Михаил Плетнев впервые обратились к этому названию, а в партии Левко, что разыгрывалось тогда едва ли не в качестве главной козырной карты проекта, выступил сам Николай Басков. Однако стать свидетелем того «эпохального» события автору этих строк так и не довелось: получив свой «заветный» press ticket, до Архангельского он так и не доехал…
Итак, на нынешней «Майской ночи» хотя и было откровенно скучно, всё же оказалось явно «повеселее», чем на «Пиковой даме» в Большом. Правда, случилось это большей частью за счет драматических вставок, хотя, повторюсь, целесообразность их включения в данное концертное исполнение была более чем сомнительная.
Как дирижер симфонический, а решительно не театральный, в этот вечер маэстро Плетнев подходил и к хору, и к певцам-солистам, словно к любым другим партиям инструментов в оркестре. Маэстро явно не шел за вокалистами, а те, в свою очередь, не отвечали ему взаимностью, делая свое собственное, далекое от направляющей миссии дирижера дело.
Какого-то особого упоения от звучания оркестра не удалось ощутить на сей раз и в симфонических эпизодах.
Вообще, оркестр играл в этот вечер нарочито громким и жирным, лишенным нюансов звуком. Но самым удручающим было то, что у русских певцов, исполнявших русскую музыку, наблюдались отчетливые проблемы с дикцией! Вы скажете: вот для этого и нужен был рассказчик. Однако на подобное сразу же можно возразить, что осознанный уход от проблемы вовсе не есть ее конструктивное решение.
В партии Ганны Оксана Волкова, в качестве потенциальной звезды не так давно открытая миру титаническими усилиями руководства Молодежной оперной программы Большого театра России,
лишь разочаровала совершенно безликой, с явно провинциальным налетом, вокализацией.
Полноценного оперного пения с уверенной свободой кантилены и академической ровностью звуковедения в ее интерпретации мы так и не услышали. К тому же проблема дикции именно у этой исполнительницы выявилась наиболее остро. В противоположность верещанию скрытого сопрано Оксаны Волковой (именно сопрано, а не меццо-сопрано, каковым себя официально позиционирует певица), тенор lirico spinto Сергей Романовский, репертуарный конек которого – виртуозные партии в операх Россини и Доницетти, с партией Левко познакомил отечественную публику впервые.
В этом эксперименте не всё ему удалось в полной мере: особенно пробуксовывали пропевание больших фраз на широком дыхании и интонационная гибкость мелодического рисунка, так щедро представленного в песенно-распевных номерах этой партии. Но, в целом, заявка певца на новый для него репертуар предстала весьма интересной.
Главные песенные хиты партии Левко в интерпретации певца прозвучали достойно и убедительно,
и первое, на что теперь следует обратить ему внимание, – это проработка нюансировки и дикции в ансамблях. Вокальные задачи в русских операх, на первый взгляд, всегда кажутся менее сложными, чем виртуозно-тесситурная эквилибристика Россини и Доницетти, однако, как показывает статистика, петь Римского-Корсакова русским певцам порой гораздо труднее, чем итальянский репертуар. К тому же петь Римского-Корсакова порой однозначно труднее, чем Чайковского. К примеру, партия Левко в сопоставлении с партией Ленского в репертуаре данного исполнителя сразу же убеждает в этом на все сто процентов.
В отличие от дуэта лирических персонажей, комический блок оперы, сформированный из певцов, обладающих достаточной театрально-сценической практикой именно в русском репертуаре, предстал пусть также и не без издержек, но в целом гораздо более ровным и «покладистым». Этому, понятно, в известной степени способствовал и сам комизм игровых ситуаций, выпавших на эти образы.
В партии Головы выступил бас Геннадий Беззубенков, в партии его Свояченицы – меццо-сопрано Александра Саульская-Шулятьева. Веселую тройку «компаньонов» Головы составили бас Дмитрий Скориков (Писарь), тенор Андрей Попов (Винокур) и баритон Анатолий Лошак (Каленик). В фантастическом блоке оперы, за который отвечают русалки и ведьмы, пожалуй, отдельно лишь стóит отметить сопрано Ангелину Никитченко: в небольшой партии Панночки, в целом, всё было мило и славно, но певческая дикция и для этой исполнительницы стала камнем преткновения.
Весьма благодатную хоровую поддержку обсуждаемому исполнению оказал Камерный хор Московской консерватории
(художественный руководитель – Александр Соловьев). Яркие хоровые страницы, на которые щедра эта партитура Римского-Корсакова, звучали жизнерадостно, мелодически щедро и упоительно проникновенно. И этого нельзя было не отметить, несмотря даже на то, что оркестровое сопровождение, инициируемое флегматичными взмахами дирижерской палочки Михаила Плетнева, подобному музыкальному оптимизму мало чем способствовало.
В этот вечер можно было говорить лишь о необходимой номинальности оркестрового звучания, а не о достаточной проработанности музыкальной концепции. Встреча с нечасто исполняемым опусом Римского-Корсакова не вызвать к себе интереса слушателей, конечно же, не смогла, однако подлинное проникновение в психологические глубины этой отнюдь не популярной русской музыки, по большому счету, так и не состоялось…
Автор фото — Фёдор Борисович
