Скрябин. Симфония No. 2

Symphony No. 2 (c-moll), Op. 29

Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 3 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, тамтам, струнные.

История создания

Над Второй симфонией Скрябин начал работу в 1901 году. После ис­полнения Первой симфонии в Петербурге и Москве он почувствовал себя более уверенным в новом жанре. Мнение публики обеих столиц было в целом благожелательным, а его бывший учитель, директор кон­серватории пианист и дирижер В. Сафонов, исполнивший симфонию в Москве, был от нее просто в восторге. И Скрябин задумывает новую симфонию, снова не просто музыкальное сочинение, а философскую концепцию, отражающую его мировоззрение. Ее внутренним замыслом, при отсутствии программности как таковой, было развитие от суровос­ти и скорби, через дерзкий порыв, опьянение страстью и грозно бушую­щие стихии к утверждению силы и мощи человека. Подобный замысел укладывался не в традиционный четырехчастный, а в пятичастный цикл.

О финале композитор писал: «Мне нужно было тут дать свет... Свет и радость... Вместо света получилось какое-то принуждение, парад­ность... Свет-то я уже потом нашел». Торжество человека Скрябин хо­тел выразить не внешней торжественностью, а легкой игрой, смеющейся радостью. Таким образом, как и во многих симфонических циклах прошлого, начиная от Бетховена, основную идею произведения можно выразить словами «от мрака к свету» — и несмотря на привычность, даже некоторую банальность этой формулы, она наиболее точно отра­жает содержание симфонии.

Сразу по окончании Первой начать работу не удалось: Скрябин был очень занят в консерватории — шли экзамены, в том числе и его форте­пианного класса. Отвлекали и домашние заботы: в мае в семье появился третий ребенок. Лишь летом, на даче, композитор смог отдаться творче­ству. «Летом я кроме симфонии ничем не занимался, так как она очень длинна и довольно сложна, — писал он своему издателю и покровителю М. Беляеву. — Хотя в ней только 5 частей, а не 6, как в Первой, она, кажется, все же больше Первой. Кстати, может быть, мне продирижи­ровать ее самому. Дело в том, что мне очень хочется научиться дирижи­ровать, а начать когда-нибудь нужно...»

Осенью Скрябин показал симфонию Римскому-Корсакову, мнение которого чрезвычайно ценил. Глава петербургской композиторской шко­лы приезжал в Москву и дважды посетил Скрябина. В сентябре и октяб­ре композитор дописывает симфонию и в следующем месяце отправля­ет партитуру Беляеву. Тот, как всегда, показывает ее членам попечительского совета своего издательства. «После Скрябина — Вагнер превратился в грудного младенца с сладким лепетом», — пишет шутливо петербургский друг Скрябина А. Лядов. Премьера Второй сим­фонии состоялась в Петербурге 12 (25) января 1902 года под его управ­лением. После нее отзывы, подобные приведенному выше, зазвучали уже не в шутку. Сравнивая симфонию с Первой, критики предпочтение отда­вали прежнему опусу, однако в обеих симфониях находили массу недо­статков. Тем не менее группа наиболее авторитетных музыкантов сто­лицы Скрябина поддержала.

Вторая симфония — зрелое произведение, завершающее искания и до­стижения первого периода творчества Скрябина. Сейчас, по прошествии века, в ней явственно ощущаются преемственные связи с симфониче­скими концепциями великих предшественников, больше всего — Чай­ковского. Гармонический язык, несмотря на большую сложность и ост­роту, находится в привычных рамках мажоро-минорного мышления. Вторая симфония — монументальный, но удивительно компактный и цельный цикл с ясной, выверенной композицией.

Музыка

Первая часть представляет собой как бы краткий конспект всего после­дующего музыкально-тематического и драматургического развития сим­фонии. Это анданте, которое начинается минорной главной темой в низ­ком регистре у кларнета, на фоне приглушенного шелеста струнных. Глухие удары литавр еще больше усугубляют сурово-сосредоточенный колорит музыки. Изложение темы, которая становится все более взвол­нованной, захватывает широкий диапазон. Однако вновь воцаряется начальный сумрак. Возникает ассоциация с попыткой тщетного порыва к свету. У солирующей скрипки в светлом мажоре звучит новая мелоди­ческая фраза, полная нежной созерцательности и очарования. Это по­бочная тема. Но начальная тема решительно доминирует как напомина­ние о дремлющих силах грозного рока. В конце части она звучит трагически сильно.

Переход ко второй части совершается без перерыва. Музыка ее резко контрастна сдержанной суровости анданте. В этой части, написанной в форме сонатного аллегро, преобладают образы борьбы и протеста. По­летность, кипучая порывистость главной партии сменяется проникно­венным лиризмом побочной. Солирующий кларнет интонирует хрупкую, мечтательную тему. Возникает образ, сходный с лирическим эпизодом первой части. Трагические взлеты в разработке производят огромное впечатление острой напряженностью гармоний, колоссальной взрывча­той энергией.

Третья часть — анданте — своего рода лирическая интермедия, свет­лый эпизод среди огромной напряженности крайних частей. Его «мож­но назвать лирической симфонией внутри цикла, — указывает исследо­ватель творчества Скрябина В. Рубцова. — Оно написано в форме сонатного аллегро с классическим соотношением тональностей ведущих тем, но средства его развития и образный мир совершенно иные. Мелодизм анданте пластичен и текуч, его линии протяженны. Музыка заво­раживает своей красотой, достигая в кульминациях упоительной страст­ной неги». Свое полное, исчерпывающее развитие получают те зерна мечтательности, светлой экзальтации, которые были намечены в лири­ческих эпизодах первой и второй частей. На фоне нежных, трепетных гармоний звучат мелодии, сопровождаемые соловьиными пассажами и фиоритурами флейты, постепенно переходящие в сплошную нить «бес­конечной мелодии». Тонкая пейзажная звукопись чередуется с эпизода­ми философского раздумья, созерцательность сменяется трепетной взвол­нованностью. Чистой юношеской влюбленностью в жизнь, в природу веет от заключительного эпизода этой части.

Четвертая часть — резкий контраст к только что отзвучавшей музы­ке, пожалуй, наиболее яркое выражение драматургического гения Скря­бина. Стенания, короткие стремительные раскаты (тремоло в басах), тре­вожные переклички труб, изобилующие хроматизмами, — все пронизано дыханием бури, создает яркую картину грозной разбушевавшейся сти­хии. Порывисто налетают и удаляются звуковые вихри. Несколько раз возникают начальные интонации главной темы первой части симфонии, как бы мучительно пытающейся прорваться к свету. Мрак постепенно рассеивается. Незаметно совершается переход к последней части.

В ярком мажоре финала во всем блеске, словно закованная в сияю­щие латы, звучит главная тема симфонии. Возникает гигантская смыс­ловая арка от начального тезиса, который получает здесь свое логиче­ское завершение. Тема, звучащая в характере торжественного блестящего марша, возвещает о победе, завоеванной на трудном, порой мучитель­ном пути. Ее интонации, растворяющиеся в общем ликующем мощном потоке, завершают финал симфонии.

Л. Михеева