9 июня в Москве в Концертном зале Чайковского состоялся один из концертов-лекций трёхдневного просветительского цикла Владимира Юровского, посвящённого образу Прометея в музыке.
В концерте участвовал ГАСО имени Е. Ф. Светланова под управлением Юровского, который по совместительству был автором и руководителем представленного действа. Тексты читали Чулпан Хаматова и Александр Филиппенко, сольную партию представила сопрано Эллисон Белл из Великобритании, в хоровых эпизодах участвовал Академический Большой хор «Мастера хорового пения» под управлением Льва Канторовича, партию фортепиано в скрябинском «Прометее» сыграл пианист Алексей Володин.
В программе: фрагменты из музыкальной драмы Г. Форе «Прометей» для сопрано, хора и оркестра, «Лулу-сюита» для сопрано и оркестра А. Берга, симфоническая поэма «Океаниды» Я. Сибелиуса, хор «Прометей» С. Танеева из 12-ти хоров a cappella на стихи Я. Полонского и симфоническая поэма «Прометей» А. Скрябина для фортепиано, хора и оркестра.
Первым делом хочется отметить, что как таковая музыка была настолько отодвинута на второй план и заняла так мало места в хронометраже лекции, что, казалось, она могла бы и вовсе не звучать, если бы лектор — Юровский — порекомендовал прослушать её на компакт-дисках по окончании вечера.
В очередной раз пришлось убедиться в том, что Юровский не умеет рассчитывать свои программы. Он опять был весьма невоздержан, ведь то же самое можно было дать в полтора-два раза компактнее и не менее информативно. Всё-таки когда сначала лектор рассказывает о сюжете своими словами, затем то же самое читают и разыгрывают актёры, а после о том же повествует музыка, это уже чересчур!
Юровским не была определена целевая аудитория:
если это для специалистов — с таким количеством специфических деталей, — то они знакомы с предметом и без лекций; если это для широкой публики, то у неё в голове такое количество деталей не задержится. Так для кого же предназначены эти лекции?
Программа была не только перегружена, но и чрезмерно пестра:
в ней было слишком много слабо относящегося к Прометею. О нет, можно перебрать все истории, всех героев и все их взаимосвязи, но это будет означать, что лектор растёкся мыслью по древу, как, собственно, и вышло.
Тем не менее, в концерте была пара-тройка откровений, которые сделали-таки его выдающимся событием: это исполнение «Океанид» Сибелиуса, уникального хора «Прометей» Танеева и «Прометея» Скрябина — что стало сюрпризом — СО СВЕТОМ! Предложенная расцветка на поверку оказалась гораздо более разнообразной, чем внесённая Скрябиным в ноты.
Одна из частей «Лулу-сюиты» была дана на фоне старинного немого фильма о Лулу,
демонстрируемого на экранах зала, и Юровский постарался точно уложиться в хронометраж. Это был интересный и убедительный опыт, но вряд ли можно рекомендовать его для постоянного повторения: как эксперимент это при первом просмотре увлечёт, но как постоянное серьёзное наполнение концерта — вряд ли.
Пение Эллисон Белл, к сожалению, затерялось на фоне колоссального хронометража концерта и не произвело впечатления. Чтобы эмоционально воздействовать на слушателя в таких условиях, нужно обладать каким-то сверхъестественным художественным даром, но певица просто хорошо спела свою партию и не более того. И хотя Юровский заранее предупредил, что все содрогнутся, когда будет дан страшный аккорд, сопровождаемый женским криком, шока не получилось, да и крика за оркестром слышно не было. Эта эмоциональная точка оказалась смазанной.
Хор «Прометей» Танеева поражал насыщенностью фактуры и сложностью полифонических хитросплетений, что, впрочем, неудивительно с учётом того, что для русской музыки Танеев — это примерно такой же значимости фигура, как для своей эпохи — детально исследованные им старинные полифонисты, композиторской технике которых Танеев посвятил свой капитальный научный труд.
Данный в завершение «Прометей» Скрябина воспринимался как «концерт в концерте».
Отрывки из воспоминаний Л. Сабанеева перед исполнением «Прометея» Скрябина зачитал Александр Филиппенко, лишний раз напомнив о сложных взаимоотношениях внутри музыкального мира — это был удачный ход Юровского, но впечатлению от музицирования этот текст ничего не добавил, хотя и развлёк публику.
Световое сопровождение, как и задумано Скрябиным, было разделено на два слоя: края сцены освещались «постоянной» световой компонентой, отражающей довольно статичный целотоновый тональный план, а стена с органными трубами за сценой — «переменной», зависящей от звучащей в данный момент гармонии.
Тем не менее, цветового «нисхождения в материю» Fis-C почему-то не получилось:
то ли что-то не доработали, то ли пропустили, но цветовая пара почему-то не была полностью представлена во всех моментах, однако, начиная с разработки, восхождение C-Fis однозначно прослеживалось. Конечно, световое сопровождение «Прометея» Скрябина нуждается в тщательной проработке, потому что перед этим нужно прояснить тональный план произведения, а сам автор, видимо, поленился детально выписать цветовую партию — особенно локальные смены гармоний, додуманные самими исполнителями в соответствии с исследованиями теоретиков. Но даже в таком виде это впечатляло если не самой реализацией, то серьёзностью намерений.
На сцену была вынесена цветовая клавиатура, реализованная на электронном синтезаторе, присоединённом к компьютеру, и через него шло управление прожекторами КЗЧ. А в конце поэмы получился потрясающий эффект, когда после постоянной полутьмы в продолжение исполнения на последнем Fis-dur’ном аккорде запалили весь наличный свет концертного зала — весь, какой нашли!
О да, это смотрелось фантастически!
От неожиданности некоторые особо впечатлительные слушатели-зрители даже выпрямились в креслах, потому что эффект был вполне скрябинский, «словно Солнце приблизилось».
Игра Володина очень хорошо соответствовала довольно статичной сущности музыки «Прометея»: в сильных моментах рояль диктаторствовал и выдавал резкие звучности и трубные тембры, а в нежных — поражал хрустальностью и типично володинской изысканностью туше и педали.
Общий эффект был громадный, поскольку и световое сопровождение завораживало, и чисто музыкальная составляющая находилась на большой высоте.
Не зря самые прилежные слушатели выдержали в зале четыре часа и досидели до конца вечера, вернее, до ночи.
Юровский скомпоновал монструозную по масштабам программу, так что довольно много народу ушло в антракте, а со второго отделения слушатели разбегались прямо во время действа, но тот, кто это выдержал, был сполна вознаграждён — неожиданно финал концерта произвёл грандиозное и незабываемое впечатление.
Фото: meloman.ru
