На закрытии VI Международного виолончельного фестиваля «VivaCello»
«Три века виолончели», – именно такое название было предпослано финальному аккорду VI Международного виолончельного фестиваля «VivaCello» на сцене Концертного зала имени Чайковского. И это неслучайно, ведь его программа предстала избранной мини-антологией виолончельного концерта. В ней встретились вычурная эпоха барокко и ранний классицизм XVIII века, проверенный временем и, кажется, наиболее «родной» нам сегодня романтизм XIX века, а также набатная, сокрушающая всё на своем пути музыкальная экспериментаторская поступь неспокойно-тревожного XX века.
XVIII век был представлен Концертом для двух виолончелей и струнных соль минор Антонио Вивальди (1678–1741) и Концертом для виолончели и струнных ля мажор Карла Филиппа Эмануэля Баха (1714–1788). В темпераментно-изысканный вихрь музыки XIX века погрузило исполнение редко звучащего в наших филармонических залах Концерта для виолончели с оркестром ре минор Эдуара Лало (1823–1892). Отрезвляющим «краш-тестом» слушательского сознания – очень емкое и точное определение в кавычках принадлежит ведущему концерта Артему Варгафтику – стал представленный в финале вечера на контрасте с музыкой XVIII и XIX веков Концерт № 1 для виолончели с оркестром Альфреда Шнитке (1934–1998).
В репертуарной линии обсуждаемого концерта фигурируют две юбилейные даты: в этом году мы отмечаем 300-летие со дня рождения К. Ф. Э. Баха и 80-летие со дня рождения А. Шнитке. Опус К. Ф. Э. Баха открыл программу, а опус Шнитке ее завершил. Весь вечер на сцене Концертного зала имени Чайковского с нами был Симфонический оркестр Москвы «Русская филармония», а за дирижерским пультом находился художественный руководитель коллектива Дмитрий Юровский. Арт-директор фестиваля «VivaCello» – всемирно известный виолончелист Борис Андрианов. Являясь творческим координатором фестивальных мероприятий, он каждый раз выступает и в качестве их постоянного участника. Так произошло и сейчас.
Афишу этого виолончельного музыкального форума в разные годы украшали многие звездные исполнительские имена. Интрига же нынешнего концерта в отношении персоналий его участников связана с тем, что все три солиста-виолончелиста, которых мы услышали, а также маэстро Дмитрий Юровский, который свои первые шаги в музыке делал как виолончелист, когда-то вместе учились в Берлине. Речь идет о Высшей школе музыки имени Ханса Эйслера и о том периоде, когда Дмитрий Юровский получал там дирижерское образование. Так что еще не названные солисты-участники (испанский виолончелист Клаудио Бооркес и виолончелист германо-канадского происхождения Йоханнес Мозер), а также Борис Андрианов и Дмитрий Юровский знакомы друг с другом вот уже более пятнадцати лет – и именно фестиваль «VivaCello» собрал их всех в этот вечер в Москве.
Высокий исполнительский тонус всему вечеру с самого начала задал Клаудио Бооркес. Весьма опытный и податливый смычок этого музыканта в Виолончельном концерте К. Ф. Э. Баха буквально заставлял инструмент петь: при всей классической строгости и скрупулезной выверенности солирующей линии звучание виолончели испанского исполнителя подкупало теплотой и задумчиво-мягкой пластичностью, рождало глубокие чувственные ассоциации едва ли уже не романтического порядка. И это было восхитительно, ведь при этом стилистическое чутье не подвело солиста ни разу: оставаясь в музыкальной раме XVIII века, он убедительно дал нам почувствовать, что наполнение старой формы новым эмоциональным содержанием не только возможно, но и может быть таким плодотворным!
В Двойном виолончельном концерте Вивальди к Клаудио Бооркесу присоединился Борис Андрианов, и дуэт виолончелей повел песнь совсем иную: мы погрузились в наслаждение чистой музыкальной гармонией, растворились в витиеватости звучностей, стали свидетелями необычайно интимного, завораживающего ансамблевого сотворчества двух сольных инструментальных голосов. Глубокий, величественный и пронзительно чувственный тембр виолончели – уже сама по себе нескончаемая симфония, но и в «симфонии одного инструмента» в опусе К. Ф. Э. Баха, и «в симфонии двух» в опусе Вивальди полноправным союзником солистов каждый раз становился аккомпанемент струнной оркестровой группы. Маэстро Юровский как нельзя лучше знает специфику виолончели, и поэтому союз его оркестра с солистами сложился просто идеальный. Так что оба сочинения, исполненные в первом отделении, стали тем изящным трамплином, оттолкнувшись от которого, к восприятию Виолончельного концерта Лало можно было переходить уже во всеоружии.
С кардинальной сменой и стиля, и формы, и «философской» содержательности, что сразу же не замедлило проступить в музыке Лало, в пространство Концертного зала имени Чайковского врывается стихия свободы, полета, романтической окрыленности: новая песнь виолончели становится настойчиво энергичной, отчасти неистовой. Это ощущение дарит виртуозная, педантично точная, властно проникающая в подсознание интерпретация Йоханнеса Мозера. При этом чувственные горизонты нашего восприятия существенно расширяются, а благодаря богатой палитре инструментальных звучностей, доступной смычку этого «нордически мыслящего», но невероятно одухотворенного музыканта, благодаря удивительному сочетанию его мягкости и силы, шедевр Лало – порождение французской музыкальной школы – и сегодня продолжает звучать подчеркнуто интернационально, легко преодолевая границы школ и культур. Эмоциональный язык музыки – это то, что объединяет меломанов всего мира, и даже по прошествии 137 лет после триумфальной премьеры Виолончельного концерта Лало в Париже сей постулат своей актуальности нисколько не утрачивает.
Понятно, что на всё это весьма деятельно откликается и оркестр, восстанавливающий, наконец, свой привычно полный состав, и в данном опусе единение оркестра с солистом также предстает не менее органичным и спаянным. На мой взгляд, именно это сочинение – невероятно яркая кульминация всей программы. И если музыка Лало – чрезвычайно дружественная для восприятия субстанция, которую постигаешь, в первую очередь, душой и сердцем, то Первый виолончельный концерт Шнитке – музыка исключительно для рассудка и разума. За сложностью формы и непривычно длинной вереницей «взрывов» и диссонансов докопаться до ее эмоционально-содержательной сути весьма непросто. Этот Виолончельный концерт впору даже назвать «концертом-симфонией», ибо роль оркестра в нем чрезвычайно масштабна, и песнь, которую он ведет вместе с солистом, – вовсе уже и не песнь, а эмоциональный крик и вселенский стон, которые, по-видимому, по замыслу композитора необходимо услышать каждому.
Возможно, так и есть, но большое всегда видится на расстоянии. Со времени создания этого опуса (1985–1986) не прошло еще и тридцати лет: по меркам Вечности это сочинение совсем еще юное. И сегодня, когда за его интерпретацию берется молодое поколение отечественных музыкантов, уже творчески сформировавшееся и доказавшее свою художественную востребованность, в этом опусе медленно, но верно только-только начинаешь открывать для себя что-то важное и значимое. Так что поставить финальную точку в этом вопросе у меня пока не получается. Уверен лишь в одном: блистательный виолончелист Борис Андрианов, солировавший в этом сочинении Шнитке, и Дмитрий Юровский, находившийся за дирижерским пультом оркестра, несомненно, – из числа тех востребованных сегодня музыкантов, за которыми уже сейчас уверенно проглядывается будущее.
Точка в настоящих заметках, между тем, легко ставится сама собой, но после совершенно неожиданного музыкального биса. Весьма эффектным и запоминающимся завершением вечера стало исполнение квартетом виолончелей второй части «Бразильской бахианы» № 1 Эйтора Вилла-Лобоса (1930). Это сочинение как раз и написано для четырехголосного ансамбля виолончелей, но поскольку в афише были заявлены лишь трое солистов-виолончелистов, роль четвертого, естественно, взял на себя Дмитрий Юровский. Музыкальный характер «Прелюдии» (прозвучавшей второй части названной сюиты) основан на инструментальной стилизации традиционной вокальной музыки – фольклорного материала португальских сентиментальных песен о любви. По своему же интонационному строю эта пьеса оказалась весьма созвучна неторопливой, но очень настойчивой молитве. Это рафинированно тонкое исполнение, в котором из слияния партий четырех инструментальных голосов рождалась «маленькая симфония» большой эмоциональной чувственности, буквально заставило замереть зал. Так что еще одна «виолончельная песнь» – исключительно камерная и проникновенная – удалась в этот вечер и на сей раз.
