На двух концертах III Фестиваля Динары Алиевой «Opera Art»
Когда-то мы все жили в одной большой стране. Той страны под названием СССР давно уже нет, но в той большой стране Дни культуры союзных республик в Москве проходили с завидной регулярностью. Эти смотры касались и музыкально-театрального искусства, в том числе и оперного, так что произведения национальных оперных школ бывших теперь уже союзных республик с определенной регулярностью в театральной афише Москвы времен СССР возникали. Ныне ситуация кардинально иная. В московских театрах, конечно же, ставят русскую оперу, но после нее первая по репертуарной востребованности – опера итальянская, что абсолютно понятно: потеснить «некоронованную королеву жанра» весьма непросто, ибо популярность ее просто фантастическая!
За итальянской оперой, пожалуй, идет французская, а уже за ней – прочие артефакты, как правило, западноевропейского репертуара, вклиниться в который оперным названиям из стран Восточной Европы, как показывают последние годы, удается крайне редко. Что и говорить, если «Русалку» Дворжака впервые поставили в Большом театре России лишь недавно в нынешнем сезоне! А с национальной оперой бывших союзных республик Москва сегодня, кажется, распрощалась на веки вечные. Впрочем, нет: первые два концерта III Международного музыкального фестиваля Динары Алиевой «Opera Art» в Большом зале Московской консерватории напомнили о таких давно забытых феноменах, как азербайджанская и белорусская опера.
Сделано это было пока еще довольно робко, поскольку тематически обе программы были ориентированы не на национальный оперный репертуар, а на представление голосов из бывших союзных республик. И всё же этот фестивальный штрих стал интереснейшей музыкальной изюминкой! И если из опер азербайджанских композиторов было исполнено всего две арии, то белорусской оперной музыке было отведено целое отделение. Но, как говорится, лиха беда начало! Ломать репертуарные стереотипы всегда трудно, однако организаторам фестиваля это явно удалось! Без итальянской оперы, как и без других хитов оперной музыки, понятно, не обошлось и на сей раз, а связующим началом обеих программ стал Российский национальный оркестр. 13 апреля место за его дирижерским пультом занял азербайджанский маэстро Ялчин Адыгёзалов, а 21 апреля – белорусский маэстро Вячеслав Чернухо-Волич. На эти два концерта мы и приглашаем читателей.
Оперный голос Азербайджана
Почему на сей раз речь идет только об одном голосе? Да просто потому, что вечер открытия фестиваля 13 апреля стал оркестровым рециталом молодого, но уже знаменитого 28-летнего азербайджанского тенора Азера Зада. Он родился 17 июля 1990 года в Баку и еще студентом Бакинской музыкальной академии имени Узеира Гаджибекова стал солистом Азербайджанского государственного академического театра оперы и балета имени Мирзы Ахундова. Однако в какой-то момент дальнейшее постижение азов вокальной профессии исполнитель решил продолжить за рубежом. С этой целью он прошел через множество мастер-классов выдающихся итальянских певцов, таких как Рената Скотто, Мариэлла Девиа, Райна Кабаиванска, Джузеппе Саббатини и Ренато Брузон. А широкую дорогу международной карьеры ему открыла Академия молодых певцов знаменитого миланского театра «Ла Скала», в которую, выдержав огромнейший конкурс, что для этого престижного учебного заведения дело обычное, он поступил в 2014 году. Но этого мало: Азер Зада стал первым оперным певцом из Азербайджана, который прошел через вокальное горнило этой Академии в Милане, и именно она принесла ему ряд первых европейских ангажементов.
Певец также участвовал во многих международных вокальных конкурсах, и не раз становился их лауреатом. Наиболее важная победа в его жизни – I премия на конкурсе «Вердиевские голоса» в Буссето (Италия). После возвращения из Милана в свой родной город, певец, став свободным художником, исполнил на бакинской сцене главные партии в «Любовном напитке» Доницетти (Неморино) и «Алеко» Рахманинова (Молодой цыган), а также в опере «Севиль» азербайджанского композитора Фикрета Амирова (ария Балаша из нее прозвучала и на концерте в Москве в рамках фестиваля). В феврале нынешнего года в Бакинской опере он спел Рудольфа в «Богеме» Пуччини, а в апреле (незадолго до концерта в Москве на фестивале Динары Алиевой) в Баку состоялся его первый сольный концерт на сцене Азербайджанской государственной академической филармонии имени Муслима Магомаева (с Государственным симфоническим оркестром имени Узеира Гаджибекова под управлением художественного руководителя и главного дирижера Рауфа Абдуллаева).
В 2016 году за рубежом Азер Зада спел партию Макдуфа в опере Верди «Макбет». Партия эта небольшая, но музыкально интересная, и после нее на певца обрушился шквал предложений взяться за вердиевских героев более масштабных и драматически фактурных, таких как Ричард в «Бале-маскараде», Дон Карлос в одноименной опере и даже Радамес (!) в «Аиде». Но благоразумно понимая, что время этих партий еще не настало, выносить их на театральную сцену он не спешит. Сегодня певец, прошедший через школу театра «Ла Скала», несомненно, достиг уже многого, но при этом он прекрасно осознает, что сделать на пути врастания в певческую профессию предстоит еще больше! Сегодня певец словно находится в поиске своего репертуара, неторопливо и основательно нащупывая ту музыку, которую без ущерба для голоса можно петь в сáмом начале исполнительской карьеры.
Именно об этом свидетельствует и московский концерт певца. Мастерство приходит с опытом, а опыт с практикой, и очень важно, что правильную, нефорсированную стратегию развития голоса певец выбрал уже сейчас. Голос Азера Зада – лирико-драматический тенор удивительно красивой тембральной фактуры. Ему присуща теплота и чувственность, благородство и врожденная музыкальность: слушая певца, понимаешь, что такого тенора лирико-драматической специализации в Москве мы не слышали уже давно! Именно после сольного концерта на фестивале «Opera Art» певца заметили и в Большом театре России, который – надо же такому сучиться! – как раз искал исполнителя на партию Альфреда в «Травиате» Верди в той старой замечательной постановке Франчески Замбелло (2012), что на фоне обскурантизма радикальной режиссуры и по сей день вызывает огромнейший интерес публики. Дебют певца в Большом театре России состоялся 19 апреля, а второй (дневной) спектакль – аккурат в день второго концерта фестиваля 21 апреля, так что после спектакля в Большом театре Азер Зада успел даже влился в число фестивальной публики Большого зала консерватории.
Партия Альфреда в «Травиате» – лирическая по своей сути, хотя драматическая в известной степени аффектация ей всё же не чужда, и сегодня эта партия – стопроцентно в русле творческого амплуа исполнителя. Но поразительное дело! На концерте в Большом зале консерватории явно ощущалось волнение исполнителя, и арии разных персонажей, в числе которых были как типажи лирические, так и лирико-драматические, он проводил, словно балансируя между лирическим и лирико-драматическим звучанием. А на спектакле в Большом, хотя волнение от дебюта должно быть, кажется, во сто крат сильнее, голос певца обнаружил и уверенную тембральную однородность, и удивительную вокальную пластичность, и стройность чувственной кантилены. Певец продемонстрировал довольно уверенный артистический кураж и с пути лирико-драматической академичности звучания не свернул ни разу: дебют в Большом театре стал его несомненной творческой удачей!
В первой части вечера-открытия фестиваля «драматический» Каварадосси (ария из первого акта «Тоски» Пуччини) спорил с «лирическим» Хозе (знаменитая ария «с цветком» из «Кармен» Бизе), а «лирико-драматический» Пинкертон (ария из третьего акта «Мадам Баттерфляй» Пуччини) – с «наилиричнейшим» Вертером (известнейший и популярнейший романс из одноименной оперы Массне). Однако этот музыкальный спор оказался довольно интересным: несмотря на пестроту репертуарных исканий певца, в первом отделении он смог если и не поразить, то удивить уж точно! Как ни странно, но эклектика первого отделения в меломанских сердцах всё же оставила свою рельефную «зарубку». Певец словно хотел сказать слушателю: «Смотрите, я могу так, а могу и этак!» Что и говорить, эффект сие произвело немалый, но автора этих строк больше всего поразило – поразило именно на позитиве музыки! – второе отделение.
Единственным на этом концерте обращением Азера Зада к русской опере явилось изумительное исполненное ариозо Германа из второй картины первого акта «Пиковой дамы» Чайковского. Предъявленные певцом прекрасная дикция, прекрасный русский язык, психологически тонкая, осмысленная интерпретация этого номера заставляют говорить о том, что и пласт русской оперы – то, что со временем в репертуаре певца может занять очень важное место! Впечатлили и две представленные им арии из опер азербайджанских композиторов. Если Балаш – персонаж, с которым певец встречался в Баку в постановке Азербайджанского театра оперы и балета, то арию Кёр-оглы из одноименной оперы Узеира Гаджибекова, прозвучавшую в концерте, певец включил в свой репертуар лишь недавно на сольном апрельском концерте в Баку. Значение Гаджибекова для азербайджанской оперы сродни значению Глинки для русской оперы, и опера «Кёр-оглы» (1936–1937) о народном герое национального эпоса XVII века – одна из жемчужин азербайджанской музыки. Это самая что ни на есть классика оперного жанра, и в своей родной стихии Азер Зада, понятно, ощущал себя, как рыба в воде! Гаджибеков – автор и оперы «Лейли и Меджнун» (1907–1908), первой оперы в странах исламского мира, а «Кёр-оглы» – его поздний опус, вершинное сочинение зрелого мастера, словно подводящее итог его оперного творчества.
К сожалению, для русского слушателя эта ария так и осталась образцом прекрасной чистой музыки, ибо более-менее зная содержание этой пятиактной оперы и совершенно не зная структуры ее музыкальных номеров, невозможно было мысленно представить себе контекст тех чувств главного героя, которые он в этой арии доносит до слушателя. Примерно та же ситуация и с арией Балаша из трехактной оперы «Севиль» Амирова (1953), единственного крупного сочинения композитора в этом жанре, хотя, похоже, речь всё же идет об арии последнего акта, в которой ветреного героя мучают поздние сожаления и даже раскаяния в содеянном по отношению к своей супруге Севиль.
Дипломной работой композитора Амирова, 26-летнего выпускника Азербайджанской консерватории, в 1948 году стала его одноактная малоизвестная опера «Улдуз» («Звезда»). А его «Севиль» – опера довольно известная: ее действие происходит в Баку и поднимает проблему раскрепощения азербайджанской женщины в годы революционных событий в Закавказье (1918–1919) и в первые годы после установления в Азербайджане советской власти, которое произошло лишь в 1920 году. Когда-то молодой банкир Балаш разрушил свою семью, закрутив интрижку на стороне и выставив Севиль с сыном из дома. Спустя годы, благодаря советской власти, Севиль многого добивается в жизни, прочно становясь на ноги, но простить предательство мужа не может: слишком поздно – разбитого уже не склеить!
Ария Балаша уверенно предстает эстетически изысканным и удивительно тонким образцом «азербайджанского веризма», неожиданно, но так восхитительно проявившегося в середине XX века! И сама эта дивная музыка, и ее эмоционально живая, подчеркнуто страстная интерпретация произвели на концерте в Москве эффект поистине неизгладимый! А финальный вокальный росчерк программы Азер Зада поставил изящным исполнением романса Узеира Гаджибекова на стихи Низами «Возлюбленная». В качестве музыкальных связок фестивальной программы прозвучали увертюры к «Силе судьбы» Верди и «Кёр-оглы» Гаджибекова, интермеццо из «Манон Леско» Пуччини и «Сельской чести» Масканьи, а также полонез из «Евгения Онегина» Чайковского. Так что союз русской, итальянской, французской и азербайджанской оперы удался в этот вечер просто на славу!
Оперные голоса Беларуси
Команда певцов-солистов и дирижера второго фестивального вечера – белорусская по исконным корням и музыкальной индивидуальности каждого ее участника. Творческая судьба белорусской лирической сопрано Анастасии Москвиной полностью связана с Большим театром Республики Беларусь, ведущей солисткой которого она является сегодня. Тенор Владимир Дмитрук начинал свой артистический путь на родине в Беларуси, но после стажировки в молодежных оперных программах в Опере Лос-Анджелеса и в театре «Ан дер Вин» (Вена), а также победы на Международном конкурсе молодых оперных певцов Елены Образцовой в Санкт-Петербурге (2015, III премия и приз зрительских симпатий), в 2017 году стал штатным солистом Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. На две страны в последние годы раскладывается деятельность Вячеслава Чернухо-Волича: он является дирижером как Большого театра Республики Беларусь, так и Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко.
В белорусское первое отделение вечера невзначай затесалась и польская музыка, которая его и открыла. Речь идет об опусах Станислава Монюшко, которого сегодня как композитора, звучащего в наших концертных залах, мы практически забыли, и это тем более актуально, что 5 мая исполняется 200 лет со дня рождения композитора. Прозвучали Фантастическая увертюра «Байка» и думка Йонтека «Szumią jodły na gór szczycie» («Меж горами ветер воет») из четвертого акта оперы «Галька», но Владимир Дмитрук спел ее не на польском, а на родном ему белорусском языке. Впрочем, расслышать в чувственных интонациях певца неподдельное горе и щемящую тоску, вызванные переживаниями его героя по поводу незавидной участи несчастной и обманутой главной героини, в которую тот безответно влюблен, язык исполнения нисколько не помешал. А по месту рождения Монюшко (деревня Убель под Минском) его вполне можно причислить и к композиторам белорусским! Нисколько не помешало музыкальности Владимира Дмитрука и то, что в последние годы его голос приобрел «звонко-металлическую» спинтовость: в арии Йонтека задушевный лиризм всё равно проступил необычайно сильно!
Под занавес белорусского отделения в качестве оркестровой связки прозвучали адажио из балета белорусского композитора Евгения Глебова «Маленький принц» и прелестный романс другого белорусского композитора Семёна Рак-Михайловского на слова Максима Богдановича «Зорка Венера», который на сей раз был исполнен в двухголосном варианте для сопрано и тенора. Но сердцевину этой части программы составили фрагменты двух опер по произведениям классика белорусской литературы Владимира Короткевича (1930–1984). В основу либретто опер «Дикая охота короля Стаха» композитора Владимира Солтана (1953–1997) и «Седая легенда» композитора Дмитрия Смольского (1937–2017) положены одноименные литературные первоисточники (повести). Мировые премьеры этих опер состоялись в Минске в Большом театре Беларуси: «Дикая охота короля Стаха» на либретто Светланы Климкович впервые увидела свет рампы в 1989 году, а «Седая легенда» на либретто самогó Владимира Короткевича – в 1978-м (значительно позже, в 2012 году, там же прошла и премьера ее второй авторской редакции).
«Седая легенда» в репертуаре главного музыкального театра Беларуси числится до сих пор, но «Дикая охота короля Стаха» по горячим следам после минской премьеры успела даже прозвучать и в Москве на сцене Большого театра России! И это стало, кажется, последним мощным всплеском культурного взаимодействия двух Больших театров до распада СССР. Сегодня слушательские и зрительские воспоминания о той знаменитой, изрядно нашумевшей тогда в Москве постановке Вячеслава Цюпы по прошествии почти трех десятилетий несколько уже подзабыты. Оно и понятно, ведь за эти годы их вытеснил мощный поток событий, который свои коммерческие ориентиры в постсоветскую эпоху, естественно, сразу же сменил. Но даже три номера обсуждаемого фестивального концерта те давние воспоминания на волне безусловного позитива воскресили вновь!
В обрамлении двух симфонических эпизодов из этой оперы – потрясающей своим оркестровым натиском «Сцены охоты» и тонко-меланхоличного «Вальса» – в исполнении Анастасии Москвиной прозвучала ария Надежды Яновской, главной героини, вокруг которой в ее огромном и мрачном замке сюжет мистического оперного триллера-детектива плетет прочные нити невидимого, на первый взгляд, заговора. Пани Яновская – последняя из некогда богатого и знатного рода, и для того чтобы свести героиню с ума и приблизить летальный исход ради отчуждения наследства (родового замка), ее подвергают кошмарам нашествий страшной, всё сметающей на своем пути конницы «во главе с королем Стахом». Семейные предания об этих «диких охотах» превращаются «заинтересованными лицами» в реальное орудие криминальных разборок, не щадящих никого, кто встал бы у них на пути.
Из оперы «Седая легенда» – исторического эпоса со страстями, братоубийственным противостоянием и бушующим пламенем неразделенной любви – Анастасия Москвина исполнила арию Ирины, а Владимир Дмитрук – арию Романа. Найти друг друга холопке Ирине и нобилю Роману не суждено: их участь ужасна, но свою любовь они не предают даже перед лицом принимаемого ими мученичества! Обе оперы – дети позднего XX века, поэтому даже в конце второго десятилетия XXI века их можно причислить к современной белорусской музыке. Ее мелодический язык – также дитя своего времени, но мелодика – иногда ярко-взрывная и остроэмоциональная, иногда завуалированная и едва уловимая – составляет тот стержень, на который нанизаны все новые искания композиторской мысли XX века. Встретиться с «Седой легендой» в зале театра рецензенту не довелось, но, как оказалось, «Дикая охота короля Стаха» после ее показа в Москве не забыта! Как же всё-таки здóрово, что воспоминания удалось извлечь из запасников собственного сознания!
Оркестровыми скрепами второго (итальянского) отделения стали увертюра к опере Россини «Итальянка в Алжире», а также довольно редко звучащее в наших концертных залах интермеццо из оперы Масканьи «Друг Фриц». Владимир Дмитрук представил романс Неморино из «Любовного напитка» Доницетти и два номера из опер Верди (арию Макдуфа из «Макбета» и песенку Герцога из «Риголетто»), а Анастасия Москвина – выходную арию Адриенны Лекуврер из одноименной оперы Чилéа и рассказ Мими из «Богемы» Пуччини. Из этой же оперы оба исполнителя спели также дуэттино Мими и Рудольфа. В заключение вечера оба солиста исполнили популярнейшую «Застольную» из «Травиаты» Верди, а на бис – и снова дуэтом – прозвучала белорусская песня a cappella. Еще одним бисом стало ариозо Лауретты из «Джанни Скикки» Пуччини, представленное Анастасией Москвиной.
Для обоих исполнителей поистине козырным стало первое отделение: искренне чистые и теплые интонации сопрано, а также лирико-романтический, отчасти романтико-героический посыл тенора находились в полной гармонии с характером исполняемой ими музыки. При этом итальянские героини Анастасии Москвиной оставили лишь впечатление уверенной добротности, меломанским огнем так и не опалив. Что же касается Владимира Дмитрука, то он явно блеснул и в арии Макдуфа, и в песенке Герцога. Однако при том уровне спинтовости, что голос певца приобрел в последние годы, с репертуаром бельканто ему просто уже не по пути, и пронзительная чеканность, забивающая всё очарование тонкой мелодической линии Доницетти, в романсе Неморино продемонстрировала это более чем убедительно и явно. А Верди – это всё же его композитор. Но как же жаль, что на этом вечере не прозвучал плач Федерико из «Арлезианки» Чилеа, которым в 2015 году Владимир Дмитрук покорил на Х Международном конкурсе молодых оперных певцов Елены Образцовой в Санкт-Петербурге! Спой он вместо опуса Доницетти свой надежный «фирменный хит» от Чилеа, общий расклад впечатлений от певца был бы существенно более оптимистичным и ярким!
Фото предоставлены Фестивалем Динары Алиевой «Opera Art»
