Виктория Яровая в Малом зале Московской консерватории
Вручение российской оперной премии CASTA DIVA за 2019 год состоялась 15 октября нынешнего года. В рамках этой церемонии солистка театра «Новая Опера» Виктория Яровая в качестве гостя изумительно стильно и музыкально изысканно исполнила сцену Шарлотты «Слезы» (романс «Va! Laisse couler mes larmes!») из оперы Массне «Вертер». «Как жаль, что всего лишь одна ария!» – подумалось тогда, но прошло каких-то полтора месяца – и на концерте певицы 29 ноября в Малом зале Московской консерватории арий прозвучало ровно десять – восемь номеров по программе и два номера на бис! И не только арий, ибо с ними слились и опусы иной жанровой принадлежности.
Однако определимся с «диспозицией»: речь идет о концерте абонемента Московской консерватории «Орган плюс», и десять вокальных номеров прозвучали под аккомпанемент органа, партию которого взяла на себя Евгения Кривицкая (в программе концерта органу была отведена и сольная роль, но предметом рассмотрения этих заметок сие не является). Кто-то, естественно, пришел именно на вечер органной музыки, но рецензента в названии абонемента привлек на этот раз именно «плюс». Безусловно, услышать одни вокальные опусы под орган оказалось абсолютно естественно, а другие – любопытно и необычно. Так что, сказав «спасибо» органу, ведь этих десяти арий без его аккомпанемента в этот вечер просто бы не было, сосредоточимся исключительно на впечатлениях вокальных…
Концерт прошел в одном отделении, и первым блоком его вокальной программы стала барочная музыка – фрагменты из опер Вивальди и Генделя. Открыла его ария Ипполиты «Vieni, vieni, o mio diletto» из «Геркулеса на Термодонте» Вивальди (1723, RV 710). В арии в стиле lamento, полной меланхолии и скорби, героиня грустит по отважному герою Тезею, который должен быть принесен в жертву, ведь Ипполиту вдруг угораздило в него влюбиться! Для этой пары всё закончится свадебным хеппи-эндом, но пока с Ипполитой, медиум всепоглощающего чувства которой – Виктория Яровая, грустим и мы, слушатели, наслаждаясь нежной, чувственной и при этом эмоционально объемной, глубокой фактурой меццо-сопранового – почти контральтового – звучания исполнительницы.
Другая ария Вивальди – ария Роланда «Nel profondo cieco mondo» из оперы «Роланд» (1727, RV 728), в наше время больше известной как «Неистовый Роланд». В ней титульный герой, охваченный вихрем раздирающих его чувств, полон решимости добиться, во что бы то ни стало, склонности безответно обожаемой им Анджелики, сердце которой давно уже принадлежит ее возлюбленному Медору. В этой блистательной арии di bravura, хотя ее темп предстает не самым быстрым, а всё же «несколько сдержанным», певица покоряет свободой регистровых переходов и фееричностью колоратуры. А сочность ее вокального посыла в сочетании с подвижностью звуковедения просто сносит меломанскую крышу!
Подобно ариям Вивальди, две прозвучавшие арии из опер Генделя также оказались порученными героине и герою (персонажу en travesti) – Альмирене, с которой связана опера «Ринальдо» (1711, HWV 7a), и Дардану, фигурирующему в «Амадисе Гальском» (1715, HWV 11). Весьма любопытно, что партии вивальдиевской Ипполиты и генделевской Альмирены в оригинале ассоциировались с сопрановой вокальной фактурой, при этом в партии Ипполиты, порученной кастрату-сопрано, наблюдалась травестийность «наоборот», а в партии Альмирены, порученной женскому сопрано, никакой травестийности, понятно, не было. В обоих случаях более насыщенная и чувственная тембральная окраска звучания меццо-сопрано, которым обладает Виктория Яровая, придала этим ариям первозданно свежее, необычное, но при этом стилистически безупречное звучание.
Ария Альмирены «Lascia ch’io pianga» – известный и популярный концертный хит, но на этот раз его кантилена была словно пропущена через волшебную призму эмоционально-рельефной чувственности. А речитатив и ария Дардана «D’un sventurato amante … Pena tiranna io sento al core» – раритет для наших концертных залов несомненный, поэтому и внимали мы ему с особым интересом. Сюжет «волшебной» оперы «Амадис Гальский» («Amadigi di Gaula») основан на мотивах средневекового романа испанца Гарси Родригеса де Монтальво. Его события, герои и королевство Гаула вымышлены, хотя французское Gaule и отсылает к макротопониму Галлия. В опере паладин Амадис и фракийский принц Дардан – соперники за руку принцессы Орианы, сердце которой отдано Амадису.
На поединке с ним Дардан в конце концов и погибнет, но пока в этой арии предается грустным мыслям о своей неразделенной любви. Еще один плач, еще одно страдание – и всё внутреннее смятение, всю душевную боль своего персонажа-травести Виктория Яровая несет в зал настолько мощно, что даже при всей надуманности сюжетной коллизии не поверить в эту боль и не «пустить слезу сострадания» решительно невозможно! При этом также любопытно, что и вивальдиевский Роланд, и генделевский Дардан изначально и были задуманы как персонажи-травести, то есть поручены женскому контральто. И на этот раз Виктории Яровой, меццо-сопрановая палитра которой богата и обертонами контральто, как говорится, и карты в руки! У этой певицы раскладка карт барочной оперы оказывается потрясающе сноровистой и стильной всегда – ловкость техники и никакого обмана!
Еще один прозвучавший в этот вечер оперный фрагмент от лица героя-травести связан с романтизмом Россини первой половины XIX века, вызревшим на этот раз на благодатной почве барокко, на фундаменте старой доброй оперы-сериа: мы услышали каватину Арзаче «Ah, quel giorno ognor rammento» из оперы «Семирамида» (1823). Отношения с музыкой Россини – у певицы особенные, доверительные. Россини – стопроцентно ее композитор, в чём с невероятным блеском и мастеровитой легкостью певица смогла убедить и сейчас. Интонационная выразительность, потрясающая «вкусность» фразировки и развитая от природы вокальная подвижность, сложившись воедино, как раз и обеспечили мощнейший музыкальный катарсис. Эта каватина – крепкий орешек для меццо-сопрано, но этот орешек исполнительница раскусила, словно играючи, словно купаясь в пенистых брызгах вокала в бокале россиниевского шампанского…
Не менее впечатляющим музыкальным дополнением к пяти названным ариям стал классический романс «Plaisir d’amour» («Радость любви», 1784) французского композитора немецкого происхождения Жан-Поля Эжида Мартини (1741–1816) на слова Жан-Пьера Клари де Флориана (1755–1794). Эта пьеса и по сию пору остается самым известным произведением композитора. Явно украсило программу и включение в нее романтического духовного сочинения «Panis angelicus» («Хлеб ангелов», 1861) французского композитора бельгийского происхождения Сезара Франка (1822–1890) на слова предпоследней строфы канонического церковного гимна «Sacris Solemnis», написанного Фомой Аквинским (1225–1274) для чина Праздника Тела и Крови Христовых.
Прозвучали также два песнопения «Ave Maria»: одно, романтическое по духу, – на музыку итальянского композитора Луиджи Луцци (1824–1876), другое, как оказалось, – на музыку советского композитора Владимира Вавилова (1925–1973), ставшую потрясающе гениальной мистификацией ее создателя, благодаря которой авторство этого опуса долгое время приписывалось итальянскому композитору XVI–XVII веков Джулио Каччини (1551–1618). Еще одной любопытной мистификацией, на которую обратила внимание программа обсуждаемого вечера, стала грациозная ариетта «Se tu m’ami» («Если ты меня любишь») итальянского композитора Алессандро Паризотти (1853–1913). Оказывается, ее слова были взяты из сборника канцонетт и кантат Паоло Ролли (1687–1765), опубликованного в 1727 году в Лондоне. А ведь долгое время эта прелестная вещичка приписывалась не кому-нибудь, а самому Джованни Баттисте Перголези (1710–1736), ярчайшему представителю неаполитанской оперной школы, одному из основоположников жанра оперы-буффа!
Всё дело в том, что наибольшую известность Алессандро Паризотти приобрел не как композитор, а как редактор и издатель трехтомного сборника вокальных пьес, вышедшего в Милане в 1885–1888 годах. Его название – «Старинные арии» [для певческого голоса и фортепиано] («Arie antiche» [ad una voce per canto e pianoforte]). В коллекции Паризотти «Se tu m’ami» числится за Перголези, но из-за того, что рукопись этой ариетты обнаружена так и не была, сегодня принято считать, что Паризотти написал эту пьесу сам. Что ж, довольно мило всё это у него получилось, но так ли уж важно, кто в действительности ее написал?..
В контексте настоящих заметок один-единственный раз позволим себе иронию, указав «двойное авторство» и сказав, что для слушателей XXI века и «Se tu m’ami» Перголези – Паризотти, и «Ave Maria» Каччини – Вавилова всё равно предстают музыкой старинной, ведь мистифицирующие ее стилизации весьма искусны. Знать и быть в курсе, несомненно, надо, но куда важнее то, что в XXI веке эта музыка находит потрясающе чутких и глубоких исполнителей. К их числу, однозначно, принадлежит и меццо-сопрано Виктория Яровая…
Фото из архива певицы