Баэз, Джоан (Баэс, англ. Joan Chandos Baez; род. 9 января 1941, Статен-Айленд, Нью-Йорк) — американская певица и автор песен, исполняющая музыку преимущественно в стилях фолк и кантри.
…Ей было 18 лет, когда она впервые вышла на огромную эстраду Ньюпортского фестиваля, вышла, чтобы петь свои песни перед многими тысячами людей. Ее имени не знал среди них почти никто — а на следующий день о ней заговорили повсюду. Она стала знаменитостью, газеты наперебой начали публиковать ее биографию, интервью с ней.
В биографии Джоан Хандос, позднее взявшей сценическое имя Баэз, правда, ничего сенсационного, просто даже пикантного не оказалось. Родилась она в Нью-Йорке в семье поистине интернациональной: отец ее — мексиканец, мать — шотландка, в жилах которой текла и немецкая кровь. Музыкальный и сценический талант девочки проявился рано. С восьми лет она охотно играла на гитаре, повзрослев, поступила в Школу искусств Бостонского университета, чтобы стать драматической актрисой, но уже несколько недель спустя ушла оттуда, предпочитая петь в одном из местных кафе. Не оставила следа в ее жизни и короткая пора занятий в Венской академии музыки и драматического искусства. Ее призвание было в ином. Она признавалась: «Мне легче установить контакт с десятью тысячами слушателей, самое же трудное — контакт с отдельным человеком, с небольшой аудиторией».
Это и привело ее на подиум Ньюпорта. С самого начала, с первых самостоятельных шагов пение стало для нее не средством развлекать публику, а формой проповеди, исповеди, призыва. И потому художественное и гражданственное в ее песнях оказалось неразделимо. Хотя критики сразу отметили чистоту и чарующий тембр ее сопрано, куда важнее — и заметнее — была страстность ее искусства, неизменно стоявшего на стороне страдающих, обездоленных, на стороне справедливости. И если сначала в ее репертуаре преобладали традиционные баллады, то уже в первой половине шестидесятых годов, наряду с ними, звучали песни протеста, сочинения Боба Дилана, с которым она время от времени появлялась на эстраде совместно.
Напомним: то была пора нараставшего в Америке движения за гражданские права цветного населения, то было время борьбы против «грязной войны» во Вьетнаме, и конечно, Джоан Баэз оказалась в самой гуще этого массового движения. В 1963 году она совершила большую поездку по югу страны, по местам самых жарких расовых схваток. Ее голос звучал в Вашингтоне во время массовых демонстраций у монумента Линкольну. Тогда же она — уже широко популярная звезда экрана — бойкотировала телевизионную передачу «Хутненни» в знак протеста против того, что из программы изъяли выступления Пита Сигера, известного своими прогрессивными взглядами. В 1965 году она появилась в Лондоне, на Трафальгар-сквере, во время марша против войны во Вьетнаме. Ее голос зовет людей к активному протесту, к очищению, воспевает справедливость. «Джоан Баэз, — писал один из первых журналистов, взявших у нее интервью, — является символом чести Америки, она — светлое видение, знак надежды». А Эрнест Хемингуэй уподобил звучание ее голоса «свежему горному потоку».
Конец шестидесятых и начало семидесятых годов — бурное и сложное время в биографии певицы. Она много гастролировала, часто выступала в Европе, ее популярность достигла вершины. Ленгстон Хьюз говорил тогда, что Баэз «держит руку на пульсе своего поколения». Певица побывала во Вьетнаме, в северной его части, и уже одно это вызвало озлобление американских правых. Ее объявили подрывным элементом, преследовали слежками, угрозами. Еще бы: ведь еще летом в 1964 году она отказалась платить ту часть налога со своих доходов, которая шла на военные нужды, мотивируя это тем, что не хочет участвовать в «моральном безумии», каким является гонка вооружений. В открытом письме, опубликованном тогда в печати, она заявляла: «Я не верю в войну! Войны и так уж слишком долго разрушают и сжигают, ломают и поглощают все на своем пути, слишком долго приносят бесконечное горе мужчинам, женщинам, детям. Наше современное оружие может превратить человека в щепотку пепла за какую-нибудь долю секунды, может сделать так, что у женщины выпадут волосы, а ее ребенок родится уродом. Я больше не вношу мою долю в гонку вооружений».
Все это требовало не только мужества, стойкости, убежденности. Это требовало еще и бескорыстия, способности противостоять духу коммерциализации, пронизывающему американский шоу-бизнес и увлекающему в свой водоворот даже самых сильных и талантливых. Баэз, чья первая пластинка вышла еще в самом начале шестидесятых годов, стойко сопротивлялась этому, старалась избегать соблазна. «Не скрою, в какой-то момент я поддалась на заманчивые предложения. Широкой популярностью и материальным успехом надо переболеть, как детской корью, — признавалась она. — Некоторое время исполняла модные шлягеры, популярные песенки, каталась на роскошном „Роллс-Ройсе“ вместо того, чтобы ходить босиком, не теряя связи с землей. Но потом протрезвела — поняла, что начинаю терять друзей, а молодые люди, которые некогда восторженно аплодировали мне, не появляются в лучших концертных залах, где я пела. Они дают мне понять, что разочарованы. И я повернулась спиной к песочным замкам, которые воздвигла мне реклама, чтобы вернуться к ним».
Пожалуй, сейчас, спустя немалое время, можно сказать, что Джоан Баэз дольше других трубадуров своего поколения оставалась верной избранному пути. Менялись времена и моды, но ее голос продолжал звучать громко и властно: в защиту всех угнетенных, в пользу беженцев из Кампучии, политических заключенных, жертв тирании. Она не раз выступала и в концертах организации «Международная амнистия», и, быть может, это послужило причиной того, что с ней как-то стыдливо перестала вспоминать наша печать эпохи застоя. Но Баэз оставалась и остается привержена делу чести и свободы.
И все же время неумолимо. Меняются поколения, вкусы, кумиры. И это неизбежно сказывается на артистической судьбе Баэз. Американцы по-прежнему чтут ее, называют ее «голосом совести», но аудитория ее концертов редеет. «Я поняла, что будь даже мое искусство вечным, в США мое время прошло», — трезво и не без горечи говорит она журналистам. Так или иначе, но уже в восьмидесятые годы место и роль Джоан Баэз на мировом артистическом горизонте существенно изменились. Она выступает в Европе куда чаще, чем в Америке, и здесь ее слушают во время многочисленных концертных турне десятки тысяч людей. Правда, теперь на концертах артистки можно встретить куда меньше молодежи и куда больше людей среднего поколения — тех, кто был среди ее почитателей в бурные прежние годы. И приходится признать, что ее искусство утеряло то свойство непосредственного воздействия на аудиторию, которое было присуще ему раньше.
Все это заставило артистку несколько изменить и свой репертуар. Прежние ее «коронные номера» — баллады, песни протеста — сохранились в нем скорее как воспоминание. А наряду с ними и новые сочинения самой певицы, и шедевры «Битлз», и арии из мюзиклов Э. Ллойд-Уэббера, и многое, многое другое. И надо сказать, что, потеряв в актуальности, искусство Джоан Баэз не лишилось своей привлекательности и благородства. Она — то, что называют словом «леди» , — писал критик газеты «Нью-Йорк тайме» еще в те далекие годы, когда иные газетчики обзывали ее «коммунисткой» и «предательницей Америки». А спустя четверть века другой критик писал в газете «Ди Цайт»: «Она стала своего рода моральным символом, который тем временем признали и те, кто некогда издевался или подсмеивался над ней. И еще — она осталась звездой. И как актриса, и как певица она хороша сейчас, как никогда прежде».
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: «В мире музыки», 1991 г.
