Сегодня, на исходе века, в эпоху засилья игриво-нехитрой эстрады и шумного рока, все отчетливее становятся общие черты иных, сугубо национальных, по первому взгляду, видов искусства. По крайней мере, нельзя не уловить нечто общее, роднящее французскую городскую песню — «шансон» и нашу городскую песню, которую мы привыкли называть «авторской». Даже притом, что ни в мелодическом строе, ни в характере поэзии, лежащих в основе этих двух ветвей песенного древа, казалось бы, близости и нет. Но объединяет, роднит их иное: глубокая взаимосвязь и зависимость музыки и слова, особая доверительность разговора, стремление поставить в простой, доступной каждому, порой грубоватой форме острейшие вопросы бытия.
Быть может, кто-то и оспорит такую точку зрения, но, думается, одно доказательство здесь стоит предъявить. Когда в Париже, десять лет назад умер один из выдающихся шансонье Жорж Брассенс, в Москве на эту смерть откликнулся первым именно его коллега и сподвижник по песне — Булат Окуджава. Лишь однажды советскому поэту-певцу довелось встретиться с французским шансонье, но для него эта встреча осталась как «праздник, праздник поэзии, хорошего вкуса, человеческого обаяния и предельной естественности».
Таков был Жорж Брассенс для всех французов, для тысяч людей за пределами его родины. Всеобщее признание, однако, далось ему не сразу и не легко: лишь перешагнув рубеж 30-летия он осознал свое призвание. Детство прошло в бедности: отец был рабочим-строителем, мать, дочь эмигрантов, работала поденщицей. Перед войной молодой человек, не получивший солидного образования, но жаждущий знаний, переехал из родного городка Сет в столицу.
Долгие часы проводит он в библиотеке, поглощая Верлена, Поля Фора, Вийона, Френсиса Джеймса, Гюго, Превера, Аполлинера; некоторые из них позже вдохновят его на прекрасные песни. А тогда, в начале сороковых, он делит свое время между самообразованием и сочинением стихов, повестей, задумывает роман. В 1942 году выходит из печати небольшой сборничек его стихотворений, озаглавленный — «На скорую руку».
Через несколько месяцев оккупанты отправляют его на принудительные работы в Германию, но молодому человеку удается бежать и скрыться в семье Жана и Марселя Планш, на маленькой улочке Флоримон, где он провел многие месяцы в полной изоляции, продолжая писать стихи и прозу. И сразу после освобождения он выпускает маленький сборник «Луна подслушивает у дверей», причем делает это под вымышленной рубрикой «Библиотека ротозея» и с подделанным фирменным знаком издательства «Нувель ревю франсез», журнала, которым гордился его издатель Галимар.
На одной из последних страниц книги сам Брассенс раскрывает эту мистификацию и обращается к издателю с такими дерзкими строками: «Дорогой Галимар, чтобы избежать недоразумения, что вы в курсе дела, в случае, если этот труд станет вам известен, плачу вам за этот сборник, издателем которого вы значитесь. Не считал необходимым знакомить Вас с рукописью до ее выхода, так как был заранее уверен, что вы дадите согласие, вообще не поднимая вопроса о каком-либо договоре между нами. Читая эти строки, в которых ваше имя часто встречается, сопровождаемое парадоксальным и ужасным определением „вор“, некоторые злонамеренные лица могли бы подумать, что я питаю к вам подчеркнутую антипатию. Это не соответствует действительности. Благодаря вашей славе ценителя авангардной литературы именно ваше, а не другое издательство замешано в этой авантюре». Остается добавить, что в ту пору Брассенс был сторонником Федерации анархистов и сотрудничал в ее листках.
Но детские шалости скоро уступили место серьезным влечениям. Неисправимый анархист Брассенс, получив в подарок гитару от знаменитого композитора и певца Жака Греко, начинает петь свои песни в одном из кабаре Монмартра, главным образом от двух до четырех утра. И тут его ждет счастливая встреча — с молчаливым контрабасистом Пьером Никола, который становится его другом, помощником и спутником на всю оставшуюся жизнь. Много позже Никола вспоминал: «Я работал постоянно в оркестре Лео Кларенса, игравшем на Монмартре. Жорж, чувствовавший себя несколько одиноко с гитарой в руках, попросил меня создать ему фон, делать для него „бум-бум“. И с тех пор мы стали неразлучны».
Вот тогда-то и родился поэт-певец Жорж Брассенс, трубадур Жорж Брассенс. Это произошло в самом конце пятидесятых годов, в пору господства слащавых «ублажателей публики», которым противостояли немногие, но сильные личности национальной песни — такие, как Эдит Пиаф, Шарль Трене и другие корифеи. Брассенс встал в их ряд.
Его неповторимый облик — и тогдашний, и позднейший, неизменный, описала в своей книге «Новые портреты» журналистка Франсуаз Жиру. «Он выходит к публике и словно бы теряет контроль над своим телом. Обливается потом, который стекает крупными каплями ему на глаза. Он со злостью отряхивает их. И на лице его появляются два спокойных, печальных озера: это глаза, дающие приют тому, что взрослый 33-летний человек, сохранил от детства. У него едва хватает смелости выйти на сцену. Очевидно ему приходится демонстрировать перед всеми, что он несчастен».
Именно в этом — корни того, что Брассенс одним из первых порывает со многими, казавшимися обязательными атрибутами эстрады: искусственными улыбками, кокетничаньем с публикой, театральными позами и жестами. Он сразу снискал репутацию нонконформиста, подтвердил ее своей первой пластинкой. И на сцене, и в записи он пел о самом главном, о болях людей, о том, что их волнует сегодня и всегда, что воплощено в столь любимой им поэзии Верлена, Вийона, Превера, Аполлинера. И именно это сделало его бардом, трубадуром общества, позволило его искусству — мужественному, правдивому, одухотворенному — устоять и в переломные для общества и песни шестидесятые годы.
Как всякий большой художник, Жорж Брассенс не вызывал единодушного восторга и в публике, и в критике. Его нередко упрекали, например, в употреблении грубых выражений, в пренебрежении рядом «табу» эстрады, привыкшей воспевать лишь радости и печали, но не затрагивающей актуальных общественно-политических проблем. «То, о чем он поет, абсурдно или просто низко, — восклицал один из критиков. — Его песни — вызов здравому смыслу и хорошему вкусу». Но другой критик на это отвечает: «Как же! Брассенс срывает маски, очищает нас от отравы, он враг того общества, которое стало врагом человека. Те, кто его не переносит, — предубеждены и отравлены сами. Да здравствует Брассенс!»
Все так. И при всем этом Брассенс был настоящим шансонье, умевшим привлечь публику, рядового слушателя не только актуальным содержанием своих песен, не только прекрасной поэзией (в том числе и собственной), но и музыкальной красотой, мелодичностью. И в этом он был продолжателем и наследником лучших традиций национального искусства. Уже в конце шестидесятых годов слава его была столь велика и неоспорима, что ему начали посвящать монографии, его песни вошли в программы курсов литературы в высших учебных заведениях. Последнее его, правда, изрядно удивило: «Я не стремлюсь быть ни звездой, ни учителем, — комментировал он. — Хочу быть другом».
Творческий путь Брассенса, длившийся не так уж долго — чуть больше двух десятилетий, — не был усыпан розами. Он нередко уходил из поля зрения почитателей, со сцены, потом возвращался вновь — с новыми песнями, новыми идеями. И каждое его возвращение несло радость миллионам слушателей, обогащало их духовно и художественно. Вот почему любители песни нарекли его еще при жизни «учителем вечного». Таким он остался в памяти, таким остался на пластинках и тогда, когда ушел насовсем.
Источник: Музыкальная энциклопедия, 1973—1982 гг.
Брассенс, Жорж (фр. Georges Brassens; 22 X 1921, Сет, деп. Эро — 30 X 1981, близ г. Сет) — французский шансонье, поэт и композитор.
Сын каменщика. Учился в коллеже в г. Сет и в лицее в г. Монпелье. В 1952 дебютировал в кабаре певицы А. Паташу, затем пел на сценах многих парижских театров. Для его песен и стихотворений характерна острая ирония над т. н. порядочными людьми, в то же время в ряде произведений воплощены темы преданной дружбы («В лесу моего сердца»), целомудренной любви («Я стал совсем маленьким»). Один из героев его песен — парень парижских предместий. Этому образу посв. фильм «Сиреневые ворота» (1951), в котором Брассенс выступил как актёр и композитор.
Среди песен Брассенса (около 140; на собственные тексты и на стихотворения Ф. Вийона, Л. Арагона и др.) — «Плохая репутация», «Около моего дерева». О творчестве Брассенса повествует книга «Вся жизнь ради песни» («Toute une vie pour la chanson»; интервью с Брассенсом, опубликованное А. Севом, 1975). Киноинтервью с Брассенсом содержит советский документальный фильм «Франция — песня» (1969). Премия Академии Шарля Кро (1964); «Гран при» Французской академии (1967) — за поэтической творчество.
Литература: Chatel Ph., Georges Brassens, P., 1972, 1980.
Источник: Музыкальная энциклопедия, 1973—1982 гг.
