Стремительная и блестящая карьера уругвайского пианиста во многом необычна, на первый взгляд, необъяснима. Внешне все, впрочем, в его жизни складывалось — и продолжает складываться — безоблачно. С 6 лет он учился в Сантьяго у профессора Б. Рейеса, в 18 лет стал победителем национального молодежного конкурса; наградой стала концертная поездка по странам Южной Америки. Спустя два года артист получил стипендию для продолжения учебы в Европе и с 1967 года начал заниматься в мюнхенской Академии музыки под руководством профессора Л. Хоффмана и X. Штойера.
В те годы Францеш не слишком выделялся среди своих товарищей талантом и уровнем мастерства. Но тут ему повезло: в 1973 году западногерманское телевидение решило снять небольшой музыкальный фильм, в основе которого должен был лежать Концерт для фортепиано с оркестром Равеля; в качестве солиста был приглашен симпатичный уругваец. Фильм имел успех и был удостоен «Приза Италии»; Францеша заметили, начали приглашать на концерты. Вскоре он дебютировал на Венском фестивале, сыграв Первый концерт Бартока, затем стал участником премьеры фортепианного концерта «Тристан» Х.-В. Хенце в Лондоне.
После этого была записана и вышла в свет первая пластинка Францеша — на ней наиграны «Бабочки» Шумана, «Серьезные вариации» Мендельсона, «Гробница Куперена» Равеля. Запись тоже имела широкий резонанс. Журнал «Фонофорум» писал, в частности: «Вот дебютная пластинка, которую стоит послушать. Омеро Францеш — новый молодой человек с фортепианного континента Южной Америки играет три стандартных произведения блестяще, чисто и во всех отношениях зрело; точная техника без провалов, верная передача текста, красивый звук, тщательная отделка деталей (с легкой склонностью замедлять начало мелодии и затем входить в темп) отличают его манеру». Вместе с тем критика не оставила без внимания и слабые стороны игры молодого музыканта — отсутствие масштабности, некоторую безличность интерпретации и другие.
За годы, прошедшие с той поры, Францеш стал одним из самых играющих пианистов своего поколения: миновав большие международные конкурсы, он сумел утвердиться на эстраде, выступает на многих крупных фестивалях, сотрудничает с ведущими оркестрами и дирижерами. Но странное дело — чем больше становится известность артиста, тем отчетливее выступают и противоречия, присущие его искусству. Даже сейчас, на пороге зрелости, он, в отличие от большинства своих сверстников, не демонстрирует на эстраде технической уверенности, стабильности, его замыслы — особенно в сочинениях крупной формы — разочаровывают своей ординарностью.
Правда, наряду с этим ему нельзя отказать в свежести, поэтичности исполнения, подчас в удачных колористических находках, но случается, что даже эти достоинства «смазываются» в результате технической небрежности и просто неспособности артиста выдержать взятый темп и сыграть в этом темпе все так, как задумано. Примечательно, что эти уязвимые стороны игры Францеша, отчетливо выступающие в «живом» общении с публикой, на эстраде, куда менее ощутимы в записи. Тут, имея возможность выбора вариантов, он чаще добивается гармонии замысла и выполнения. И характерно, что именно пластинкам он обязан своей репутацией.
Вместе с тем Францешу нельзя отказать и в завидной пытливости. Он не ограничивается традиционным набором сочинений, всячески расширяет репертуарный кругозор, много играет Гайдна и Моцарта, Брамса и Шумана, Дебюсси и Равеля, Стравинского и де Фалью, обращается не без успеха к старинной испанской музыке. Если принять во внимание несомненную музыкальную одаренность пианиста, то это дает основание надеяться на новые интересные встречи с музыкантом.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.
