Красимира Стоянова и БСО имени Чайковского на сцене ММДМ
Смысл этого заголовка станет понятным, если вспомнить о концерте под названием «Европейская опера», который должен был состояться 30 декабря 2009 года на сцене Большого зала Московской консерватории, но состоялся лишь «наполовину», ибо одна из его предполагавшихся фигурантов – известная болгарская певица-сопрано Красимира Стоянова, приехавшая тогда в Москву – так и не смогла выступить по причине своего внезапного недомогания. И вот по прошествии года с небольшим тот же оркестр (БСО имени Чайковского), тот же дирижер (Владимир Федосеев) и Красимира Стоянова вновь встретились в Москве, на этот раз – на сцене Светлановского зала Международного Дома музыки, причем, встретились в очень компактной «блиц-программе». Ее весьма сложно подвести под привычное определение вокально-оркестрового рецитала, ибо в рамках вечера было исполнено всего четыре вокальных номера – три (!) заявленных в афише плюс один бис. В то же время не подпадает этот концерт и под критерии полноформатного симфонического вечера, ибо в нем прозвучало всего два произведения чисто оркестрового жанра. Были исполнены четыре части сюиты «Classic and Romantic» для камерного оркестра (соч. 1931 года) ведущего представителя болгарской музыки XX века Панчо Владигерова (1899 – 1978) и поистине хрестоматийная для наших концертных залов увертюра-фантазия Петра Чайковского «Ромео и Джульетта» (соч. 1880 года). Однако, в отличие от Чайковского, музыка Владигерова исполняется у нас далеко не каждый день. На этот раз в программу были включены четыре части его упомянутой и наиболее известной оркестровой сюиты (Ригодон, Менуэт, Северная песня и Маленький марш).
В репертуаре подобного рода Владимир Федосеев – настоящий «музыкальный гуру», поэтому надо ли говорить, что маленькая, да удаленькая вокально-симфоническая программа этого вечера доставила истинное удовольствие публике! Заметим, в тот день ей пришлось сделать непростой выбор между обсуждаемым концертом и «масочным мероприятием» – показом на Новой сцене Большого театра оперы Бартока «Замок Герцога Синяя Борода» в исполнении Мариинского театра и Валерия Гергиева. Но те, кто пришел на концерт в ММДМ – не по призыву громкой рекламы, а по зову души, – остались в очевидном выигрыше, ибо оперу Бартока при желании можно было услышать и на следующий день, а мини-концерт, аналогичный этому, вряд ли повторится когда-нибудь вновь: став достоянием новейшей музыкальной истории, он вписал в нее одну из ярких творческих страниц.
Интересным репертуарным дополнением стала также ария Десиславы из оперы «Мария Десислава» (соч. 1978 года) Парашкева Хаджиева (1912 – 1992), пожалуй, одного из наиболее известных учеников и продолжателей болгарских национальных музыкальных традиций, заложенных Владигеровым. К сожалению, это произведение и многие другие оперы Парашкева Хаджиева, составляющие основной жанровый пласт его творчества, для современной российской публики всё еще остаются неизвестными. Неудивительно поэтому, что необычайно красивый и мелодически изысканный номер из оперы «Мария Десислава» стал в исполнении Красимиры Стояновой настоящим маленьким открытием. Не имея возможности познакомиться ни с содержанием этой оперы, ни с вокальной раскладкой ее персонажей, мы просто прониклись музыкальной чувственностью исполненного фрагмента, в котором в удивительном единении обнаружились как молитвенная экстатичность, так и романсовая лиричность душевного состояния главной героини, психологические грани которого Красимире Стояновой удалось превратить в настоящую вокальную мини-картинку.
Вместе с тем, знаменитая ария первого акта из дворжаковской «Русалки» в последнее время исполняется в концертах весьма интенсивно. «Русалка» есть в репертуаре «Геликон-Оперы», да и концертные исполнения этого опуса в Москве всё же время от времени да и случаются. Так, совсем недавним из них – в рамках традиционного фестиваля «Крещенская неделя» – стало концертное исполнение в «Новой Опере», за дирижерским пультом которого, опять же, стоял маэстро Федосеев. А не далее как прошлым летом он выступил музыкальным руководителем и дирижером постановки «Русалки» Дворжака на сцене Цюрихской оперы – и главную партию, как нетрудно догадаться, в ней исполнила Красимира Стоянова. Но мы ведем наш разговор лишь об одной единственной арии из этой оперы. Московская публика, в частности, слышала ее в интерпретациях и Рене Флеминг, и Сондры Радвановски и Анны Нетребко (в «Новой Опере», к примеру, в ее «озвучивании» участвовала бывшая прима этой труппы Елена Зеленская, ныне – солистка Большого театра). С нынешним же выступлением Красимиры Стояновой в Москве (заметим – не первым!), воистину, впервые Москва услышала такое интеллектуально рафинированное исполнение. Это была трактовка, идущая не от рационализма техники, с которой у Красимиры Стояновой нет абсолютно никаких проблем, а от эмоционально подсознательной глубины трепетно-романтического образа, зиждущегося на высочайшем проявлении стилистического чутья и певческой культуры. Было просто восхитительно – открывать для себя что-то новое в таком небольшом «насквозь изученном» вокально-музыкальном номере!
Опять же, хрестоматийная для нас фундаментальная сцена письма Татьяны из оперы «Евгений Онегин» Чайковского прозвучала на этот раз не менее захватывающе, чем образцы болгарской и чешской музыки. Правда, при всей безупречности интерпретации и абсолютной несомненности ее текстуальной и музыкально-психологической осмысленности, можно было отметить, что Красимира Стоянова привнесла в музыку Чайковского совсем немного – больше в данном случае и не надо! – истинно западного вокального лоска, в известной степени, даже некоторую эмоциональную сдержанность, некую дозированную расчетливость опытной и весьма харизматичной исполнительницы. Это придало сцене письма манящее очарование «европейскости», но не наивное и вызывающее улыбку, как это нередко случается с зарубежными певицами, а вполне зрелое и серьезное, располагающее к полному доверию именно со стороны русской аудитории – главного и наиболее «чувствительного критика» по части интерпретации русского оперного репертуара.
Исполненный на бис под аккомпанемент оркестра романс Чайковского «Я ли в поле да ни травушка была», от которого у заядлых московских меломанов – после двадцатого прослушивания его в «интерпретации» неопытных участников прошлых конкурсов Чайковского – начинало буквально «сводить скулы», на этот раз предстал действительно яркой, убедительно образной интерпретацией, выстроенной по всем правилам вокально-драматического искусства. И здесь певице неоценимую помощь оказывает ее совершенный русский язык. Факт общепризнанный: русские певцы в большинстве случаев поют на итальянском или даже на французском языке гораздо лучше, чем зарубежные исполнители на русском! И славянские корни Красимиры Стояновой дают ей в русском репертуаре неоспоримые дивиденды.
Болгарская певица Красимира Стоянова давно является австрийской подданной и живет в Вене. Постоянная солистка Венской государственной оперы (с 1999 года), она востребована на лучших оперных сценах мира. Но моя встреча с ней как с оперной певицей – к сожалению, единственная – состоялась в далеком 2003 году в «Жидовке» Галеви, в знаменитой постановке Венской оперы, в которой партию Рашели (Рахили) она пела с легендарным Элеазаром – Нилом Шикоффом. Именно один из спектаклей майской серии 2003 года и был записан на DVD. А это значит, что с удивительно искренним и эмоционально-притягательным искусством этой певицы сможет познакомиться огромное число меломанов во всем мире. На сегодняшний день невероятно пластичный по фактуре голос Красимиры Стояновой можно классифицировать как уверенно развитое лирико-драматическое сопрано. Чего в нем больше – лирики или драматизма – сказать сложно. В каждой своей роли певица разная, не повторяющаяся и всегда задействующая именно тот набор своей певческой палитры, который необходим для интерпретации конкретного персонажа или произведения. И московский концерт, безусловно, сие подтвердил. Вот бы и санкт-петербургскому Михайловскому театру в прошлом году заполучить эту певицу на собственную премьеру «Жидовки»! Однако театр сделал выбор в пользу исполнительницы, творческие ожидания от которой оказались более чем скромными (если не ставить задачу выразить свою мысль более точно, а значит – более кардинально). Слава Богу, что нашелся человек, который разглядел в этой певице, прежде всего, большого художника в полном смысле этого слова – разглядел и привез в Москву. Имя этого человека – Владимир Федосеев. Низкий Вам поклон за это, маэстро!
