Триумф Анны Нетребко в «Зарядье»
А был ли триумф? Ну, конечно же, был! Во всяком случае, усомниться во всём его внешнем антураже не пришлось ни на миг! Вопрос лишь в том, что причина этого триумфа, в сущности, так и осталась неразгаданной загадкой… Это четвертая – и самая главная! – загадка в дополнение к тем трем, что в опере Пуччини Турандот задает Калафу, а тот их, конечно же, с легкостью отгадывает. Речь идет о semi-stage проекте, который состоялся 21 февраля в Московском концертном зале «Зарядье» и стал возможен благодаря высадке музыкального десанта из Санкт-Петербурга – солистов, хора и симфонического оркестра Мариинского театра во главе с дирижером Валерием Гергиевым.
В данном случае semi-stage – это отголосок давней постановки Мариинского театра, которую на его исторической сцене осуществила в 2002 году французская команда во главе с режиссером Шарлем Рубо и которая до сих пор сохраняется в репертуаре. Творческий тандем с режиссером составили тогда сценограф Изабель Парсьо-Пьери и художник по костюмам Катя Дюфло. Элементы их оформления и были привезены в Москву. Постановку Шарля Рубо в Мариинском театре – работу замечательную, стопроцентно классическую – рецензенту в свое время увидеть довелось, хотя и было это не на премьере, а несколько позже. Однако даже в semi-stage формате визуально пленительный, сказочно-зрелищный аромат той давней постановки смог весьма оптимистично проступить и в Москве.
Мизансценический каркас спектакля был воссоздан лишь схематично, сообразно условиям Большого зала современного театрально-концертного комплекса, который для достижения цели оказался весьма податливым. МКЗ «Зарядье» – уникальный по своей задумке зал-трансформер. В этом мы вполне убедились и в рамках этого проекта. Трибуна центрального бельэтажа (та, что нависает над сценой и смотрит в зрительный зал) была демонтирована, так что образовалось подобие сценического задника, довольно успешно задекорированного оригинальным оформлением мариинской постановки, а его верхняя галерея стала местом для первого – безмолвного – появления Турандот в первом акте.
Площадка под демонтированной трибуной и задний круговой пояс «стационарной» – привычной по концертам – сцены были приподняты и составили единое «ступенчатое» целое, а на планшете сцены, внутри образовавшегося полукруглого выступа расположился оркестр. С точки зрения эффекта театральности всё было сделано, как принято было когда-то говорить языком штампа, «на высоком художественном уровне», но с точки зрения слуховых – музыкальных – впечатлений на сей раз всё было абсолютно неоднозначно, и дело здесь было не столько в солистах и хористах, оркестре и дирижере, сколько в акустике самóй площадки. Гламурный, вне всякого сомнения, проект она тепло приняла в свои дружественные, но, увы, далеко не идеальные для меломанского слуха объятия.
Сказать, что было очень громко и в оркестре, и в звучании хора, и в партиях солистов, значит просто не сказать ничего! Меломанскому уху всё было настолько противоестественно и некомфортно, что, казалось, мы ошиблись адресом и попали не на академическое музыкальное шоу, а на эстрадное под куполом стадиона… Реверберация и усиление были настолько очевидными, что не давали возможности получения «живых» музыкальных впечатлений. Ощущения психологически тонкой, но при этом необычайно рельефной изысканности оркестровой фактуры, о которой так впечатляюще позаботился композитор, попросту не было, так что впору было констатировать: с водой незадачливой, потерпевшей на этот раз фиаско звукорежиссуры выплеснули и ребенка оперы.
Залов с естественной акустикой в мире сегодня, увы, не строят, и «Зарядье» – вовсе не исключение: акустика его – мощная, но, понятно, аппаратно создаваемая и регулируемая. Эту акустику в новых акустических условиях, связанных с трансформацией сцены, на сей раз до ума просто не довели. И самые лучшие исполнительские стремления, сомневаться в которых никакого резона у автора этих строк абсолютно нет, разбились о техническую неизбежность. Впрочем, в одном звукорежиссеры явно преуспели: над сценой выхода Турандот во втором акте – с арией и загадками – они потрудились так, что лирическая спинтовость звучания Анны Нетребко была доведена до такого децибельного апогея, что весь зрительный зал примадонна сразу же «положила на обе лопатки».
Это действительно получилось, это действительно было эффектно: певица «фортила» (от forte) светло и зычно, со стальным холодным отливом, да и выходная ария «In questa reggia» прозвучала вполне зачетно, но где драматический накал в загадках, где темное звучание нижнего регистра, где, наконец, итальянский стиль? Ничего этого не было, и никто этого даже и не заметил. Главный посыл для широкой публики заключен в том, что сегодня петь лучше, чем Анна Нетребко, никто не может! Но то, что сегодня певица, уйдя с позиций лирического репертуара, даже лирико-драматических красок (не говоря уже о сугубо драматических) в своем звучании так и не приобрела, совершенно очевидно. И опять же никто этого не замечает, ибо созданный бренд работает превосходно – свои дивиденды он приносит и будет приносить несмотря ни на что…
Партия Турандот в опере Пуччини при всех музыкально-стилистических и языковых отличиях «похожа» на партию Татьяны в «Евгении Онегине» Чайковского, и аспект этой «похожести» заключен в следующем. Как правило, письмо Татьяны вполне адекватно поют все сопрано, но заключительная сцена с Онегиным – тот сгусток вокального драматизма, что под силу далеко не всем. Если судить по впечатлениям от трансляции «Евгения Онегина» из нью-йоркского театра «Метрополитен-опера» в 2013 году, то финал оперы там постигнут певицей вполне зачетно, но всё же с некоторыми оговорками. На сей же раз в «Турандот» после «ослепления» публики сценой загадок заключительный дуэт с Калафом и финал явно и недвусмысленно «просели». Вокальное «проседание» случилось и в плане эмоциональной чувственности, и в плане тембральной наполненности звучания, и в плане драматической аффектации, которой де-факто не было. Вот и получается, «начали за здравие – кончили за упокой». Заметно «просела» и сцена Турандот с Лю, которая идет перед финальным дуэтом главных героев: уже здесь ощущалась элементарная вокальная усталость певицы, ведь на загадках, как ни крути, выложиться ей пришлось по полной! Но еще раз подчеркнем: по полной – исходя из своих возможностей, но далеко не вполне – исходя из музыкальных задач этого центрального драматического эпизода.
При этом незадача на этом московском исполнении неожиданно вышла и с Ириной Чуриловой в партии Лю, и с Юрием Воробьевым в партии Тимура, голоса которых звучали музыкально неровно, неполетно, не цепляя ни экспрессией, ни красотой вокальной линии. Но то, как партию Калафа ничтоже сумняшеся, безапелляционно смело и самоуверенно лихо «озвучил» Юсиф Эйвазов, испытанием для слуха оказалось невыносимо тяжелым. Резонирующее, задавленное звучание несло один сплошной поток децибелов, однако отыскать в них музыку, распознать академический оперный вокал, сполна насладиться мелодическим драматизмом Пуччини оказалось задачей непосильной. Однако бренд Анны Нетребко без ее супруга Юсифа Эйвазова сегодня уже немыслим, ведь их семейный дуэт – неотъемлемая часть светского гламура. С оперным же брендом всё гораздо сложнее…
Свой дебют в партии Турандот Анна Нетребко успела сделать в январе 2020 года, еще до официального объявления пандемии COVID-19, и произошло это в Мюнхене на сцене Баварской государственной оперы, правда закончилось всё тогда смертью Лю и сценой ее траурной процессии – без заключительного дуэта и финала. До того момента в концертах она исполняла лишь «In questa reggia», а весь второй акт спела в театре «Метрополитен-опера» на Новогоднем гала-вечере 31 декабря 2019 года. В пуччиниевскую «тройчатку» вошли тогда первый акт «Богемы», второй акт «Тоски» (еще один отчаянный порыв певицы влиться в ряды драмсопрано!) и – в третьем отделении программы – второй акт «Турандот». Так что в «Зарядье» заключительный дуэт и финал Анна Нетребко исполнила впервые, а потому – в сравнении с загадками – явно осторожничала, примериваясь на ходу, но не согревая посыл эмоциями и чувствами, сколь-нибудь располагающими к доверию.
Любопытно, что московский дебют певицы в партии Турандот состоялся прежде петербургского. С исторической сцены постановка Шарля Рубо давно уже перекочевала на сцену «Мариинский-2», и на ней ролевой дебют Анны Нетребко прошел 25 февраля. Нельзя не подметить, что с открытием этого филиала большинство опер с исторической сцены перекочевало туда. Эта тенденция не удивительна, ведь мощно звучать в акустике настраиваемой и регулируемой, что для «Мариинского-2» имеет место так же, как и для «Зарядья», намного легче, чем в акустике естественной. Отважилась бы певица выйти в этой партии на исторической сцене Мариинского театра – вопрос, похоже, риторический, в том смысле, что ответ на него очевиден. Вот вам и Турандот… «Турандот – да не тот»…
Фото с сайта МКЗ «Зарядье»
