Первое исполнение «Полифема» Порпоры в России
Строго говоря, любое полное представление оперной партитуры, даже если никакой дополнительной информации слушатели в своих программках на этот счет не получают, вполне может допускать купюры. Если такое вдруг случается с традиционными оперными образцами XIX века (как с русскими, так и западноевропейскими), то речь, как правило, идет о так называемых «узаконенных купюрах», и это случай тривиальный, всего лишь привычное «дело техники».
При этом предполагающий, как правило, неспешно-статичную трехактность «многокилометровый» формат западноевропейской барочной оперы-сериа в бурные ритмы нашего времени, давно и безнадежно испорченного эстрадно-клиповым массовым сознанием, вписывается весьма сложно. И тогда «авторские» купюры дирижера, открывающего нам ту или иную старинную оперную партитуру, становятся неотъемлемой частью исполнения, уникальной особенностью музицирования здесь и сейчас…
Это относится, прежде всего, к многочисленным оперным мастодонтам Генделя: что и говорить, на волне современной моды на оперное барокко в московской филармонической жизни последних лет Гендель стал композитором номер один! К счастью, его «серийную» монополию время от времени перехватывают и другие авторы.
Имя Николы Антонио Пóрпоры (1686–1768), яркого представителя неаполитанской композиторской школы, – одно из таких альтернативных имен, и первой его оперой, исполненной в России, стал в 2018 году «Германик в Германии». И вот новый проект Московской филармонии: на этот раз по прошествии трех лет – 26 декабря 2021 года – мы окрыли для себя знаменитую оперу Порпоры «Полифем» (1735). Сразу заметим: ее премьера прошла в Лондоне в так называемой Опере знати, под знамена которой был призван композитор. Она возникла на волне интриг в высшем обществе в пику королевской труппе, успешно и на зависть многим возглавляемой Генделем.
Любопытно, что на сей раз программа не только «честно» уведомила слушателей о «незначительных сокращениях» (купировании четырех арий), но и о том, что в партитуру вставлена ария Сифака «Come nave in mezzo all’onde» из одноименной оперы Порпоры. Этот ход – отголосок барочной традиции, согласно которой ария могла кочевать из оперы в оперу (и не только в опус создавшего ее композитора). Это вполне понятно, ведь на арии развитие действия останавливается, а душевные эмоции героя одной оперы с душевными эмоциями героя другой оперы часто могут полностью кореллировать. Список чувств героя, культивировавшихся в эпоху барокко, был вполне конкретен и конечен, так что полная корреляция произошла и на сей раз.
В практике барокко так было всегда, и если современное купирование арий в опере – это движение сверху, то есть со стороны дирижера, то инициатива включения новых арий, похоже, – движение снизу, то есть со стороны певцов-солистов.
На этот раз речь идет о виртуозной арии di bravura, и в обсуждаемом проекте ее исполнила сопрано Юлия Лежнева. Эта блистательная мастерица барокко, в который раз подтвердив высочайший профессионализм и щедро явив необыкновенную природную музыкальность, взяла на себя партию Галатеи. Кроме сербского бас-баритона Сретена Манойловича в партии Полифема, знакомого нам по генделевскому проекту Уильяма Кристи прошлого года, нынешний состав исполнителей в Москве оказался идентичен составу представления этой оперы на Зальцбургском Троицыном фестивале 2019 года.
В партии Ациса блестяще выступил отечественный контратенор Юрий Миненко, но названной тройкой круг персонажей «Полифема» Порпоры не исчерпывается.
В этой его партитуре многое сошлось не только благодаря несомненному таланту композитора, но и вопреки тому, что было наработано Генделем в аспекте частного сюжета из «Метаморфоз» Овидия. А сама история ведь до банальности проста: Ацис, возлюбленный нимфы Галатеи, погибая от рук влюбленного в нее циклопа-ревнивца Полифема, превращается в бурлящий поток, становясь бессмертным речным божеством. Но Порпоре и его либреттисту Паоло Антонио Ролли (1687–1764), переметнувшемуся из-за возникших разногласий с маститым Генделем на сторону едва ставшей на ноги Оперы знати, этого было явно мало!
Им надо было проявить себя настолько инновационно и креативно, чтобы после, несомненно, памятного лондонцам представления в 1732 году третьей – переработанной и расширенной – версии оратории «Ацис и Галатея» Генделя, превратившейся теперь из одноактной в трехактную, публика стройными рядами пошла бы и на новую трехактную продукцию Оперы знати.
Если проследить путь трансформации замысла Генделя в аспекте этого сюжета от его первой – еще итальянской – серенады «Ацис, Галатея и Полифем» (1708, HWV 72) до первой англоязычной оратории «Ацис и Галатея» (1718, HWV 49а) и ее финальной переработки-укрупнения (1732, HWV 49b) с включением материала 1708 года, то количество персонажей с трех увеличилось сначала всего лишь до четырех (добавился друг Ациса Дамон, еще один пастух), а уже в финальной гибридной версии – до девяти.
Общее число персонажей «Полифема» Порпоры – Ролли до девяти не доходит, но и шесть (три из основной линии и три из привнесенной) тоже ведь немало! У линии Ациса, Галатеи и Полифема из «Метаморфоз» Овидия с линией любви Улисса (по-гречески Одиссея) и нимфы Калипсо из «Одиссеи» Гомера точек пересечения нет, но в либретто Ролли они пересекаются «в точке Полифема» на том лишь основании, что пасторальная линия Овидия связана с Сицилией (не иначе как символом аркадской идиллии!), а одним из пунктов странствий возвращающегося на родину Улисса как раз и была Сицилия. Там он и его спутники попадают в плен к циклопу, но хитроумно спасаются. После убийства Ациса куском огромной скалы Полифем торжествует, и Улиссу удается его изрядно напоить вином. Спящему монстру Улисс выкалывает его единственный глаз горящей деревяшкой.
На Сицилию, естественно, прибывают и Галатея с Калипсо: с этого и начинается опера. Но у Калипсо есть еще и спутница: это нимфа Нерея, шестой персонаж оперы, довольно ярко прописанный в вокальном плане, но сюжетно-драматургической нагрузки лишенный. Ацис предостерегает Улисса: циклоп коварен и кровожаден. Между тем Калипсо и Нерея строят планы спасения Улисса, всё же угодившего в ловушку. Так что «коалиция» против злодея Полифема складывается сама собой, а события с «последовательно-параллельным» развитием двух линий сюжета разворачиваются иллюстративно, ибо раскручивающей их пружины на этот раз нет. И когда со злом в лице Полифема покончено, а Ацис, благодаря мольбам Галатеи воскрешен для вечной жизни Юпитером (Зевсом), в финале оперы звучат здравицы, прославляющие любовь не только Ациса с Галатеей, но и Улисса с Калипсо.
Партию Улисса исполнил любимец московской публики, знаменитый контратенор из Австрии Макс Эмануэль Ценчич. По сравнению с его появлением в Москве более двух лет назад в рамках концертного исполнения «Неистового Роланда» Вивальди, в котором певец предстал тогда далеко не в лучшей вокальной форме, в этот его приезд голос звучал намного рельефнее, ярче и ровнее. Во всяком случае, таким уставшим и тембрально стершимся, как в прошлый раз, он не казался.
В партии Калипсо более органичную музыкальность и чувственную наполненность – в сравнении с партией Брадаманты в упомянутом выше исполнении «Неистового Роланда» Вивальди – продемонстрировала хорватская меццо-сопрано Соня Рунье. И, наконец, как всегда, в силу изумительной точности стиля, упоительной артистичности и поразительной культуры звуковедения украшением исполнения, несомненно, стала наша соотечественница, сопрано Диляра Идрисова, которая выступила в партии Нереи.
Наконец, мы подходим к коллективным участникам проекта. В 2019 году в Зальцбурге в качестве таковых значились Баховский зальцбургский хор и камерный оркестр «Armonia Atenea» («Афинская гармония»), а за дирижерским пультом находился маэстро из Греции Георгий (Георгиос) Петру. На сей раз в Москве хоровую поддержку исполнению оказала вокальная группа отечественного ансамбля «Questa Musica», а за дирижерским пультом Московского камерного оркестра «Musica Viva» мы увидели другого греческого маэстро – Маркеллоса Хриссикоса, с которым, в отличие от хорошо известного в Москве Георгия Петру, смогли познакомиться впервые.
Это знакомство оказалось и музыкально приятным, и стилистически плодотворным: большая, но поразительно чувственная и музыкально живая трехактная конструкция оперы Порпоры, кажется, намеренно очищенная от сквозного концептуального эстетства Генделя, к которому мы давно успели привыкнуть, произвела поразительно сильное впечатление.
Понятно, что оперное барокко оперному барокко – рознь, но при этом музыка Порпоры – так, кстати, было и на «Германике в Германии» – уже второй раз производит ощущение неподдельно сильного человеческого катарсиса: в отличие от восхитительно «чистой красоты» музыки Генделя, музыка Порпоры с ее психологической глубиной сегодняшнему слушателю намного созвучнее и ближе. Ее воздействие – не только услаждающее, но и терапевтически осязаемое, можно даже сказать, целительное. Попрора – отменный психолог от музыки!
Главные кирпичики традиционной оперы-сериа – чередующиеся речитативы secco и арии da capo при минимуме речитативов accompagnato, ансамблей (дуэтов, терцетов) и хоров (в операх Генделя, в отличие от его ораторий, хоры – не главное). Зато в зачине трехактной структуры «Полифема», обрамленной развернутыми ансамблево-хоровыми сценами, вдруг оказывается дуэт (Галатеи и Калипсо), а в конце третьего акта, словно бы заздравным «антифоном» к финальному хору, выступает терцет (Галатеи, Ациса и Улисса). Кроме этого на идиллию основной любовной линии оперы – Ациса и Галатеи – работают и два прекрасных, подлинно чувственных дуэта этих героев, а также в партитуре неожиданно много сцен и речитативов accompagnato. Есть и потрясающе нежные, изящные ариетты, и каватины, лирически тонко делающие акценты на том или ином аспекте состояния героя.
После оперного конвейера талантливейшего «фабриканта от музыки» Генделя все эти необычности – настоящие открытия, но изумительное исполнение, свидетелями которого мы стали в Москве, – пока одно из событий на пути постижения как музыкальных, так и текстологических секретов этой партитуры. «Наведению порядка» с вариативностью и унификацией компоновки музыкального текста в разных исполнениях с разными певцами-солистами и дирижерами могло бы способствовать лишь критическое издание партитуры, которого пока всё еще нет (впрочем, судя по всему, пока вообще нет никакого издания).
Считается, что интерес к «Полифему» Порпоры пробудился в мире после премьеры 1994 года фильма Жерара Корбьо «Фаринелли-кастрат», в который вошла грандиознейшая ария-кантилена «Alto Giove», звучащая от имени Ациса как пронзительная благодарность Зевсу за чудесную реинкарнацию. Фаринелли (как раз первый исполнитель этой партии на премьере в Лондоне 1 февраля 1735 года), в названном фильме наделенный искусственно смоделированным голосом, исполняет эту арию согласно сценарию, и для меломанов XX века она стала едва ли не визитной карточкой и самóй оперы, и самогó Порпоры.
Именно благодаря Максу Эмануэлю Ценчичу (исполнителю партии Улисса) и команде его единомышленников, в 2013 году «Полифем» впервые прозвучал в Вене на сцене театра «Ан дер Вин», и с тех пор этот проект был показан на многих знаковых площадках Европы, пока в 2019 году, о чём уже упоминалось, не добрался до Зальцбурга, а в 2021 году – до Москвы.
Персонажей en travesti (по оригинальной раскладке голосов) в этой опере нет. Певцов-кастратов, певших на премьере 1735 года (Улисса пел синьор Сенезино), заменили современные контратенора, и наш Ацис зарубежного Улисса перепел! Сретен Манойлович (Полифем) выступил намного эффектнее, чем в недавнем проекте Генделя, а в центре ансамбля женских голосов и на сей раз была феноменально яркая Юлия Лежнева!
Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии
Нам не всегда хватает денег, чтобы заплатить за электронные книги. На этом сайте вы сможете познакомиться с новинками и хитами, а затем решить, стоит ли покупать. Чтобы скачать книги бесплатно в формате fb2 и epub, переходите по ссылке.
