На концерте ГАСО России в «Зарядье»
Эта программа вспоминается, словно восхитительное внезапное озарение, словно один яркий и удивительно светлый миг, в котором спрессовался значимый пласт французской музыки от позднего (возможно, даже лучше сказать запоздалого) романтизма Габриэля Форе (1845–1924) и Франсиса Пуленка (1899–1963) до «классики» импрессионизма Клода Дебюсси (1862–1918) и Мориса Равеля (1875–1937). А предисловие к тому, что на концерте Государственного академического симфонического оркестра России им. Е.Ф. Светланова сложилось в живописную, скрупулезно выстроенную и на едином дыхании исполненную «французскую сюиту», на страницах слушательских программок дает сам дирижер:
«В программе 28 сентября в концертном зале “Зарядье” вы услышите сочинения четырех удивительных композиторов, представителей французского импрессионизма и постромантизма Форе, Дебюсси, Равеля и Пуленка. Произведения, которые мы предлагаем, заметно отличаются друг от друга, неся на себе отпечаток личности их авторов, и написаны для различных составов, включающих и симфонический оркестр, и человеческие голоса. Но есть одна примета, объединяющая их в гармоничное целое, и примета эта – изысканная театрализованность сюжетов». Как оказалось, мир театра, возникающий в пандан к музыке, в данном случае – это прекрасный и волшебный мир балета…
Форе в этот вечер был представлен сюитой из музыки к драме «Пеллеас и Мелизанда» Мориса Метерлинка. Ее наряду с «Шейлок-сюитой» того же композитора (по одноименной пьесе Эдмона Харокура – французской вариации пьесы Шекспира «Венецианский купец») знаменитый американский хореограф грузинских кровей Джордж Баланчин, решительно абстрагировавшись от прикладной программности названных опусов, использовал для компоновки партитуры «Изумрудов» – первой части бессюжетной балетной трилогии в стиле неоклассики под названием «Драгоценности» (ее второй и третьей частями стали «Рубины» на музыку Игоря Стравинского и «Бриллианты» на музыку Петра Чайковского).
Прозвучавшая месса «Gloria» соль мажор Пуленка для сопрано, смешанного хора и оркестра стала открытием не только в силу изумительно возвышенного, одухотворенного прочтения, но и в силу статуса раритета в афише наших концертных залов. К ГАСО России и маэстро дополнительно примкнули сопрано Любовь Петрова и Академический Большой хор «Мастера хорового пения радио «Орфей» под руководством Льва Конторовича. И хотя «Gloria» Пуленка – это восхваление Бога в высших сферах, созданных языком музыки, знаменитый британский хореограф Кеннет Макмиллан вдруг ощутил в ней антивоенный подтекст. Пластическую элегию на эту музыку он создал в память о молодых жизнях, что унесла или переломила Первая мировая война, но это балет о трагедии любой войны, а не только той, с окончанием которой люди тщетно надеялись положить конец всем войнам…
Опусы Форе и Пуленка составили первую часть вечера, а музыка второй оказалась связана с именем Иды Рубинштейн – одной из заметных фигур «Русских сезонов» Сергея Дягилева и собственной антерпризы в Париже, артистки, сочетавшей амплуа танцовщицы и актрисы драматического театра. В программу концерта вошли четыре симфонических фрагмента из музыки Дебюсси к мистерии на текст Габриэле Д’Аннунцио «Мученичество Святого Себастьяна» и хореографическая поэма Равеля «Вальс», ставшая мощным, но при этом филигранно заложенным взрывом оркестрово-симфонической субстанции, который буквально «вынес мозг» и едва ли не унес слушательское сознание в астрал подсознания!
Синтетическое действо Д’Аннунцио – Дебюсси стало первой ласточкой антерпризы Иды Рубинштейн, и на премьере оно вызвало скандал, ибо титульный герой стал героем en travesti, а его образ воплотила та самая «декадентская дива», что так великолепно стилизована Валентином Серовым на известном портрете его кисти. Театральный проект не имел успеха ни у публики, ни у критики, а «Вальс», заказанный Равелю Дягилевым для «Русских сезонов» и отвергнутый им из-за «нетанцевальности», сначала снискал успех как сочинение исключительно симфоническое, а внимание труппы Иды Рубинштейн с ее собственной постановкой в Париже он привлек значительно позже. И всё же необычный для Равеля опус-«вулкан» абсолютно самодостаточен как яркая импрессионистская феерия слуховых ощущений – и обсуждаемое исполнение это мастерски подтвердило.
Если выстроить в ряд исполненные на концерте симфонические опусы Форе, Дебюсси и Равеля, то при всей уникальности и самобытности каждого из композиторов отчетливо становится понятно, что скроены они фактически по одному и тому же музыкальному лекалу. Но лекало это настолько тонко и прихотливо, что не каждый дирижер, и не каждый оркестр сыграет эту музыку так, что Форе предстанет Форе, Дебюсси – Дебюсси, а Равель – Равелем. Госоркестр России и маэстро Юровский смогли достичь этого совершенно легко, на высочайшем уровне музыкантской культуры. Так и хочется сказать, словно играючи, хотя очевидно, что за всем этим стоит не только высочайший профессионализм всех участников исполнения, но и феномен присущей дирижеру невербальной передачи.
Об исполнении мессы «Gloria» Пуленка необходимо сказать особо. В симфоническую ткань этого сочинения вплетается развернутый каскад хоровых страниц, и в назначенные композитором моменты во взаимодействие с ним вступает голос единственной солистки. В шестичастном корпусе мессы – традиционные части латинского ординария католического богослужения, но «кирпичики» этого корпуса каждый композитор обычно отбирает в свете достижения своих собственных творческих задач. Назначение этого опуса – исполнение в светских концертах, а не в рамках богослужения, но его духовная аура, создавая ощущение праздничности и торжественности момента, никуда ведь не улетучивается!
В эпистолярном наследии композитора есть любопытное суждение. Поясняя ситуацию своему респонденту, Пуленк сообщает, что «только что начал “Gloria” для хора, солистки и оркестра в стиле Вивальди». Интересное замечание, ведь ни барочных «излишеств», ни стопроцентной чувственности романтического пафоса в «классическом» понимании в этом сочинении нет, но музыка Пуленка настолько элегантна, мелодична и гармонична, что не проникнуться полным пиететом к ней совершенно невозможно! В этом, конечно, – заслуга и музыкантов оркестра, и дирижера, и потрясающе живого звучания хора, и великолепной солистки Любови Петровой. Первозданность этой музыки певица ощущает поразительно точно и тонко, наполняя ее живыми и глубокими красками музыкального драматизма…
Фото Веры Журавлёвой
Для обучения музыке фортепиано — необходимый и незаменимый инструмент. Если выбирать между пианино и роялем, второй вариант предпочтительнее. При наличии финансовых средств и места в доме вы можете купить рояль в Москве, который будет доставлять радость долгие годы.
