Глория по-русски значит Слава

Вячеславу Невинному — 70

Вячеслав Невинный

В одном из давних интервью Вячеславу Невинному задали банальный вопрос: «Почему вы решили стать актером?» Он же, не задумываясь, ответил, что и решать ничего не надо было, он всегда знал, что им будет. Хотя в школьном сочинении однажды «правильно» слукавил: мечтаю, мол, стать комбайнером. Но, по свидетельствам друзей детства, в драмкружке при Дворце пионеров Слава все же играл, а вот стихов с табуретки для умиления взрослых читать не хотел.

Начало взрослой жизни Невинного слегка обломало. Он, конечно же, отправился в Москву, во ВГИК, и... остался за бортом. Не отчаялся. Решил поднабраться практического опыта и год прослужил в Тульском ТЮЗе. И снова в Москву, теперь уже в Школу-студию МХАТа, куда и был принят на курс Виктора Станицына. А с 1959 года, то есть уже 45 лет, Невинный — артист Художественного театра, которому верен как Дому. Хотя и «в гостях» замечен неоднократно — в Новом драматическом театре, антрепризах. Невинный не из тех, кто годами безмолвно ждет ролей или, наоборот, стучит кулаком по столу художественного руководителя. Он знает, что всегда будет востребован — не здесь, так там. Потому что не просто актер классный, но и Личность. Или, как сейчас говорят, фигура харизматическая.

Во МХАТе Невинный с молодых лет стал «первачом». Хлестаков, Чичиков, Мизинчиков, Градобоев и прочие классические господа с ним дружбу водили. В сплоченной команде актеров-«современников», которых в начале 70-х привел в театр его новый руководитель Олег Ефремов, тоже не затерялся. Случались сезоны, когда едва ли не каждый премьерный спектакль был отмечен участием Невинного. Ефремов его любил, роли давал заметные — Петра Себейкина в «Старом Новом годе», Фамусова в «Горе от ума», Варлаама в «Борисе Годунове», Сорина в «Чайке», Епиходова в «Вишневом саде», Чебутыкина в «Трех сестрах». Но даже если случались персонажи практически бессловесные, как Официант в «Мишином юбилее», то и они не прятались в тени много и красиво говоривших прочих. Для Невинного главное — запустить в зал «электрическую дугу», высечь искру живого, сиюминутного общения. Для этого же не всегда нужны слова. Мысль, конечно, тоже необходима, но только эмоционально оформленная.

Своеобразная фактура «большого» артиста поневоле вписала Невинного в амплуа комика-простака. Впрочем, в молодости он обладал фигурой стройной. Но потом случилась болезнь, врачи пользовали артиста гормональными препаратами и предупреждали: «Будешь толстый, но бегать сможешь». Он и бегал весьма споро, притом благодаря судьбу, что его актерская индивидуальность «сходится с таким обличьем», что не претендует он на героя-любовника. А между тем у многих героев Невинного этой любви — «пять пудов». Порой невысказанной, неразделенной, неуместной даже. До сих пор помнится, как в финальном акте «Чайки» его старик Сорин, казалось бы, крепко спящий под пледом, резко вздрагивал и приподнимался, заслышав голос обожаемой Нины. А его донельзя смешной Епиходов разве не любил по-своему дуреху Дуняшу? А сколько любви к «девочкам» и их покойной матери прорывалось в словах ерничавшего, но насквозь трагического Чебутыкина.

Мало кто заметил, что в какое-то время Невинный начал смело разрушать грань между «комедиантом» и «трагиком». Не изменяя притом собственной манере, но в себе самом открывая новое, незнакомое. Пожалуй, впервые это обнаружилось в спектакле, который так и назывался — «Трагики и комедианты», где Невинный — Мокин был непривычно тих, сдержан и серьезен в своей поздней нелепой любви к молоденькой красотке, которую играла Елена Майорова. Позже был трагический для МХАТа спектакль «Тойбеле и ее демон», где истинный русак Невинный блестяще сыграл еврейского ребе — мрачного, отрешенного, непримиримого, но нашедшего в себе мужество, вопреки всем религиозным догматам, отпустить грехи заблудшей Тойбеле — Майоровой. Тогда артист на своей шкуре ощутил, что театр — действительно место мистическое. Эта история давно известна театралам — некий голос по телефону предрекал беды участникам спектакля. Потом погибла Майорова, вслед за ней ушел ее молодой партнер Сергей Шкаликов. А Невинный упал в открытый люк под сцену, получил серьезные переломы и долго не мог избавиться от стресса. Вскоре спектакль сняли.

Вячеслав Невинный очень ценит театральное ремесло. Сам сказал как-то: «Ремесленник — высокое слово. А чтобы зваться Художником, нужно совершить своими работами переворот в искусстве». Согласно известной театральной байке, у плохого артиста — три штампа, у хорошего — тысяча. У Невинного их много, и он мог бы без проблем пользоваться ими в различных комбинациях, оставаясь народным любимцем. Но он искал новое, пробовал, удивлял.

«Забронзоветь» ему не удалось. Помнится, как он в гастрольном круизе МХАТа по Волге, ничего не предпринимая, собирал в любом городе вокруг себя толпы восторженных поклонников. А потом без всяких комплексов дефилировал по палубе в огромных и трогательных розовых шортах. А в русском ресторане Нью-Йорка, где давали обед в честь визита мхатовцев, коверкая слова, пытался представиться по-английски: «Глория Инносент», то есть Слава Невинный.

Сегодня он почти не выходит на сцену — подводит здоровье. Хотя даже в таком тяжелом состоянии сцена подчас выступает для него целительницей почище докторов. Рассказывали, как на питерских гастролях какого-то спектакля с участием Невинного утром его везли от поезда до машины на специальной коляске, а вечером он играл как ни в чем не бывало. В Художественном театре не теряют надежды на скорое возвращение Невинного, артиста старой школы, которая может дать фору всем новым.

Ирина Алпатова

реклама

вам может быть интересно

Только Лист Классическая музыка

рекомендуем

смотрите также

Реклама