Карузо, Энрико (итал. Enrico Caruso; 24 (по др. данным, 25 или 27) февраля 1873, Неаполь, Италия — 2 августа 1921, там же) — итальянский певец (тенор).
В детстве пел в церковном хоре. Брал уроки пения у пианиста Скирарди и маэстро Де Лутио. С 1891 занимался в школе пения под руководством известного музыканта Г. Верджине. В 1894 на сцене неаполитанского театра «Нуово» состоялся дебют молодого певца в опере «Друг Франческо» Морелли. В 1895–97 Карузо выступал на оперных сценах Казерты, Неаполя, Каира, Салерно, Трапани, Марсалы, Палермо и Ливорно. В 1897 был приглашён в Милан, где с большим успехом выступил на сцене театра «Лирико» в операх «Наваррка» Массне, «Арлезианка» Чилеа (в партии Федерико, 1-я постановка) и др. В 1898 в том же театре принял участие в первом представлении оперы «Федора» Джордано (партия Лориса). С 1898 с огромным успехом гастролировал в крупнейших оперных театрах мира: в Буэнос-Айресе, Монтевидео, Лондоне, Лисабоне, Рио-де-Жанейро, в Петербурге (1898, 1900), Москве (1900) и др.
В 1900 впервые выступил на сцене миланского театра «Ла Скала» в партии Рудольфа («Богема» под управлением А. Тосканини), а в следующем году в операх: «Маски» Масканьи, «Любовный напиток»; «Мефистофель» Бойто (вместе с Ф. И. Шаляпиным). В 1903 состоялся дебют Карузо в Нью-Йорке, на сцене театра «Метрополитен-опера» (в партии Герцога). В последующие годы (до 1920), оставаясь солистом этого театра, Карузо гастролировал в городах Северной и Южной Америки, совершил гастрольное турне по городам Европы (1912): пел в Венгрии, Испании, Франции, Англии, Австрии, Германии, Бельгии и др.; каждый год пел в оперных театрах Италии. В последний раз выступил на оперной сцене в декабре 1920 в партии Елеазара («Дочь кардинала» Галеви, «Метрополитен-опера»).
Выдающийся артист, Карузо представляет собой феноменальное явление в вокальном искусстве. Его голос, обширный по диапазону и силе звука, уникальный по красоте тембра с великолепным металлическим отзвуком и безграничными модулирующими возможностями, с яркой насыщенностью верхних нот и баритональной окраской нижнего регистра, с удивительной силой дыхания, поражал трогательной проникновенностью и особой теплотой звучания. От своих учителей — Г. Верджине и В. Ломбарди (с которым он проходил оперные партии в начале своей артистической карьеры) — Карузо глубоко воспринял лучшие традиции итальянской классической школы бельканто.
Верное чутьё художника, огромная воля и постоянное стремление к совершенствованию своего вокального мастерства, многогранность художественной натуры, чуткое внимание к поэтическому слову, тонкий лиризм, ярко драматический темперамент, необычайная сила эмоционального воздействия и живой контакт с аудиторией — таковы основные черты творческого облика Карузо.
Великому артисту были одинаково близки самые разнохарактерные теноровые партии: лирические, лирико-драматические, меццо-характерные, героико-драматические и трагедийные, особенно герои опер Дж. Верди; его любимая партия — Манрико. В репертуаре певца было свыше 80 опер. Лучшие партии К.: Радамес, Герцог; Ричард («Бал-маскарад»), Неморино («Любовный напиток»), Фауст («Мефистофель» Бойто), Каварадосси, Канио; Туридду («Сельская честь» Масканьи), де Грие («Манон Леско» Пуччини), Рудольф («Богема»), Хозе; Надир («Искатели жемчуга» Бизе), Елеазар («Дочь кардинала» Галеви), Самсон; Лионель («Марта» Флотова).
В камерном репертуаре певца были классические произведения церковной музыки, итальянские патриотические гимны (в т. ч. «Гимн Гарибальди»), романсы композиторов 19 — начала 20 вв. С особенной проникновенностью и тончайшим вкусом исполнял Карузо неаполитанские песни.
Сам певец сочинил несколько песен: «Старые времена» (1904), «Серенада» (1906), «Сладостные муки» (совместно с Р. Бартелеми, 1906). Карузо — первый певец, репертуар которого был записан на грампластинки. Карузо играл на фортепиано, гитаре, флейте, трубе, был одарённым карикатуристом.
Сочинения: Как нужно петь, «Театральная газета», М., 1914, 16–18.
Литература: Львов М., Э. Карузо, «СМ», 1955, No 1, с. 98–100; Toртoрелли В., Э. Карузо, М., 1965; Rуффо Т., Парабола моей жизни. Воспоминания, пер. с итал., М.-Л., 1966; Фучито С., Бейер Б. Дж., Искусство пения и вокальная методика Э. Карузо, пер. с нем., Л., 1967; Flint M. H., Caruso and his art, N. Y., 1917; Вe11inсioni G., Io e il palcoscenico. Mil., 1920; Кey P. R., E. Caruso. A biography, Boston, 1922; Monaldi G., Cantanti celebri, Roma, (1929); Daspuro N., E. Caruso, Mil., 1938; Gara E., Caruso. Storia di un emigrante, Mil., (1947); Caruso D., Enrico Caruso. A personal History, N. Y., 1952; Lauri-Volpi G., Voci parallele, Mil., 1955 (рус. пер. — Вокальные параллели, Л., 1972, с. 158–169); Mouchon J.-P., Enrico Caruso. Sa vie et sa voix, L., 1966.
С. M. Грищенко
Источник: Музыкальная энциклопедия, 1973—1982 гг.
«У него был орден Почетного легиона и английский Викторианский орден, немецкий орден Красного орла и золотая медаль на ленте Фридриха Великого, орден офицера Итальянской Короны, ордена бельгийский и испанский, даже солдатский образок в серебряном окладе, который называли русским „орденом Святого Николы“, бриллиантовые запонки — дар Императора Всероссийского, золотая шкатулка от герцога Вандомского, рубины и алмазы от английского короля… — пишет А. Филиппов. — О его проделках рассказывают до сих пор.
Одна из певиц прямо во время арии потеряла кружевные панталоны, но успела запихнуть их ногой под кровать. Радовалась она недолго. Карузо поднял штанишки, расправил их и с церемонным поклоном поднес даме… Зрительный зал взорвался от хохота. На обед к испанскому королю он пожаловал со своими макаронами, уверяя, что они намного вкуснее, и предложил гостям отпробовать. Во время правительственного приема он поздравил президента Соединенных Штатов словами: „Я рад за вас, ваше превосходительство, вы почти так же знамениты, как я“.
По-английски он знал лишь несколько слов, о чем было известно очень немногим: благодаря артистизму и хорошему произношению он всегда легко выходил из затруднительного положения. Лишь однажды незнание языка привело к курьезу: певцу сообщили о скоропостижной кончине одного из его знакомых, на что Карузо просиял улыбкой и радостно воскликнул: „Прекрасно, когда увидитесь с ним, передайте от меня привет!“
Он оставил после себя порядка семи миллионов (для начала века это безумные деньги), поместья в Италии и Америке, несколько домов в Соединенных Штатах и Европе, коллекции редчайших монет и антиквариата, сотни дорогих костюмов (к каждому прилагалась пара лакированных штиблет)».
А вот что пишет польская певица Я. Вайда-Королевич, выступавшая с гениальным певцом: «Энрико Карузо, итальянец, родившийся и выросший в волшебном Неаполе, в окружении дивной природы, итальянского неба и палящего солнца, был очень впечатлителен, импульсивен и вспыльчив. Силу его таланта составляли три основные черты: первая — это чарующий горячий, страстный голос, который невозможно сравнить ни с каким другим. Красота его тембра заключалась не в ровности звучания, а, наоборот, в богатстве и разнообразии красок. Карузо своим голосом выражал все чувства и переживания — временами казалось, что игра и сценическое действие для него излишни. Вторая черта таланта Карузо — безграничная в своем богатстве палитра чувств, эмоций, психологических нюансов в пении; наконец, третья черта — его огромный, стихийный и подсознательный драматический талант. Я пишу „подсознательный“ потому, что его сценические образы не были плодом тщательной, кропотливой работы, не были рафинированы и отделаны до мельчайших деталей, а словно тут же рождались его горячим южным сердцем».
Энрико Карузо родился 24 февраля 1873 года на окраине Неаполя, в районе Сан-Джованьелло, в семье рабочего. «С девяти лет он начал петь, своим звучным, красивым контральто сразу же обратил на себя внимание», — вспоминал позднее Карузо. Его первые выступления состоялись недалеко от дома в небольшой церкви Сан-Джованьелло. Окончил Энрико лишь начальную школу. Что касается музыкальной подготовки, он получил минимально необходимые знания в области музыки и пения, приобретенные у местных преподавателей.
Уже подростком Энрико поступил на фабрику, где работал его отец. Но он продолжал петь, что для Италии, впрочем, неудивительно. Карузо даже принял участие в театральной постановке — музыкальном фарсе «Разбойники в саду дона Раффаэле».
Дальнейший путь Карузо описывает А. Филиппов:
«В Италии того времени было зарегистрировано 360 теноров первого класса, 44 из которых считались знаменитыми. В затылок им дышали несколько сотен певцов рангом пониже. При такой конкуренции у Карузо было мало перспектив: вполне возможно, что его уделом осталась бы жизнь в трущобах с кучей полуголодных детей и карьера уличного солиста, со шляпой в руке обходящего слушателей. Но тут на помощь, как это обычно и бывает в романах, пришел Его Величество Случай.
В опере „Друг Франческо“, поставленной меломаном Морелли за свой счет, Карузо довелось сыграть престарелого отца (партию сына пел шестидесятилетний тенор). И все услышали, что голос у „папы“ гораздо красивее, чем у „сынишки“. Энрико тут же пригласили в итальянскую труппу, собирающуюся на гастроли в Каир. Там Карузо прошел жесткое „боевое крещение“ (ему случалось петь не зная роли, прикрепив лист с текстом на спину партнерши) и впервые заработал приличные деньги, на славу прогуляв их с танцовщицами местного варьете. В гостиницу Карузо вернулся под утро верхом на осле, весь облепленный тиной: спьяну он упал в Нил и чудом спасся от крокодила. Развеселая пирушка была лишь началом „большого пути“, — гастролируя на Сицилии, он вышел на сцену полупьяным, вместо „судьба“ пропел „гульба“ (по-итальянски они тоже созвучны), и это едва не стоило ему карьеры.
В Ливорно он поет „Паяцев“ Леонкавалло — первый успех, затем приглашение в Милан и роль русского графа со звучным славянским именем Борис Иванов в опере Джордано „Федора“…»
Восхищение критиков не знало предела: «Один из самых прекраснейших теноров, которых мы когда-либо слышали!» Милан приветствовал певца, какого еще не знали в оперной столице Италии.
15 января 1899 года уже Петербург впервые услышал Карузо в «Травиате». Карузо, смущенный и тронутый теплым приемом, отвечая на многочисленные похвалы русских слушателей, говорил: «О, не благодарите меня — благодарите Верди!» «Прекрасным Радамесом был Карузо, возбудивший всеобщее внимание своим красивым голосом, благодаря которому можно предполагать, что в скором времени этот артист станет в первый ряд выдающихся современных теноров», — писал в своей рецензии критик Н. Ф. Соловьев.
Из России Карузо отправился за океан, в Буэнос-Айрес; затем поет в Риме и Милане. После ошеломляющего успеха в «Ла Скала», где Карузо пел в «Любовном напитке» Доницетти, даже дирижировавший оперой Артуро Тосканини, весьма скупой на похвалы, не выдержал и, обняв Карузо, сказал. «Мой бог! Если этот неаполитанец будет продолжать так петь, он заставит весь мир заговорить о себе!»
Вечером 23 ноября 1903 года состоялся дебют Карузо в Нью-Йорке, в театре «Метрополитен». Он пел в «Риголетто». Знаменитый певец сразу и навсегда завоевывает американскую публику. Директором театра был тогда Энри Эбей, который сразу же подписал контракт с Карузо на целый год.
Когда позже директором театра «Метрополитен» стал феррарец Джулио Гатти-Казацца, гонорар Карузо принялся неуклонно расти с каждым годом. В итоге он получал столь много, что другие театры мира уже не могли соперничать с ньюйоркцами.
Пятнадцать лет руководил командор Джулио Гатти-Казацца театром «Метрополитен». Он был хитер и расчетлив. И если иногда раздавались возгласы, что гонорар сорок, пятьдесят тысяч лир за одно выступление чрезмерен, что ни один артист в мире не получал подобной платы, то директор только посмеивался.
«Карузо, — говорил он, — стоит импресарио меньше всех, поэтому никакой гонорар не может быть для него чрезмерным».
И он был прав. Когда Карузо участвовал в спектакле, дирекция повышала цены на билеты по своему усмотрению. Появились барышники, скупавшие билеты по любой цене, а потом перепродававшие их в три, четыре и даже в десять раз дороже!
«В Америке Карузо с самого начала сопутствовал неизменный успех, — пишет В. Торторелли. — Влияние его на публику росло день ото дня. Летопись театра „Метрополитен“ констатирует, что подобного успеха здесь не имел ни один другой артист. Появление имени Карузо на афишах было каждый раз большим событием в городе. У дирекции театра оно вызывало осложнения: большой зал театра не мог вместить всех желающих. Приходилось открывать театр за два, три, а то и за четыре часа до начала спектакля, чтобы темпераментная публика галерки спокойно заняла свои места. Кончилось это тем, что театр на вечерние спектакли с участием Карузо стали открывать в десять часов утра. Зрители с сумочками и корзинками, заполненными провизией, занимали наиболее удобные места. Почти за двенадцать часов приходили люди, чтобы услышать волшебный, чарующий голос певца (спектакли начинались тогда в девять часов вечера)».
Карузо был занят в «Метрополитен» только во время сезона; по окончании его он выезжал в другие многочисленные оперные театры, осаждавшие его приглашениями. Где только певец не выступал: на Кубе, в Мехико, в Рио-де-Жанейро и Буффало.
Скажем, с октября 1912 года Карузо совершил грандиозное турне по городам Европы: он пел в Венгрии, Испании, Франции, Англии и Голландии. В этих странах, как в Северной и Южной Америке, его ждал восторженный прием радостных и трепетных слушателей.
Как-то Карузо пел в опере «Кармен» на сцене театра «Колон» в Буэнос-Айресе. В конце ариозо Хозе в оркестре прозвучали фальшивые ноты. Они остались не замеченными публикой, но не ускользнули от дирижера. Сойдя с пульта, он, вне себя от ярости, направился к оркестрантам с намерением сделать выговор. Однако дирижер заметил, что многие солисты оркестра плакали, и не посмел сказать ни слова. Смущенный, возвратился он на свое место. А вот впечатления импресарио об этом спектакле, напечатанные в нью-йоркском еженедельнике «Фоллиа»:
«До сих пор я считал, что ставка 35 тысяч лир, которую запрашивал Карузо за один вечерний спектакль, была чрезмерной, а сейчас убежден, что для такого совершенно недосягаемого артиста никакая компенсация не будет чрезмерной. Вызвать слезы у оркестрантов! Задумайтесь над этим! Ведь это Орфей!»
Успех приходил к Карузо не только благодаря волшебному голосу. Он хорошо знал партии и своих партнеров по спектаклю. Это позволяло ему лучше понять произведение и намерения композитора и органично жить на сцене. «В театре я просто певец и актер, — говорил Карузо, — но для того, чтобы показать публике, что я не тот и не другой, а настоящий характер, задуманный композитором, мне приходится мыслить и чувствовать именно как человеку, которого имел в виду композитор».
24 декабря 1920 года Карузо выступил в шестьсот седьмом, и своем последнем, оперном спектакле в «Метрополитен». Певец чувствовал себя очень плохо: в течение всего спектакля он испытывал мучительную, пронизывающую боль в боку, его сильно лихорадило. Призвав на помощь всю свою волю, он пропел пять актов «Дочери кардинала». Несмотря на жестокую болезнь, великий артист держался на сцене твердо и уверенно. Сидящие в зале американцы, не зная о его трагедии, неистово аплодировали, кричали «бис», не подозревая, что слышали последнюю песню покорителя сердец.
Карузо уехал в Италию и мужественно боролся с болезнью, но 2 августа 1921 года певца не стало.
Д. К. Самин
