Касторский Владимир Иванович (2 (14) III 1871, с. Большие Соли, ныне Некрасовское Ярославской обл. — 2 VII 1948, Ленинград) — русский советский певец (бас). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1939).
В детстве пел в церковном хоре. Брал уроки у А. Котоньи. С 1892 участвовал в концертах. В 1894 дебютировал в оперной труппе Шампаньера, выступавшей в различных городах России. Первые партии — Сват («Русалка»), Гудал («Демон»), Мефистофель, Гремин. С 1898 солист Мариинского театра (с 1924 — Ленинградского театра оперы и балета). Партии: Руслан, Сусанин, Мельник, Пимен, Досифей, Нилаканта; Марсель («Гугеноты»).
Касторский был одним из лучших исполнителей партий в операх Р. Вагнера: Вотан («Кольцо нибелунга»), Хаген («Гибель богов»), король Марк («Тристан и Изольда»). Полнозвучный, мягкий и тёплый по тембру голос Касторского отличался необычайной певучестью и в то же время подвижностью. Его исполнение было отмечено тонкостью музыкальной фразировки, благородством артистической манеры.
В 1907–1908 Касторский принял участие в «Русских сезонах», организованных С. П. Дягилевым за границей. В 1907 создал вокальный квартет, пропагандировавший русские народные песни; гастролировал с ним в России и за рубежом (Париж, Лондон).
Мастерски владея своим голосом, Касторский сохранил на долгие годы превосходную вокальную и сценическую форму. Пел на оперной сцене около 45 лет, до конца жизни выступал на радио и в концертах. Вёл педагогическую работу. Руководил кружками музыкальной самодеятельности.
Литература: Старк Э. (Зигфрид), Петербургская опера и ее мастера. 1890–1910, Л.-М., 1940.
В. И. Зарубин
Источник: Музыкальная энциклопедия, 1973—1982 гг.
Среди любителей музыки порой бытует мнение, что мировая слава русского вокального искусства базировалась в первой четверти нашего века лишь на триумфальных успехах Фёдора Шаляпина, Антонины Неждановой, Леонида Собинова. Это явное заблуждение. Конечно, названные корифеи несли на своих плечах бремя лидеров. Однако рядом с ними шла целая когорта первоклассных мастеров, имена которых были хорошо известны и за пределами России.
Такому признанию отечественной школы пения во многом способствовали «Русские сезоны», организованные С. П. Дягилевым в Париже и Лондоне. Еще в 1907 году своеобразной прелюдией к таким фестивалям (если воспользоваться современной терминологией) стали «Пять концертов русской музыки» в столице Франции. В 1908 году Париж вновь принимал русских артистов. Среди них был и Владимир Иванович Касторский. Тогда же на Западе его узнали и как оригинального концертного певца. Вместе с М. Чупрынниковым и братьями Кедровыми он образовал вокальный квартет, выступивший страстным пропагандистом русской народной песни. Это еще более укрепило авторитет талантливого артиста.
К этому времени Касторский был уже хорошо известен на родине. Ведь его карьера началась в 1892 году. Систематического музыкального образования он вроде бы не получил. Зато отличной школой для него был церковный хор, где он пел в детстве. А потом брал уроки у Антонио Котоньи. Этот знаменитый певец долгое время выступал на сцене Итальянской оперы в Петербурге, а в 1894–1898 годах преподавал в Петербургской консерватории. Занятия продолжались недолго, но принесли хорошие плоды. Проходя «вокальные университеты», молодой Касторский начал концертную деятельность, а в 1894 году стал участником оперной труппы Шампаньера. В ее составе он немало поездил по России, именно тогда закладывался репертуарный фундамент. Он пел Свата в «Русалке» Даргомыжского, Гудала в «Демоне» Рубинштейна, Гремина в «Евгении Онегине» Чайковского, наконец, Мефистофеля в «Фаусте» Гуно.
В 1898 году Владимир Касторский связал свою судьбу с Мариинским театром и около сорока пяти лет пел на этой прославленной сцене. Поначалу он терпеливо исполнял второстепенные роли — Моралеса в «Кармен», Зарецкого в «Евгении Онегине», Распорядителя в «Пиковой даме». Но в конце концов его очевидный талант обратил на себя внимание, и тогда ему стали доверять центральные партии.
А теперь предоставим слово современнику певца, известному искусствоведу и театральному критику Эдуарду Александровичу Старку: «Касторский необычайно способен к широкой кантилене. Здесь его голос звучит, как самая лучшая виолончель в руках большого виртуоза. Правда, по силе звука голос его ничем не выделяется. Можно даже сказать, что это вообще не очень большой голос, и ему случалось теряться в волнах густой оркестровки, как у Вагнера. Но он обработан превосходно, полно звучит во всех регистрах, чрезвычайно легок, подвижен, гибок и наделен красивейшим мягким тембром. Кантилена для него первое дело. Здесь Касторский как у себя дома. Чем шире мелодия, чем она плавнее, тем красивее и обаятельнее его пение. Для передачи лирических моментов басовых партий трудно было в свое время представить себе лучшего исполнителя, тем более что Касторский обладает способностью тонко вникать в самое глубокое чувство, в самые интимные оттенки человеческого переживания, выражаемые музыкой, и чем выше эта музыка, чем ярче ее собственные краски, рисующие чувство, тем выразительнее передача Касторского.
Мариинский театр тогда, в конце XIX века и начале века XX, имел в лице Касторского по басовой линии одного из лучших своих артистов, а в известном отношении даже и лучшего. Ибо если фундаментальные басы Корякин, Серебряков и Антоновский в особенности превосходили Касторского мощностью своих голосов, яркой динамикой звучания, имевшей в соответствующих местах свое оправдание, зато никто из них не мог соперничать с Касторским в выразительности музыкальной фразы, выразительности не приблизительной, а самой точной, в способности уловить наиболее сокровенное в музыкальной мысли и передать это с музыкальностью самой совершенной. И никто из них не обладал даром передачи в басовом регистре нежнейших оттенков музыкального лиризма. В полной мере это удалось только Касторскому. Он — лирический бас, как бывают лирические тенора».
Все эти качества большого мастера позволили Касторскому создать на сцене Мариинского — Кировского театра замечательные образы в классических операх русского и зарубежного репертуара. С подкупающей лиричностью, а порой и драматизмом исполнял он партию Руслана, с особой выразительностью звучали у него мелодии Глинки (Сусанин), Даргомыжского (Мельник), Мусоргского (Пимен, Досифей). Одно из его выдающихся достижений партия Нилаканты в опере «Лакме» Делиба. Ему была подвластна патетика вагнеровских шедевров, он участвовал в постановках «Лоэнгрина», «Тангейзера», «Золота Рейна», «Валькирии», «Зигфрида», «Тристана и Изольды», «Гибели богов». Так что лиризм сочетался у Владимира Касторского с героическим размахом. Это был артист широких возможностей, вписавший яркую страницу в историю отечественного музыкального театра.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: «В мире музыки», 1991 г.
