Калинников. Симфония No. 1

Symphony No. 1 (g-moll)

Композитор
Год создания
1895
Дата премьеры
08.02.1897
Жанр
Страна
Россия
Василий Сергеевич Калинников / Vasily Kalinnikov

Состав оркестра: 2 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 4 валторны, 2 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, арфа, струнные.

История создания

Первую симфонию Калинников начал писать в марте 1894 года и закон­чил ровно через год, в марте 1895-го — не просто написал партитуру, но и переписал ее в нескольких экземплярах, расписал с помощью жены партии, так как денег, чтобы заплатить за эту работу переписчику, у него не было. В эти месяцы композитор узнал о неизлечимости своей болез­ни — туберкулеза, который через несколько лет свел его в могилу. Од­нако на характере музыки его состояние совершенно не отразилось.

В симфонии наиболее ярко воплотились особенности его дарования — душевная открытость, непосредственность, насыщенность лирических чувств.

После окончания работы над симфонией начались хлопоты по ее ис­полнению. Педагог Калинникова С. Кругликов, на всю жизнь оставший­ся своему ученику самым верным другом, решил заинтересовать новым сочинением пока еще малоизвестного композитора как можно большее количество авторитетных музыкантов. Экземпляры партитуры он послал директору Московской консерватории В. Сафонову, руководителю Тиф­лисского отделения РМО Н. Кленовскому, в Киев дирижеру А. Виноградскому и, наконец, в Петербург, Н. А. Римскому-Корсакову. К сожа­лению, почти все попытки потерпели неудачу: Сафонов, от которого зависели программы концертов Московского отделения РМО, отказал­ся принять симфонию к исполнению, сославшись на то, что один из про­фессоров консерватории нашел в ней технические недостатки. На самом деле курсы Филармонического общества, которые окончил Калинников, он считал «конкурирующим» учреждением и не собирался пропаганди­ровать сочинение их выпускника. Кленовский дал принципиальное со­гласие на исполнение, но дальше слов дело так и не пошло. Хуже всего сложилось в Петербурге: Римский-Корсаков и Глазунов отнеслись к сим­фонии резко отрицательно. Между Крутиковым и Римским-Корсаковым даже завязалась по этому поводу давольно длительная переписка, так как мнение маститого главы Петербургской композиторской школы было особенно важным для судьбы любого русского музыкального про­изведения. Но Римский-Корсаков настаивал на своем мнении: «У него есть талант, но он ничего не знает и пишет грязно гармонически и кон­трапунктически» и на этом основании отказал как в исполнении в про­граммах Русских симфонических концертов в Петербурге, так и в изда­нии партитуры в издательстве М. Беляева, известного мецената, который очень хорошо платил композиторам за издания.

1896 год прошел в напрасных долгих переговорах. К счастью, в Киеве 8 февраля 1897 года под управлением А. Виноградского симфония была исполнена и сразу покорила слушателей. Позднее она неоднократно ис­полнялась тем же дирижером в разных городах России и за рубежом. Через несколько лет симфония получила полное признание, однако и теперь Римский-Корсаков отстаивал свое мнение. В ответ на доводы Кругликова, что симфония имеет безусловный успех, он писал: «Повто­ряю, талант у автора есть; может быть он здоровый, бодрый и русский, хотя я этих качеств не вижу, тем не менее по симфонии нельзя счесть его за крупный, а неумелость автора значительная. Правда, не нравится мне ни начало первой части, где после унисонной фразы а л а р ю с с (разрядка Римского-Корсакова. — Л. М.) вступает не идущий к делу изыс­канный гармонический ход из разных увеличенных аккордов; ни надоедливые и немощные синкопы, переполняющие всю 1 часть; ни некраси­вый ход параллельных квинт, начинающий Анданте, ни следующая затем мелодия, в коей кой-где не хватает вводного тона; ни трио в скерцо, где вводного тона окончательно нет, и музыка которого... по выражению Балакирева, напоминает «расстроенную шарманку»; ни финал со спу­танными темами и довольно-таки дисгармоничной кодой... Вы говорите, что в Беляевских концертах исполнялись более мелкие по дарованию вещи и умению. Думаю, что симфония Ф. Блуменфельда подаровитее будет».

Эта оценка была пристрастной и, бесспорно, несправедливой. Но объяснение ей есть. Во-первых, тогда, по собственному выражению Рим­ского-Корсакова, ему было не до симфонии Калинникова — одолевали собственнее заботы, и он «не вчитался», не вслушался в присланную партитуру по-настоящему. Во-вторых, Калинников был представителем иной, «конкурирующей» школы, тогда как упомянутый Блуменфельд, превосходный пианист, но третьестепенный композитор, не оставивший сколько-нибудь значительных сочинений, принадлежал к Петербургской школе. Самым же главным, почему Римский-Корсаков предпочитал Ка­линникову Блуменфельда, Алфераки, Арцибушева и других, сейчас зас­луженно забытых композиторов, было его отношение к композиторской технике, в основном к гармонии, нарушение строгих правил которой казалось ему недопустимым. В самом деле — на возражение Круглико­ва, что и у гениального Мусоргского были гармонические погрешности, Римский-Корсаков отвечает с полной уверенностью в своей правоте: «Что же касается Мусоргского, то он издается и исполняется только в моей обработке, без чего его сочинений допустить ни на программу, ни в из­дание нельзя» (напомним, что теперь оперы Мусоргского исполняются либо в авторской редакции, либо в более близкой к авторскому замыслу редакции Шостаковича).

Через несколько лет Первая симфония все же была исполнена в сто­лице и имела там, как и везде, заслуженный успех. Однако не исключе­но, что вся эта история губительным образом подействовала на компо­зитора и приблизила его конец.

В симфонии отсутствует объявленная программа, но общий характер музыки, напоминающий Первую симфонию «Зимние грезы» Чайковского, живое ощущение русской природы, русского быта определяют ее со­держание с достаточной конкретностью.

Музыка

Первая часть начинается спокойной певучей мелодией струнных без со­провождения. Ей отвечают мягкие аккорды валторн, поддержанные низ­ кими деревянными и литаврами. Это главная партия сонатного аллегро. Певучая мелодия подхватывается другими инструментами, развивает­ся, распевается все шире. Побочная партия — широкая лирическая ме­лодия, полная сердечного тепла, трепетная и увлеченная, звучит мягко и нежно у солирующей валторны, альтов и виолончелей на фоне взвол­нованного синкопированного аккомпанемента. Она не создает контрас­та с первым образом, а дополняет его. Заключительная тема основана на коротких мотивах, сходных по характеру с главной. После повторения экспозиции согласно классическим канонам, начинается разработка, в которой обе темы многообразно варьируются, приобретают напряжен­ные, порой драматические черты. Достигается лирическая кульминация части, после которой наступает реприза.

Вторая часть, по свидетельству ученика и друга Калинникова, автора книги о нем Пасхалова, возникла во время бессонницы: «Все спит, из­ вне не доносится ни одного звука. Но самая тишина вибрирует. Ощущаешь пульсацию собственного сердца, душу охватывает чувство одино­чества». Среди напряженной тишины, ощущение которой так ярко передано в музыке начала анданте, возникают очертания прекрасного образа, манящей, может быть несбыточной, мечты. Характер мелодий, звучание оркестра — все выдержано в пастельных тонах. Задумчивой первой теме, как бы плывущей на фоне баюкающего аккомпанемента скрипок и арф, мягко контрастирует вторая — меланхоличная и томная мелодия, интонируемая гобоем. Ее дополняет широкий распев всех вы­соких инструментов оркестра. Как будто светлая мечта овладевает со­знанием, заполняет все, вытесняя ощущение тишины. Но вот, в репризе трёхчастной формы, возвращается первоначальное настроение, светлое видение рассеивается, воцаряется покой.

Третья часть — яркое, жизнерадостное широко развернутое скерцо, рисующее картины народного веселья. Полная удали мужская пляска сменяется плавной грацией девичьего хоровода. Легко и непринужден­но плетется его кружевной узор. В прозрачном свирельном наигрыше солирующего гобоя (трио — средний раздел сложной трехчастной фор­мы) звучат то задушевное грустное раздумье, то задор. Возобновляется стремительная пляска, завершая полную жизни и красок картину.

Финал симфонии — развязка драматургического развития. Он начи­нается как и первая часть — звучанием ее главной темы в унисонах струн­ной группы. Дальше на протяжении финала, также написанного в сонат­ной форме, среди разнообразных сцен и настроений, в смене плясовых, танцевальных и лирически-напевных эпизодов возникают знакомые мо­тивы. Звучат обе темы первой части, слышится свирельный напев сред­ней части скерцо, появляется и задумчивая плывущая мелодия из андан­те. Но здесь она преображается: среди всеобщего шумного ликования, в триумфальном звучании валторн и тромбонов она возвещает о дости­жении заветной мечты. В радостном, торжественном ее характере слышатся гимнические черты.

Л. Михеева

реклама

вам может быть интересно

Дворжак. Струнный квартет No. 13 Камерные и инструментальные

рекомендуем

смотрите также

Реклама