Михаил Плетнёв исполнил все фортепианные концерты Бетховена
«Бетховенские академии», столь успешно начатые Российским национальным оркестром и Михаилом Плетневым при поддержке Фонда «Музыкальный олимп» в конце прошлого года, достигли первой кульминации. Все фортепианные концерты в три вечера подряд — своеобразный музыкальный марафон, требующий от участников большой выдержки и мастерства. Что касается Михаила Плетнева, то он с честью вышел из этого состязания, хотя далось ему это не так просто. Учитывая, сколько душевных сил он вкладывает в каждое выступление, какую энергетику излучает его игра, вполне объяснимы некоторые технические шероховатости, возникшие по мере продвижения цикла к финальному, Пятому концерту.
Впрочем, вся публика, добравшаяся в «Оркестрион», ощутила экстраординарность события. Такого Бетховена, столь далекого от привычных трафаретов, вряд ли услышишь еще в чьем-либо исполнении: трактовки этого артиста переворачивают все устоявшиеся современные представления о том, как надо исполнять Бетховена.
Пожалуй, главное в манере Плетнева — внимательное вслушивание в движения мелодических линий, поиски интонационного разнообразия: от певучих фраз Первого концерта к ораторской риторике — в Четвертом, где вдруг явственно проступил «мотив судьбы» и весь концерт наполнился тревожной атмосферой. Наконец, аффектированность и почти гульдовское отрывистое туше в финале Третьего концерта. При этом — стремление к абсолютной свободе высказывания, мельчайшие отклонения от темпа, создающие неповторимое дыхание и постоянное процессуальное движение внутри музыки.
Однако, если в сольных выступлениях — как пианист ли или дирижер — Плетнев, как правило, мгновенно устанавливает контакт с залом, то в концертах проявилась другая закономерность: переломным моментом оказывалась каждый раз каденция солиста в первой части концертов. Здесь, оставшись наедине с Бетховеном, он заставлял буквально замереть зал, безраздельно завладевая вниманием слушателей и уже дальше не отпуская их ни на минуту.
Для полного совершенства интерпретации не хватило столь же крупной артистической личности за дирижерским пультом РНО. Выбор кандидатуры Кристиана Ганша — австрийского музыканта, по совместительству работающего продюсером на звукозаписывающей фирме «Дойче граммофон», — представляется не слишком удачным. Дело даже не в том, что он и Плетнев словно люди с двух разных планет — по темпераменту, глубине проникновения в музыку. К.Ганш совершенно не может выступать в ансамбле, адекватно реагируя на экспромты солиста. Известно, что Плетнев многое меняет по ходу исполнения, и дирижер обязан быть морально готов в таких случаях «ловить» партнера. Но К.Ганш, напротив, потерял самообладание, и именно из-за этого возникали досадные ансамблевые огрехи, смазывавшие впечатление от изумительной игры пианиста.
А во второй вечер случилось и вовсе непредвиденное. После первого отделения объявили о замене дирижера — в связи с внезапным ухудшением самочувствия К.Ганша. В такой экстренной ситуации на сцену вышел выручать коллег валторнист РНО и по совместительству исполняющий обязанности второго дирижера Аскар Бисембин. Думается, что ему в такой момент было тоже не слишком комфортно выступать без репетиций (он вел лишь подготовительную работу с оркестром) с Плетневым. Но в отличие от Ганша Бисембин лихо провел Третий концерт, живо и точно взаимодействуя (чего так не хватало в предыдущие разы) с солистом. Триумф был полным, и зал устроил стоячую овацию музыкантам, создавшим из этого концерта настоящий шедевр.
Но на следующий день К.Ганш вернулся к своим дирижерским обязанностям, и Пятый концерт оказался лишь постскриптумом, хотя должен был стать восклицательным знаком всего трехвечерья.
Евгения Кривицкая
