На следующий день после концерта в Нижнем Новгороде художественный руководитель и дирижер Всероссийского юношеского симфонического оркестра, Народный артист России Юрий Башмет ответил на вопросы корреспондента Belcanto.ru.
— Юрий Абрамович, создание молодежных симфонических коллективов — это мировой тренд последнего десятилетия? Известно, что Валерий Гергиев был одно время руководителем российско-американского молодежного оркестра, вот недавно, прошедшим летом, он продирижировал американским национальным юношеским оркестром, а также фестивальным оркестром в Вербье, который тоже состоит из молодых музыкантов. Молодежный оркестр есть в Екатеринбурге, детский — в Казани.
— Разница тут вот в чем. Американский оркестр — это тема американская. В Вербье, кстати, играют не дети, а молодежь постарше, там есть и мои студенты. Оркестры в Казани и Екатеринбурге — это темы этих городов. А наш оркестр — это тема всероссийская. Представьте, сколько должно совпасть условий, чтобы в каком-нибудь Челябинске или другом далеком городе России ребенок начал учиться музыке? Помимо его таланта и желания, должно быть желание его родителей, в городе должны быть хорошие учителя, школы. И ему необходим еще характер, чтобы он продолжал учиться в критические моменты, когда многие дети бросают музыку.
Кстати, моя дочка в переходном возрасте тоже сказала мне: «Папа, я не хочу быть пианисткой». Кода она мне это говорила, я видел, что она страшно волнуется, губы у нее дрожат. А ведь всё у нее шло очень хорошо. Я ей сказал: «Во-первых, успокойся и давай поговорим. Объясни мне, что ты хочешь. Если я пойму, что всё серьезно, то ты можешь бросить музыку». И она мне объяснила, что хочет стать режиссером. Я быстро просчитал, откуда дует этот ветер, ведь её лучшая подружка — дочка Адабашьяна. Они бесконечно общались, а там кино, театр, разговоры обо всём этом. И я нашел, как ее переубедить. Я сказал ей: «А много ли ты знаешь актеров и режиссеров, которые так же хорошо, как ты сейчас, играют на рояле? И чтобы стать режиссером, тебе теперь придется столько же трудиться над новой профессией. Но если ты хочешь этого — то начинай готовиться к профессии режиссера, но и музыку пока не бросай». Мы хорошо поговорили, не поссорились. Рано утром я встал, чтобы отправиться на очередные гастроли, а у меня возле подушки записка от дочки, в которой она просила меня привезти ей ноты некоторых произведений и редчайшие записи исполнений. Это для меня был знак того, что она преодолела свой кризис.
Она прекрасно играет на рояле, у нее теперь своя карьера. Пару лет назад в час ночи у меня раздался телефонный звонок. Я снимаю трубку и слышу восторги, поздравления. Я никак не пойму, в чем дело. А это директор Нижегородской филармонии Ольга Николаевна Томина сообщила мне об успешном концерте моей дочки в Нижнем Новгороде. Оказывается, Ксюша сыграла здесь концерт Моцарта с дирижером Саулюсом Сондецкисом. Я вообще ничего не знал про этот концерт до звонка. В течение сезона мы играем с ней раз пять вместе, и я всегда доволен ее вкусом, ее игрой и, конечно, я горжусь ее успехами, это для меня вроде подарка, сюрприза, ведь я в этом практически не принимал никакого участия.
— Можно ли назвать создание вами молодежного оркестра ответом миру попсы, борьбой за души молодых?
— Конечно, можно. Я называю его еще «империей детского достоинства». Замечательно, что существуют региональные детские оркестры, которые вы назвали. И пусть их будет много. Но у нас оркестр — всероссийский, и его создание — это еще и акция собирательства, это попытка напомнить государству о том, какой должна быть система специального детского музыкального образования. Ведь в советское время эта система не имела аналогов во всем мире. Понятно, что когда лес рубят, то щепки летят, и эта система была разрушена вместе со всем остальным. Так вот, мы занимаемся собирательством того ценного, что еще не удалось уничтожить. И очень успешно мы этим занимаемся, надо заметить. Понравилось слушателям или нет, как они играли, это другой вопрос. Самое важное, что мы возрождаем систему.
Дети из 32 городов России в оркестре должны наладить коммуникации друг с другом. У них ведь уже амбиции солистов. Вот потрясающий пример. Мальчик из Ростова-на Дону на прослушивании играл каприс Паганини так, что можно сразу записывать пластинку. Но в оркестре он сейчас сидит на первом пульте первых скрипок вторым концертмейстером. И у него поведение уже не мега-звезды, как это было, пока он находился в Ростове. Он понимает, что он в оркестре такой не один. Но при этом чувство достоинства его не задето. Эти обстоятельства дают ему возможность повзрослеть в каком-то хорошем смысле.
Однажды, когда Михалкова-старшего в интервью журналистка назвала «детским» писателем, он сказал: «Сегодня это дети, а завтра — народ». Вот сегодня они участвуют в турне, после которого они вернутся домой, в свои города — Хабаровск, Сочи, Пермь, Екатеринбург — но ведь они не смогут забыть, что играли вместе в живой легендой, с «Паганини», то есть с Виктором Третьяковым. И это потрясающе. Мы с вами даже не можем представить всех позитивных последствий этого события. Выступив вместе с Третьяковым, я считаю, они получают билет в рай. Вот с чем это можно сравнить. Помимо этого, они играют прекрасную музыку. Иногда меня спрашивают: а почему я играю с ними такую заезженную программу? Ну что я должен — брать сейчас какую-то новую симфонию и разучивать ее с детьми? Они должны начать с классики, и уж только потом можно будет решать, что играть дальше. Так что это гениально, что детей трогает классическая музыка, это означает, что жизнь продолжается.
— Как чисто технически протекает творческий процесс?
— Детям рассылают ноты, они учат программу самостоятельно, и с ними занимаются их педагоги, которые им говорят, каким пальцем и в какую сторону смычком играть. Это обязательно нужно унифицировать, иначе в оркестре они будут водить смычками в разные стороны. Потом с ними занимаются ассистенты, ведь после одной-двух репетиций с главным дирижером нельзя сделать программу с детьми. Сначала мы получаем сырой продукт, который потом нужно доводить до ума. Вот благодаря министерству культуры и Русскому концертному агентству организовали дом отдыха под Москвой, их на неделю там собрали. С некоторыми из детей приехали сопровождающие, ведь они совсем малявки. Их собрали, я к ним туда приезжал. Потом мы сыграли первый концерт в БЗК. А первый концерт нашего турне в Нижнем Новгороде — это особое событие, потому что с этим городом и с этой филармонией у меня особые любовные отношения. И я очень рад, что турне началось именно здесь.
— Обычно в российских оркестрах девушки не играют на таких «мужских» инструментах, как фагот, валторна, контрабас и литавры. А у вас играют. Выглядит прямо-таки неожиданной новацией, когда маленькая девочка играет на контрфаготе.
— Хотя в моем оркестре «Новая Россия» на контрабасе играет женщина, у меня тоже это вызывало всегда вопрос, когда я с этим иногда сталкивался в других оркестрах. Но ведь это даже хорошо, что так, это очень интересно. Неважно, на чём, главное — чтобы играли хорошо. Знаете, как раньше говорили? Если у музыканта не получается стать хорошим скрипачом, то он переходит на альт. И если у музыканта не получается стать хорошим виолончелистом, то он переходит на контрабас. А уж если и там ничего не получается, то тогда он становится дирижером. Но это, конечно, шутка.
— Не планируете ли вы обратиться к благотворительным фондам, чтобы обеспечить детей хорошими инструментами?
— Это очень хороший вопрос. Спасибо вам за него. Я думаю, его обязательно надо поднять. Об этом нужно думать. Но в том, что касается инструментов, существует целый комплекс проблем. Ведь в стране есть государственная коллекция. Ее можно задействовать, но для этого нужно разговаривать с теми, кто принимает решения по использованию этих замечательных инструментов, кто дает указания. Этим людям нужно объяснить и очень убедительно, какие возникают сложности для молодых российских музыкантов, когда они получают в руки хорошие инструменты. Ведь победителям крупных международных конкурсов нередко выдают инструменты из Госколлекции, но при этом они должны оплачивать страховку, а также сталкиваться каждый раз с проблемами при оформлении документов на вывоз инструмента за пределы страны. Так, хорошая патриотическая акция со стороны государства начинает терять смысл.
Так что тема с инструментами очень непростая. Но я все равно буду действовать в этом направлении. Тут нас может выручить то, что сегодня в Италии и Германии современные мастера делают изумительные инструменты. И покупка современных инструментов обойдется, конечно, гораздо дешевле, так что можно и по этому пути пойти. Но для богатства страны важнее покупать «Страдивари» и привозить к нам сюда старинные коллекционные инструменты. Так, кстати, поступает Гергиев в Мариинском театре.
— Ваш оркестр создается только под Олимпиаду или он сохранится и после ее проведения?
— Конечно, сохранится. Олимпиада — это, конечно, великое событие, оно заранее будоражит города, так как появляются деньги на осуществление многих полезных проектов. Вот, например, поезд Москва — Адлер будет проходить теперь через Ростов, и поскольку это будет «Сапсан», то дорога из Москвы в Ростов займет всего четыре часа. Кроме того, через реку будут построены два моста.
Но ведь юношеский оркестр возник на нашем фестивале в Сочи помимо Олимпиады. Наш фестиваль искусств — это не только классическая музыка, а многие направления: джаз, кино, видео-арт, опера, драматический театр, там все жанры представлены, и все это никуда не денется и потом.
— С какой программой вы собираетесь выступить в Берлине?
— Скорее, с русской. Придется ее с детьми заново разучивать. Но для меня это не страшно. Сегодня для меня важно, чтобы они, со своей колоссальной энергетикой играя Пятую Бетховена, не думали, что они создают модель машины «Порш». С ними уже пора разговаривать прямо сейчас, не откладывая, о духе, о времени, о Бетховене. Но пока они выдают лишь энергетику, и поэтому это пока всего лишь «Порш». Я должен с ними серьезно разговаривать, а это трудно, так как они очень разные: есть невесты и есть малявки, есть женихи и есть мальчишки. Но у меня сейчас такое воодушевление, мне тут есть над чем работать, я себя нашел в этом важном новом деле.
Для них сейчас событие — сыграть с Виктором Викторовичем Третьяковым. Я могу точно сказать, что сейчас половина из скрипачей оркестра начнут разучивать Концерт Бруха.
— И «Романс», наверное, тоже?
— Как для меня в свое время была событием встреча с Ойстрахом или Ростроповичем, такое же событие для них — эта встреча. Они теперь могут написать: «играл с Третьяковым».
— И с Башметом.
— Нет, я-то понимаю, о чем я говорю.
— Один вопрос про ваш первый международный фестиваль камерных оркестров в Омске. Вы ставили перед собой задачу организовать крупное культурное событие подальше от Москвы?
— Не совсем, ведь у меня много фестивалей. Любой культурный форум делает акцент в городе, в губернии. А Омск — это вообще отдельная история, ведь там отличный новый зал. Когда-то омский губернатор сказал: я сделаю. И сделал. Они отнеслись к строительству очень профессионально, вызвали лучших специалистов-акустиков. После Москвы и Питера это лучший в России зал по своим акустическим характеристикам. И раз такой зал появился, возникла идея провести там крупный фестиваль. Первый фестиваль сопровождался ажиотажем, и сегодня наша задача — чтобы этот ажиотаж не угас к следующим фестивалям.
Беседовала Ольга Юсова
Фото с сайта Нижегородской филармонии
