Премьера «Трубадура» на Зальцбургском фестивале

«Трубадур» на Зальцбургском фестивале

Русская примадонна остаётся в центре внимания Зальцбурга

Сколько волка не корми, всё равно в лес смотрит. Какие бы интересные спектакли ни предлагал Зальцбургский фестиваль, а только на операх типа «Трубадура» иже с ними, с патентованными звёздами в заглавных партиях, зал ревёт, стучит ногами, даже встаёт в финале, какой бы странной постановка ни была.

...Служительница музейной охраны влюбилась в старинный портрет трубадура с лютней.

До того влюбилась, что иденцифицировала себя с дамой на другом портрете, возлюбленной трубадура. Молодой служитель, в скором будущем граф Ди Луна, тоже бродит по музейным залам, с откровенным вожделением разглядывая нарисованную даму. А вояка Феррандо, он же экскурсовод, весьма эмоционально рассказывает трагическую историю семьи графов Ди Луна, указуя на живописные изображения. И Азучена является на сцену пухлой восторженной экскурсоводшей.

У всех у них воображение вздыблено, как норовистый конь, а потому внимать им сначала очень даже интересно.

Премьера «Трубадура» на Зальцбургском фестивале

Постепенно все, в том числе и посетители музея (они же — великолепно звучащий хор) переодеваются в тёмно-красные костюмы, стилизующие одежду эпохи Возрождения; подобную той, что изображена на окружающих картинах. По ходу спектакля картины эти — портреты, Мадонны, Венеры, религиозные, древнемифологические сюжеты и сцены средневековых турниров — беспрестанно двигаются, изменяя тематику в соответствии, а иногда без соответствия событиям и моделируя конфигурацию пространства.

Это интригует, создает определённую динамику, в общем-то, не противореча музыкальному ряду. Но постановочный приём (режиссёр и сценограф — Алвис Херманис) довольно скоро становится навязчивым, не слишком развиваясь действенно. Скорее — минимально:

три акта происходит чередование практически одних и тех же или очень сходных картин с назойливым преобладанием Мадонн.

Хочется сказать: ну ладно, уже поняли намёк! Только в последнем четвёртом акте происходит сдвиг — демонтаж экспозиции. Полотна составляют в кучу, и выяснение отношений Ди Луны с Леонорой происходит на фоне общего хаоса. Намёк тоже понят.

Премьера «Трубадура» на Зальцбургском фестивале

В финальной картине глухая стена вовсе отделяет всех от музейного и живого мира. Герои гибнут в окружении массы тел, которые в какой-то момент оживают, тянутся руками вверх по поверхности вертикали, вызывая неожиданную аналогию со Стеной Плача.

В целом спектакль можно считать стилистически выдержанным, да и по содержанию концы с концами худо-бедно сведены.

Но если внимательно следить за ротацией картин и ловить их тайные смыслы, Верди и певцы останутся приятным шумовым фоном, не более.

Кроме того, в едином красно-буром цветовом потоке, которым окрашен весь спектакль, в нескончаемом передвижении полотен присутствуют утомляющее однообразие и умозрительность. Партитура, бурлящая страстями, контрастами, неудержимым порывом к свободе духа, совмещена с каким-то душным, даже эмоционально давящим видеорядом. Да и дирижёр Даниэле Гатти педалирует, правда, весьма эффектно, именно тёмный музыкальный колер.

Премьера «Трубадура» на Зальцбургском фестивале

Не скажу, что исполнителям контекст спектакля придаёт особое вдохновение. Они, на самом деле, как только влезают в исторические костюмы, оказываются в условия самого что ни на есть традиционно-штампованного сценического существования. Но поют, как практически всегда в Зальцбурге, добротно.

Из-за болезни нынче переключившегося на баритоновое амплуа Пласидо Доминго, графом Ди Луна был поляк Артур Русинский, и он совершенно не разочаровал публику. Красивый голос, великолепная кантилена, молодость и явная влюблённость в Леонору снискали ему успех. Манрико — Франческо Мели как персонаж был достаточно безлик, но своим крепким спинтовым тенором доставил меломанам немало удовольствия. Драматичная Азучена — Мари-Николь Лемье, выразительная актёрски, не слишком радовала избытком вибрато своего крупного голоса.

Ну и, наконец, о нашей примадонне, любимице зальцбургской публики:

Анна Нетребко, непреклонно переходящая на крепкие партии, звучала почти идеально.

Почти — потому что кое-где, особенно в последнем акте, присутствовало напряжение на верхах. Но её теперешний бархатистый тембр в соединении со звонкостью и чувственным piano в партии Леоноры очень хорош. Особенно ей удалась большая — похоже, с раскрытыми купюрами — сольная сцена седьмой картины перед дуэтом с графом. А присущий Анне артистизм помогал преодолевать довольно неловкие мизансцены и бороться с неудобными костюмами: одновременно перелезать из тесного форменного пиджака в тяжёлое бархатное платье, страдать на нежнейшем пьяно и тут же взлетать на вершины фиоритур — дело неблагодарное. В целом, она победила, и зал рукоплескал.

Премьера «Трубадура» на Зальцбургском фестивале

Вопрос в том, стоило ли затевать всю эту историю с музейными работниками, тем более, что приём помещения музыкального спектакля в стены музея с оживлением экспонатов уже достаточно затёрт? И что это дало? На мой взгляд — очень немного и ненадолго.

В таком решении — скорее видимость новаторского подхода к материалу, чем новаторство.

Эдакая половинчатость — и нашим, и вашим. Херманис замечательно сработал в Зальцбурге, когда имел дело с хорошим драматургическим материалом ХХ века — оперой Циммермана «Солдаты». Там ему не нужен был компромисс. Но романтическая классика, вероятно, требует решать определённее, на каком поле ты играешь.

Впрочем, как это ни банально, в театре возможно всё. Лишь бы убедило. А вот убедило ли?...

Фото: Salzburger Festspiele / Forster

реклама

Ссылки по теме

рекомендуем

смотрите также

Реклама