Премьера «Ромео и Джульетты» Гуно в Новой Опере
В московской Новой Опере прошла премьера шедевра Гуно «Ромео и Джульетта». Наш автор Александр Курмачёв побывал на спектакле и, как всегда, в остро-субъективном и эмоциональном стиле, не опасаясь показаться пристрастным, делится читателями своими впечатлениями.
В Москве, наконец-то, появился безупречный современный оперный спектакль. То, чего так долго ждали, то, о чём так много (и, часто, бестолку!) спорили, оказалось воплощенным на сцене «Новой Оперы» в постановке Арно Бернара.
В «Ромео и Джульетте», как, например, и в вердиевском «Риголетто», нет ни единого лишнего пассажа, ни единой лишней ноты, ни одного неуместного ответвления или мелодраматического зигзага.
Это произведение настолько внутренне гармонично, что вряд ли будет преувеличением назвать его одной из вершин оперного жанра.
Здесь Шарль Гуно предстаёт не только выдающимся мелодистом, но композитором, тонко чувствующим внутренний нерв шекспировской трагедии. Интересно, что постановочная группа «Новой Оперы» взяла за основу своего прочтения не притянутую за уши концепцию, а просто выразительно презентовала очевидные смыслы, лежащие в основе этого шедевра.
Головокружительный выплеск адреналина встречает зрителей ещё до первых звуков увертюры. Через какое-то время становится не по себе от избыточного криков, грохота сабель и шпаг, но с первыми аккордами вступления понимаешь: безудержное буйство тестостерона — есть та самая эмоциональная грань, за которой наступает неспособность вникать и понимать, любить и прощать, дорожить и беречь.
В нашем традиционном понимании любовной истории двух враждующих кланов почему-то нет места информации о том, из-за чего, собственно, все поругались, что именно не поделили Монтекки и Капулетти? Но это ни на минуту не мешает нашему пониманию самой коллизии, потому что причина вражды попросту не имеет значения! Цепная реакция кровной мести, высасывающая из противоборствующих сторон силы и жизни, питается свободными валентностями самодостаточной агрессии.
Причина этого явления проста: отсутствие продуктивной занятости молодого населения.
Вроде бы очевидно, что огромное количество бездельников, главной задачей которых во все времена было отстаивание своих зон влияния, ни в каком социуме, ни при каком развитии прав и свобод не будут сидеть сложа руки. Но эта простая мысль почему-то именно в связи с трагедией Шекспира никогда не приходит в голову. История Ромео и Джульетты — это не история неудачного стечения обстоятельств в судьбе двух влюбленных подростков. Это притча о противопоставлении созидательного чувства чувству разрушающему. Именно это очевидное противопоставление любви ненависти и легло в основу постановки Арно Бернара и Фабио Мастранджело.
Разумеется, без кропотливой работы над реалистичностью батальных сцен известного мастера по актерскому фехтованию Павела Янчика ядро этого противостояния не произвело бы такого детонаторного впечатления. Но и сама мизансценическая структура спектакля, во многом напомнившая лучшие работы Кристофа Лоя, полностью была подчинена развенчанию бездумного выплеска злобы. Злобы, которая пожирает своего носителя и, в отличие от любви, ничего не оставляет ему взамен.
Оркестр, на мой вкус, блестяще отразил водораздел между бравурно-пафосной нахрапистостью батальных сцен и трогательной медитативностью лирических эпизодов партитуры. Великолепно показал себя хор театра, хотя в предложенных головокружительно сложных постановочных «раскадровках» мне казалось, что петь — категорически невозможно.
А вот с титульными актерскими работами дела обстояли не так безоблачно.
К сожалению, я смог посмотреть и послушать только один состав, но, уверен, к этой постановке одной из моих любимых опер я ещё вернусь, и тогда будет возможность провести параллели и более спокойно без эмоций проанализировать то, что после сорокалетнего перерыва представила московской публике «Новая Опера».
Ирина Костина, выступившая в партии Джульетты, обладает изумительным по красоте тембром: хрустальные переливы, струящиеся родниковой водой журчащие переходы, экспрессивная подача крайних нот, — ну, вот всё волшебно! Кроме — чувства меры.
Не сказать, что певица переигрывает: порой она просто перестаёт играть.
Такое случается, когда артист так глубоко входит в образ, так серьёзно погружается в ситуацию, что забывает о том, что убедительная актёрская подача эмоции и сама эта эмоция — явления диаметрально противоположного характера. Надеюсь, это замечание вместе с пожеланием более аккуратного подхода к тесситуре этой фантастически красивой и головокружительно сложной партии певица не воспримет как обиду.
Георгий Васильев, исполнивший партию Ромео, очевидно, вышел на сцену не распетым. А поскольку у Ромео перед коронным «Ah! lève-toi, soleil!» не так много звуков, чтобы разогреться, эта замечательная ария прозвучала едва ли не вполсилы. Конечно, роскошные верхние до у певца были на месте, но на фоне «холодной» середины получились как-то слишком уж напоказ. Справедливости ради нужно заметить, что третий акт Васильев провёл виртуозно, напомнив лучших исполнителей этой партии, самым ярким из которых, на мой вкус, является Франко Корелли.
Пожалуй, самых заслуженных оваций удостоился Евгений Ставинский, исполнивший партию Отца Лоренцо, а Владимир Байков в партии сеньора Капулетти, кроме прекрасной актёрской работы, продемонстрировал свой обертоново полноцветный голос.
Не только органично и абсолютно оригинально сделал партию Тибальда Вениамин Егоров. Во всяком случае, я никогда не видел и не слышал более объёмной и многогранной интерпретации этого образа. Прекрасно, несмотря на некоторые тембровые шорохи, прозвучал в партии Меркуциио Илья Кузьмин.
Ну, и совершенно сразила меня в партии пажа Стефано Анна Синицина. Нет, конечно, с точки зрения академического вокала, можно предъявить к этому исполнению немало претензий. Но все шероховатости, огрехи и расхождения с оркестром настолько мощно работали на образ задиристого мальчишки, которому и нотный стан не указ, что серьёзно разбирать технические нюансы этой блестящей работы лично я не вижу никакого смысла.
Несколько слов нужно было бы сказать о сценографии, но разбирать ее подробно не хочется абсолютно: это лучшее визуальное воплощение этой оперы, которое я видел.
Вот просто лучшее и всё. И никакие фотографии, никакие видеоролики не передадут той магии, в которую погружается зритель с первых же сцен спектакля. Если уж быть совсем придирчивым, то занавес, сделанный то ли под свиток пожелтевшей бумаги, то ли под средневековую дерюгу, смотрится всё-таки слишком бюджетно, да грохот во время смены декораций между картинами не совсем вписывается в театральные технологии 21-го века.
В своём интервью Арно Бернар заметил, что можно поставить традиционную оперу в современных костюмах, а можно поставить современный оперный спектакль в абсолютно аутентичном оформлении.
Можно лишь повторить, сказанное в начале — благодаря выдающейся работе коллектива «Новой Оперы» в Москве сегодня появился полноценный спектакль, который не врёт против исторического антуража, не упражняется в собственной оригинальности, не узнаваемой и не идентифицируемой даже знатоками. Спектакль, которому веришь. И счастье, что это везенье коснулось такой роскошной, такой неописуемо красивой оперы, как «Ромео и Джульетта» Шарля Гуно.
Автор фото — Даниил Кочетков / Новая Опера
