Карнавал звуков, масок, персонажей, закулисных пересудов, восторгов и истерик длился две с лишним недели, и рассказать обо всём этом в одной статье не представляется возможным. Кого интересуют факты, адресую к видеоархиву Medici.tv, ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. То, что слышала и видела я, — лишь отдельные выступления, ибо конкурс конкурсом, но повседневные дела никто не отменял.
Официально всеми любимый «Чайник» начался 15 июня, но атмосфера разогрелась гораздо раньше, с рождением первых сплетен о дутом правосудии и якобы уже избранных фаворитах конкурса. И от тура к туру такие разговоры становились всё жарче.
Скажу сразу: ни один из дошедших до меня слухов насчёт первой премии не оправдался.
И это радует. Впрочем, не бывает дыма без огня: события такого масштаба всегда имеют свою политическую подоплёку, в чём бы она ни проявлялась.
Масштабностью организаторы конкурса попытались поразить уже в день открытия. Флаги стран-участниц, расставленные по периметру «ферматы» (так консерваторцы любовно именуют памятник Чайковскому в полукружье изгороди, лавочек и кустов сирени), звучащий из колонок в режиме нон-стоп Первый фортепианный концерт, толпа журналистов и телевизионщиков, соответственно толпа зевак и, наконец, целая делегация великих мира сего, возлагающих хризантемы к подножию памятника, — всё это производило впечатление. Появилось ощущение праздника, причастности к историческому событию.
Ведущие самого концерта — знаменитые музыканты, медийные персонажи мира академической музыки Валерий Гергиев и Денис Мацуев. Насколько первый, привыкший к публичным выступлениям, чувствовал себя в роли конферансье непринуждённо и немного вальяжно, — настолько второй нервничал, пытаясь соответствовать раскованности дикторов какого-нибудь «Евровидения». Так что тон был задан этакого высококультурного и при этом массового события. Трудносовместимые понятия.
Открытие-гала показалось мне красивой эмблемой, не более.
Музыка Чайковского, отличный оркестр п/у В. Федосеева, идея преемственности поколений — юные и взрослые музыканты на одной сцене, и на десерт — выступление победителя прошлого XIV конкурса Даниила Трифонова, — кажется, воплотились все составляющие удачной презентации. Но впечатление при этом довольно блёклое — как от большинства формальных мероприятий.
А после заключительного номера Даниила Трифонова в кулуарах пронеслась новая волна злоязычных шепотков: пианист выглядел измождённым, очень уставшим, и свидетели того активно заговорили, что не такое уж великое счастье — завоевать Гран-при Конкурса Чайковского, если за это приходится расплачиваться жесточайшим гастрольным графиком, потерей сил и здоровья. Новый обладатель Гран-при, Ганбаатар Ариунбаатар, держись!
На следующий день фанфары поутихли, и началась напряжённая работа участников, жюри, организаторов, прессы, операторов, работников зала… да всех и не упомянешь.
Очаг боевых действий вспыхнул в Большом зале Консерватории, где выступали пианисты.
О, эта непередаваемая атмосфера единения меломанов, сознания, что присутствуешь на лучшем музыкальном конкурсе в России в лучшем концертном зале столицы! За один «дух» конкурса Чайковского люди готовы были стоять у входа, покупать и перекупать билеты, всеми правдами и неправдами рваться внутрь. Поразительное чувство.
Первый конкурсант, которого мне довелось услышать «вживую», был Сергей Редькин. Его чистое, качественное исполнение эпизодами пробирало до мурашек, но меня не оставляло ощущение немного ученической, старательной игры. Если быть честной, — не ожидала увидеть Редькина в финале. Но, увидев, а, главное, послушав, — добавила к своему впечатлению об этом исполнителе десяток баллов. Концерт Чайковского прозвучал у него довольно испуганно, зато Прокофьев — чудесно.
Из не прошедших во второй тур пианистов приятное впечатление произвели Андрей Дубов, отлично исполнивший «Аппассионату», Дмитрий Онищенко, чья игра показалась добротной, уверенной, стабильной. К сожалению, не слышала Фаворина, Гугнина, Медведева, Клинтон, Турпанова, Шишкина и других, о которых коллеги отзывались с большим уважением, но зато стала свидетельницей перформанса Андрея Коробейникова. Об этом чуть подробнее.
Кто бы что ни говорил о Коробейникове, какие бы упреки ни ставились ему в вину, его выступление, безусловно, было одним из самых вдохновенных и вдохновляющих на всём конкурсе.
Активные пользователи соцсетей наверняка уже знают о манифесте Коробейникова, ставившего перед собой задачу «высказаться широкой аудитории 32-й сонатой».
Действительно, последняя соната Бетховена стала главным действующим лицом разыгравшегося театрального действа — по-другому не скажешь, а предварял её, опять же по выражению самого пианиста, «зачёт» из обязательных произведений первого тура. Не давая слушателям ни вдохнуть, ни выдохнуть, Андрей исполнил Бахчайковскийрахманиновшопенлист как единое многочастное произведение, при этом каждая из «частей» прозвучала нешаблонно, с прекрасным ощущением звукового баланса, многомерности музыкального полотна. Перед заключительным номером публика, подобно прорвавшимся на футбольный стадион фанатам, наконец-то смогла хоть немножко выразить накопившиеся эмоции в аплодисментах. Но затем — невероятный Бетховен, с небесной Ариеттой.
Неизвестно, что больше всего возмутило жюри
— обилие ли неоправданных мордентов в Прелюдии Баха, некоторая неряшливость в исполнении, отсутствие пауз или слишком медленный темп во второй части сонаты. В этом случае, слушатель — лучший адвокат, и, беря на себя эту роль, замечу, что морденты вписались очень гармонично, хотя Бах стал напоминать французских клавесинистов, небольшие небрежности впечатления не испортили, а во время звучания Ариетты зал замер как при созерцании чуда. Слушатели боялись пошелохнуться, нарушить невероятную красоту музыки и исполнения.
Что касается пауз… по официальной версии Коробейникова, это была попытка сэкономить время. Памятуя ситуацию 2007 года, когда пианиста прервали из-за превышения временного лимита, предосторожности музыканта понятны и оправданы. Но, конечно, в этом заключалась и доля эпатажа. Пианист не мог не понимать, что с таким подходом до финала его не допустят. И жюри действительно не оценило кусачий сарказм исполнителя; большинство членов комиссии покидало зал в нескрываемом возмущении.
Задолго до начала конкурса появились слухи о феноменальном участнике из Азии
— редком случае совмещения «блата» и настоящего таланта. Путём несложных вычислений стало ясно, что речь идёт о Джордже Ли, китайском пианисте, представляющем США. К голословным восторгам я отнеслась скептически, впрочем, на выступление пианиста вырвалась… и вышла оттуда, став новым распространителем информации об удивительном музыканте.
Важным критерием в оценке исполнителя является чувство спокойствия за техническое мастерство: если сердце замирает как на соревнованиях по прыжкам в высоту — возьмёт спортсмен планку или сорвётся, то сложно погрузиться в саму музыку, поймать ту неповторимую эмоцию, какая заложена в произведении. Большинство профессиональных музыкантов обладают хорошей, иногда очень хорошей техникой. Если к этому прибавляется ещё и светлая голова, и эмоциональная отзывчивость, исполнитель гласно или негласно причисляется к сонму «стоящих». Отличная техника в сочетании с «правильной» выразительностью — достоинства десятков, а в соединении с прекрасным вкусом, снопом солнечной энергетики и живой, Божьей искрой в исполнении — это удел единиц.
Для меня улыбающийся добродушный паренёк из США находится где-то на подступах к последней категории.
Блестяще были сыграны первые два тура: каждое сочинение отличилось «сделанностью» до мелочей, детальной прорисовкой, искромётностью. На третьем этапе великолепно прозвучал Прокофьев — произведение как раз под стать темпераменту Ли. Единственным неубедительным номером, хотя исполненным всё с той же совершенной техникой, показался мне концерт Чайковского. Возможно, это предрассудок, и всё же не звучит Первый фортепианный в исполнении иностранцев так, как он в моём понимании должен звучать…
А сейчас сама опровергну свои же собственные слова. В отношении Люка Дебарга.
Пианист, завоевавший сердца широкой аудитории на втором туре, внешне напоминает героя старых чёрно-белых фильмов:
застенчивый, открытый миру интеллигент с робким обаянием.
Прекрасный мастер нюансировки, особого хрустального звука, необыкновенно чувственной, даже театрализованной манеры игры, Люка, пропускающий каждую ноту, казалось бы, через все органы чувств, мгновенно стал главным кандидатом публики на первую премию. Нужно ли говорить, что к третьему туру зал был переполнен. Люди готовы были стоять в партере — невиданное зрелище для БЗК, — чтобы услышать выступление двух своих кумиров (после Дебарга в тот вечер выступал Лукас Генюшас).
Для исполнителей — это невероятное психологическое давление, особенно для Люка. Будучи этаким Маугли в музыкальном мире (обучение игре на фортепиано у пианиста началось с одиннадцати лет, а с карьерой профессионального музыканта он определился только к двадцати годам), Дебарг впервые выступал в «соавторстве» с большим симфоническим оркестром. И конечно, эта неопытность вкупе с дирижёрскими огрехами сразу бросились в глаза.
Но технические недочёты с лихвой искупились очень своеобразным, чисто «дебарговским» прочтением Первого концерта Чайковского, — тот самый случай, когда иностранный исполнитель сумел удивить русскую публику. Слушая Люка, я впервые задумалась о «сибемольминорности» этого концерта, о том, что гимнический апофеоз, широта русской души и прочие характерные метафоры — лишь ширма, за которой скрываются трагические, болезненные мотивы, без которых Чайковский — не Чайковский.
Жалею, что отсутствие на третьем туре Андрея Коробейникова лишило слушателей возможности услышать авторскую редакцию концерта. Какой был бы интересный финал — столько разнообразия в его обязательной части! Тем более, что
Лукас Генюшас, нарушив закоренелую традицию, представил на суд публики Второй, менее популярный концерт Чайковского.
Малознакомое, солнечное произведение, тяготеющее чуть ли не к симфонической поэме, благодаря солирующим инструментам во второй части, многообразию образов и красок, приятно освежило слух после всеми любимого, но приевшегося Первого концерта. И с технической, и с выразительной точек зрения Второй концерт позволяет пианисту показать, на что тот способен. Выбор Генюшаса слушатели восприняли с энтузиазмом.
Репутация Лукаса как очень сильного, крепкого музыканта, последователя советской пианистической школы для меня подтвердилась на первом туре. Но второй и третий туры не произвели должного впечатления. Да — стабильно, да — вышколено, хотя конкурсное волнение порою давало о себе знать, но, слушая его, внутри ничего не шевельнулось.
Двойственное отношение вызвал к себе Даниил Харитонов — самый юный участник конкурса,
чьё имя чаще всего упоминали предсказатели первой позиции парада лауреатов.
Импонировали внешняя сдержанность пианиста, передающаяся и его исполнению, великолепная техника, абсолютное чувство свободы за инструментом. Однако не хватило… тонкости, глубины, которые приходят с возрастом, с жизненным опытом, со слуховыми, зрительными и эмоциональными впечатлениями. А иногда не приходят совсем.
Временно воздержусь от оценки, но с большим интересом схожу на концерт Даниила лет через десять.
Нежданный-негаданный лауреат первой премии Дмитрий Маслеев — главный сюрприз этого конкурса.
Вплоть до финала разговоров о нём почти не было, имя не трепали, дифирамбов не пели. Да и выступления Маслеева приходились на последний день и последний час каждого тура, когда и жюри, и слушатели воспринимали происходящее уже с остекленевшими глазами.
Признаюсь, что первое моё знакомство с творчеством этого музыканта произошло только в финале. Потом в обратной последовательности переслушала второй и первый туры и следила за ходом собственных мыслей. Одно дело — слушать никому не известного музыканта, и другое — того, о ком уже знаешь: он Победитель! Насколько сильно это влияет на оценку?
В такие моменты понимаешь, насколько важны реклама, завоёванный статус и разноголосица чужих мнений. При всех усилиях абстрагироваться от этого коктейля, он неизбежно заставляет взглянуть на исполнителя другими глазами.
Не знаю, как бы я отнеслась к Дмитрию, если бы следила за ним, как и за прочими, от тура к туру, но на завершающем этапе, а потом и на видеозаписи, он мне понравился.
Этот музыкант обладает замечательным умением: он будто демонстрирует процесс рождения произведения, от звука к звуку,
и с каждой нотой искренне удивляется — да как же композитор смог создать такое чудо?!
Из зала это не так заметно, как с экрана, но ощущение творения, жизни в музыке увлекало за собой, не давая вниманию рассеиваться. И во всех остальных отношениях Маслеев — очень сильный музыкант. Возможно, без экстраординарности, но уж точно не скучный.
В обсуждениях конкурса девяносто процентов уделяется пианистам, между тем как
скрипачи, виолончелисты и вокалисты проделали не менее тернистый и извилистый путь.
О двух последних категориях могу судить только по заключительному московскому гала-концерту. К сожалению — так как концерт разочаровал. Думаю, виной тому разные причины: и усталость музыкантов, и волнение в связи с присутствием в зале президента, и эмоциональное истощение, пришедшее на смену адреналину и конкурсному вдохновению. Так или иначе, в этом длинном, почти трехчасовом концерте по-настоящему понравился только Андрей Ионут Ионица, обладатель первой премии в номинации «виолончель». Все остальные выступали в разы хуже. Но это объяснимо и простительно.
О скрипачах хотелось бы написать не менее пространно, чем о пианистах, но это должно быть отдельное повествование. Скажу только, что
распределение премий в скрипичной группе было самым неожиданным и удивительным.
В чем-то жюри скрипачей оказалось солидарно с пианистами: IV место присудили фавориту, а точнее фаворитке публики Кларе-Джуми Кан, а на самую верхнюю позицию (у скрипок это II премия) поместили неожиданного героя — Юй-Чень Цзэня.
Троих же, безусловно, достойных, но совершенно разных по стилю, технике и качеству звука исполнителей жюри посчитало нужным уравнять. Так, Павел Милюков, Александра Конунова и Гайк Казазян разделили между собой III место. Было ли это желанием организаторов сэкономить на призовом фонде, или причины тому кроются в чем-то другом, — вряд ли можно узнать это наверняка.
Пятнадцатый конкурс Чайковского многие называют самым справедливым конкурсом за последние годы.
Первую премию в номинации «фортепиано» получил, безусловно, достойный музыкант, о чьей кандидатуре никто не посмеет, да и не сможет высказаться неуважительно. Думается, что любой другой из этих финалистов на пьедестале почёта вызвал бы бурю протеста у разных людей по разным причинам. Но здесь — честная и убедительная победа.
Дмитрий Маслеев — питомец Московской консерватории, гостеприимной «хозяйки» конкурса — находится в самом начале своей карьеры (но при этом, ему уже не нужно уделять львиную долю сил и времени для получения образования), «свой» по национальности, без именитой родословной, готовый пойти по той карьерной дорожке, которую ему могут предложить.
Ни одна из этих характеристик не сможет стать поводом для осуждения решения жюри. Так что первая премия Маслеева со всех сторон — хороший итог.
Фотографии с официального сайта конкурса