Сожжение без огня, или Об одноразовости прочтения

На Зальцбургском фестивале недовозобновили моцартовского «Дон Жуана»

Автор фото — Andreas Kolarik

Спектакль Свена-Эрика Бехтольфа, в постановке которого на Зальцбургском Летнем фестивале идёт вся моцартовская трилогия на либретто Да Понте, был выпущен два года назад. Тогда меня поразила музыкальная пластичность мизансцен, здоровый консерватизм прочтения и далековатая от непосредственной дешифровки попытка режиссёра связать возмездие севильского греховодника с культовым сюжетом Зальцбурга — мистерией Гофмансталя «Йедерманн» («Имярек»).

Забегая вперед, замечу, что музыкальная сторона фестивальной оперной программы этим летом в Зальцбурге была на порядок выше визуального своего обрамления:

как-то не очень повезло фестивалю в этом сезоне с оперной режиссурой.

Только интерпретация Алвисом Херманисом «Любви Данаи» Р. Штрауса могла бы претендовать на роль путеводителя по внутреннему миру этого произведения; и, пожалуй, психологический триллер Томаса Адеса и Тома Кернса «Ангел-истребитель» заслуживал того, чтобы не только слушать, но и смотреть.

Всё остальное было визуально очень заунывно (показанная еще во время Троицкого фестиваля «Вестсайдская история» с Ч. Бартоли в главной партии, разумеется, не в счёт). Вот и в «Дон Жуане» спустя два года меня несказанно порадовала работа Венских филармоников под управлением Алена Алтиноглу и удивила обесцвеченность сценического прочтения.

Прежде всего, из спектакля были убраны пародийные моменты, замахивающиеся буквально на святое:

во время заупокойной колыбельной Церлины «bati-bati-на-кровати» на сцене не было засыпающего миманса, а сцена расправы над главным героем опять же за счёт сокращения световых спецэффектов и количества сценического персонала стала похожей на детский ужастик про колобка, который, грубо говоря, довыделывался. В этой связи утратил своё контрастное звучание довольно озорной финал, во время которого Дон Жуан будто бы оживал в царстве восковых фигур и потешался над ними. Не очень понятным показалось мне купирование разговора Лепорелло с масками («Zi, zi! Signore maschere!..»): для понимания придуманного постановщиком финала именно этот эпизод очень ценен.

В целом упрощение сценического рисунка спектакля обнажило одноразовость заложенной в него драматургии: повторно смотреть постановку довольно скучно. Оставалось только слушать.

Разумеется, с маэстро Эшенбахом, дирижировавшим два года назад премьерной серией показов, сравниться мало кто может, и в этот раз Венские филармоники играли хоть и точно, но не так сочно, как при нём. Общее ощущение добротности и качественности по нынешним временам — уже хороший результат. Хор «Филармония Вена» прозвучал прилично, но не более того: в финальной сцене вообще как-то не пробрало.

Мягко, академически ровно и стилистически гармонично исполнил партию Оттавио Паоло Финале (по сравнению с тем, что звучало в этом спектакле под эту же музыку два года назад, певец выступил просто выше всяких похвал!).

Мика Карес в партии Командора был артистически строг и вокально увесист: тембр богат, понимание образа и передача нотного рисунка — отменные.

С исполнительницами партии Донны Анны именно этой постановке почему-то не везёт трагически:

если два года назад исполнение было катастрофическим, то в этом году просто бедственным. Что за проблема найти приличное сопрано на эту знаковую моцартовскую партию, я не знаю.

С другой стороны, почему-то с исполнительницами партии Донны Эльвиры здесь же всё отлично: дебютантка Зальцбургского фестиваля канадское сопрано Лайла Клэр изысканным по красоте и богатству оттенков тембром, с прекрасной фразировкой и академической выделкой звука исполнила партию влюбленной жертвы Дон Жуана.

Из премьерного состава 2014 года в показах этого лета приняли участие четыре артиста: Алессио Ардуни в партии Мазетто (изящный такой получился Мазетто... прямо непонятно, что в нём Церлина такого нашла?), блестящее румынское сопрано Валентина Нафорнито в партии Церлины (редчайшего артистического диапазона актриса и прекрасная певица) и бессменная парочка Дон Жуан — Лепорелло в исполнении Ильдебрандо д’Арканджело и Луки Пизарони.

Я смотрел третий спектакль после возобновления, но у меня осталось ощущение, что Д’Арканджело и Пизарони как-то подустали от банальности предложенной им интерпретации. Усталость эта проявлялась не в вокале (как обычно, безупречном!), и даже не в пластическом воспроизведении мизансцен двухлетней давности (будучи высококлассными профессионалами, артисты чувствовали себя свободно и уверенно в каждом повороте сюжета), а в харизматической самоотдаче.

Не было огня, не было ощущения растворения артистов в самом действии, тогда как вокально всё было превосходно.

Например, знаковое для прошлой постановки жонглирование тесситурным рисунком в «мандалиновой арии» Дона Жуана («Deh vieni alla finestra, o mio tesoro») в этот раз у Д’Арканджело выходит как-то неловко, будто певец стесняется того, что делает, хотя бравурная «Fin ch’han dal vino» получается безо всяких выкрутасов просто превосходно.

Что же случилось в этом году с исполнителями? Собственно, ничего. Случилось кое-что с постановкой: она — устарела.

Вообще говоря, вспоминая спектакли, которые не теряют своей актуальности и по сей день (лучшие постановки Дзефирелли, Стреллера, Шенка, Херхайма и других), невольно задумаешься: а ведь это же особый талант надо иметь, чтобы одну из самых удивительных историй о бесполезном прожигании таланта и жизни поставить так, чтобы смотреть её стало скучно уже через пару лет...

Автор фото — Andreas Kolarik

реклама