Оперу на санскрите «Сатьяграха» Филипа Гласса из Екатеринбурга год назад приняли с большим восторгом, наградив специальной премией жюри фестиваля «Золотая маска» и призом критиков. В этом году музыкально-театральное сообщество Москвы встречало уже две их оперы и балет: «Кармен» и балет «Ромео и Джульетта» открывали тот же фестиваль, а «Пассажирка» завершила масштабный форум, посвященный Мечиславу Вайнбергу.
«Кармен» Жоржа Бизе жюри номинировало сразу на четыре премии: лучшая постановка, режиссерская и дирижерская работа (Александр Титель и Михаэль Гуттлер, соответственно), а также лучшая женская роль — Ксения Дудникова, знакомая многим по ее работам в Музыкальном театре им. Станиславского. Их «Борис Годунов» три года назад претендовал на те же награды, только в заглавной роли был Алексей Тихомиров, и в соперничестве также принимал участие сценограф Владимир Арефьев.
Екатеринбург для Тителя, а Титель для Екатеринбурга сыграли взаимно определяющую роль. Режиссер после окончания ГИТИСа в 80-м году там начал свою карьеру и совместно с дирижером Евгением Бражником проложил путь для уральского театра в «высший свет». В итоге — ряд премий и звание «свердловского феномена».
Уже более 25 лет Титель — бессменный художественный руководитель Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, где его «Кармен» идет с 1999 года. Поэтому, работая над новым спектаклем на своей творческой родине, соперничать ему пришлось не только с бесконечной вереницей постановок по всему миру, но и с самим с собой.
Зрителям была предложена игра «наоборот»:
— не начало XIX века, а середина ХХ в Испании: атмосфера послевоенного времени, но с броневиком и огнестрельным оружием;
— не красные, огненные краски Испании, а голубоватые, холодные цвета декораций, отдаленно напоминающие Уилсона;
— не пылкие арии опер, а песни в свободном, шансонном стиле под облегченное звучание оркестра;
— не речитативы, а оригинальные разговорные диалоги;
— не страстная соблазнительница, а уверенно-сильная, но спокойная Кармен;
— не коррида с дикими быками, а танцевальная игра «тореодоров» с рогатыми тележками в стиле картин Пикассо.
Внешне возникает почти безоблачная картина: детский хор с ангельскими голосами, очаровательно-непосредственная Микаэла в прекрасном исполнении Ольги Пешковой, а также «напевающий» оркестр под управлением Михаэля Гуттлера. Да, ему будет сложно бороться за «маску» с такими мэтрами как Латам-Кёниг, Курентзис, Мулдс и Сохиев, но все же за мягкость и прозрачность лирических эпизодов (например, знаменитый антракт к третьему действию) хочется пожать руку и ему, и солистам оркестра.
Впрочем, непросто будет соперничать и Ксении Дудниковой:
она мгновенно завладела вниманием зрителей уверенностью и внутренней силой, но подпортила впечатление неточностями в интонировании. Зато Липарит Аветисян в роли Хозе был награжден овациями после любовно-чувственной арии второго действия совсем не случайно.
Темп размеренный, герои общаются без нарочитой патетики и огненных порывов. Охлаждение «Кармен» переводит слушателей в иной тип восприятия: требуется умерить свой пыл и наблюдать, как женский символ непокорности и страсти оборачивается человеком, а коррида — художественной эстетикой. Круг арены преследует весь спектакль, но в нем нет боёв — только пластическая хореография в постановке Татьяны Багановой.
Итак, война закончилась? Тогда к чему же смерть Кармен?
Не всё так просто. На сцене в первом действии стоит броневик. Работницы табачной фабрики прогуливаются в легких одеяниях выше колен; здесь соседствуют жара и мятежность духа. В лагере контрабандистов – военный грузовик и подготовка оружия, потасовки с размахиванием навах. В финале испанки в «рогатых» мантильях на трибунах радостно отмечают праздник, а те самые контрабандисты с чемоданами уходят разбираться с делами, и какими — может, лучше и не знать.
Отдельный вопрос — трамвайчик 50-х годов еще в начале событий. Знак мирной, послевоенной жизни или «Трамвай „Желание“» из американского городка, привозящий с собой цепочку вопросов о социальных противоречиях жизни, о возможности противостоянию грубости и насилию? Может Кармен и Хозе позаимствовали черты у Бланш и Стэнли из пьесы Теннесси Уильямса?
Все линии сводятся к последней сцене. На пустой арене — центральная пара.
После диалога без лишней патетики, Хозе пронзает Кармен резким и неожиданным ударом ножа.
Такой же внезапной была смерть Графини в недавней «Пиковой даме», где Титель выводил тему ожидания катастрофы как центральную. Вряд ли это можно назвать совпадением. Если бы в музыкальной интерпретации «Кармен» идея была проведена более рельефно, с более динамичными кульминациями, то шансов понять ее и прочувствовать у зрителя-слушателя было бы больше.
Противоречие жары и холода, мира и войны, страсти и любви вводятся в спектакль намеками и аллюзиями, требующими самостоятельного обдумывания. Спектакль не дает слушателю погрузиться и мирно плыть по течению эмоций и страстей романтической музыки. Режиссер не говорит, он лишь указывает направления, а его постановка подобна картине, которую нужно рассматривать.
Фото С. Гутника