«Лебединое озеро» Ноймайера в Баварском государственном балете
Сценография Юргена Розе и сцена Баварской государственной оперы — союз, рожденный, кажется, не на бумаге, а в воздухе. Важно помнить: визуальная магия, которой подчинён этот спектакль, — плод его давнего сотрудничества с Джоном Ноймайером.
Мне довелось видеть балет «Иллюзии — как Лебединое озеро» в Гамбурге, на сцене просторной и сдержанно современной. В Мюнхене же — в интерьерах классицистического театра Лео фон Кленце (1828), — декорации Розе буквально вносятся вручную: так, например, макет театра занимает почти невидимое на первый взгляд место слева над оркестром. Но этому архитектурному «багету» досталась, без преувеличения, идеальная «картина»: цветовое решение, точность интонации и мерцающая сказочность образов здесь звучат особенно органично.
А сказка — действительно сказка. Только не «Спящая красавица» и не «Колобок», а вымышленная история о Людвиге II Баварском, рожденная спонтанно Ноймайером в немецком Хоэншвангау (1971) — она становится тремя иллюзиями, «живой формой эмоций», как называет мастер свой балет. Ноймайер как бы продолжает диптих о цене погружения в грёзы с использованием гениальной партитуры Чайковского, также заплатившего за своё призвание личным счастьем.
Так, например, если у Ноймайера «Щелкунчик» (1971) получился детской притчей о бегстве в иллюзорный мир балета, то «Иллюзии как Лебединое озеро» (1976) формулируют в балетном спектакле уже взрослый диагноз. Принц здесь реален, как и его безумие. Это вовсе не фэнтези: на сцене — современность, в которой Людвиг II предстаёт нашим современником, одержимым искусством в мире, где царит культ грубого фольклора, где пьют пиво, где оглушают духовым оркестром, где танцуют не на пуантах, а на столах.
Главный герой «Лебединого озера» медленно теряет связь с реальностью, несмотря на то, именно в неё реализуются его грёзы, его иллюзии: уже заложен первый камень в фундамент будущего замка Нойшванштайн, но король — в одиночестве, в котором никому больше нет места.
Показ в Мюнхене стал настоящим триумфом. В зале — преимущественно баварцы, для которых всё происходящее на сцене — больше, чем балет. Это реконструкция их родного культурного кода. Геральдические цвета, вагнерианство Людвига, его замки, которые со школы каждому баварцу как родные альпийские дачи, — всё здесь вызывает радость узнавания, часто не доступную чужестранцу. Неудивительно, что реакция зала была не просто восторженной — она напоминала коллективное эмоциональное помешательство.
Особенно национальный колорит проступает в I акте на празднике, стилизованном под Октоберфест. На сцене — дети из балетной академии под руководством профессора Яна Брукса. Среди шумной акробатической толпы появляются — Клара и Александр в исполнении Казалино и Фернандес, влюблённые друг в друга не только по сюжету, но и в жизни. Их дуэт становится мостом от фольклорной реальности в психологическую мистику и хореографическую ткань спектакля.
И здесь нельзя не отметить изумительную Эльвину Ибраимову, исполнившую роль матери Людвига. Её дуэт с сыном стал одной из психологических вершин постановки: сдержанный, тревожный, пронизанный подспудным страхом. Перед нами сюжет «Лебединого озера» предстаёт не-сказочной историей о власти, о границах реальности и о материнской боли за ребёнка, которому не суждено продолжить свой род.
Постановку танцуют сразу три состава, и во время репетиций Ноймайер выступал не просто автором, контролировавшим процесс воссоздания давно станцованного, но был живым участником процесса. Он репетировал со всеми составами лично, включая участников детской труппы. Его бескомпромиссно-жёсткий голос не раз звучал в репетиционном зале с нотками нетерпения и требованием безоглядной самоотдачи.
Оформитель спектакля Юрген Розе контролировал сценографию, свет, костюмеров, которые, в свою очередь, помогали детям адаптироваться к неудобным традиционным баварским штанам «Lederhosen» (от нем. Leder — кожа, Hosen — брюки), в которых, как шутили юные артисты, «можно только сидеть».
Эффектность «народных сцен» поддерживается в спектакле не только танцевальной удалью, но и юмором, который пронизывает всё действие. Это ироничное дистанцирование по отношению к фольклору с его навязчивой «обязательной» праздничностью по любому поводу — один из ключей к спектаклю. Не пафос и трагедия, но лёгкая игровая насмешливая подвижность царят здесь как важный сюжетный код. Именно на этом коде держится и весь III акт, наполненный характерными танцами, «дивертисментами», которые превращены здесь в огромную театральную шкатулку. Балет становится шарадой: сцена кружится, образы возникают и исчезают, как фантики, из которых вдруг выпрыгивает то венгерский танец, то клоун, то почти классическое адажио.
Одна из кульминаций спектакля — последнее па-де де Людвига со своей тенью. Это философский центр спектакля. Тень как символ памяти, раздвоения, художественного образа, умирающего вместе с телом. Это территория неоклассики, которая склоняется в сторону современного танца. Здесь чувствуется и психологизм, и почти документальный самоанализ героя.
Исполнитель Людвига в этот премьерный вечер 24 мая 2025 был «добротным», но не пронзительным. Самым ярким должен стать в этой серии дуэт Осиела Гуинео (в роли Людвига) и Марии Барановой (принцесса Наталья) , которые выйдут на сцену 30 мая. Это будет необычный тандем: чернокожий афро-баварец Людвиг II и фундаментально-русская Бавария. Противопоставление, интрига, новая культурная оптика.
28 мая в роли Людвига мы увидим техничного Джулиана Маккея. Это интригует вдвойне. Ведь роль Короля требует не просто технической виртуозности, в чем солист Баварской оперы почти безупречен, но той магической чувственности и харизмы, что рождаются на стыке мастерства и искренности. Особенно в контексте ноймайеровской эстетики, которая очень требовательна к мимике и взгляду: глубокому, тонкому, эмоционально оголенному, насмешливому, беспощадно честному.
Акварельная пластика Ксении Шевцовой в трогательной роли принцессы Натальи воплотила саму суть людвиговской романтики: за внешней хрупкостью скрывалось подлинное величие. Теперь же солистке Баварской оперы предстоит открыть новую грань её таланта: 28 мая она исполнит партию Одетты, которая станет последним лучом, пронзающим тьму перед неизбежным закатом.
Партию Одетты в премьерном спектакле безупречно и без мышечных усилий, практически паря над сценой, исполнила Мэдисон Янг, которая в следующем сезоне 2025/2026 переходит вместе с Антонио Казалиньо и Маргаритой Фернандес в Государственный балет Австрии, реанимировать практически разрушенную предыдущим руководителем труппу. Хочется пожелать им удачи и позавидовать венцам, которым эти блистательные артисты будут дарить свет и стиль своего волшебного искусства и той иллюзорной, но такой подлинной сказки, какой является настоящий балет.
А нам останется ждать зимние показы ноймайеровского «Щелкунчика» и его же «Ромео и Джульетты». Балеты Джона Ноймайера — праздник, который не надоедает. Их надо заслужить. Баварская труппа — заслужила.
Фото с сайта Баварской оперы
Если вас интересует информация о Чернобыле, ЧАЭС и зоне отчуждения, переходите по ссылке: http://chornobyl.ru/. На этом сайте собрана наиболее полная подборка материалов по данной теме.
