Piano music
О Милии Алексеевиче Балакиреве вспоминают, прежде всего, как об основателе и идейном вдохновителе «Могучей кучки», но этим не ограничивается роль, которую сыграл он в истории русской музыки. Весьма интересной частью российской музыкальной жизни второй половины XIX столетия стала исполнительская деятельность Балакирева-пианиста. Подобно братьям Рубинштейнам, он представлял в России новый тип фортепианного исполнительства, предназначенного для массовой аудитории.
Балакирев не особенно часто выступал как пианист, но каждое его выступление имело успех. Современники сравнивали его манеру игры с речью «умного оратора, которому есть что сказать». В репертуаре Балакирева-пианиста были произведения Фредерика Шопена, Ференца Листа, но исполнял он и творения русских композиторов, став одним из первых пропагандистов их творчества.
В своей композиторской деятельности Балакирев не мог не обращаться к любимому инструменту. Созданию фортепианных произведений он уделял больше внимания, чем другие композиторы «Могучей кучки», в большей степени тяготевшие к опере и симфонической музыке. Первые фортепианные произведения Балакирева созданы им еще в молодости. В 1856 г. он дебютировал как пианист исполнением своего Концертного аллегро. В 1856-1857 гг. он работал над фортепианной сонатой. Ее музыкальный материал не лишен интересных моментов, но слишком разнороден, чтобы сложиться в цельный цикл: первая часть, исполненная романтического пафоса, создана под очевидным влиянием Листа, но в последующих частях проявляется влияние Шопена. По-видимому, композитор и сам осознавал недостатки произведения, и потому не завершил его.
На рубеже 1850-1860-х гг. Балакирев создает небольшие пьесы, написанные под явным влиянием Шопена, а также концертные фантазии на темы произведений Михаила Ивановича Глинки, перед творчеством которого Балакирев преклонялся. В транскрипции «Арагонской хоты» композитор следовал тем же принципам, что и Лист в своих транскрипциях – сделать материал пианистически выгодным, максимально сохранив близость к оркестровому звучанию. Это произведение блестяще исполнял Николай Рубинштейн.
Такой же подход – максимальное сохранение особенностей произведения и органичное слияние их с природой фортепиано – проявляется и в транскрипции романса «Жаворонок». Здесь сохранена и та лирическая непосредственность, в которой заключается очарование романса Глинки, и та же двухстрофная форма, но изысканные орнаменты, оплетающие мелодию, придают ей оттенок романтической импровизационности. Это начало еще в большей степени проявляется во вступительном разделе и заключении, в равной степени свободных по построению и виртуозных.
Работа над фантазией на темы оперы «Жизнь за царя» растянулась на несколько лет. Еще в восемнадцатилетнем возрасте Балакирев создал первый ее вариант, впоследствии он перерабатывал произведение, а окончательная редакция, получившая заглавие «Воспоминания о «Жизни за царя», создана в 1899 г. Примечателен выбор тем, использованных Балакиревым: он обращается не к узловым драматургическим моментам (таким, как польские темы или заключительный хор «Славься»), а к тем фрагментам оперы, которые были особенно близки лично ему. Работа над произведением началась с переложения трио «Не томи, родимый», которое Балакирев неоднократно исполнял в присутствии Глинки, удостоившись его одобрения. Тема трио стала первой – лирической темой фантазии. Второй раздел основан на теме хора крестьян «Сейчас мы в лес идем», но эта тема трактована Балакиревым в духе бравурного полонеза. Во вступлении представляются основные темы увертюры в сочетании с фразами из арии Сусанина.
Вершиной балакиревского фортепианного творчества стала фантазия «Исламей», явившаяся итогом троекратного посещения композитором Кавказа. Народные темы, положенные в основу произведения, Балакирев разрабатывает в духе монументального пианизма, характерного для Листа, но сохраняет их самобытность.
Фортепианные произведения, созданные в поздний период творчества, тоже выдают влияние пианизма Листа и Шопена, но отличаются большей эмоциональной сдержанностью, созерцательностью. В них есть и идиллически-светлая лирика, и меланхоличность, но никогда не бывает пламенной страсти. Как правило, эти пьесы имеют жанровую основу (ноктюрн, мазурка, вальс), но рассчитаны они не на домашнее музицирование, а на концертное исполнение. Войти в любительский репертуар они не могли, будучи весьма сложными для исполнения. Из этих пьес наиболее интересны мазурки. Они созданы под явным влиянием Шопена, но в них проникают русские и даже ориентальные интонации.
В 1905 г. – первый раз после неудачного юношеского опыта и последний раз в жизни – Балакирев создает фортепианную сонату. В написанной им тогда четырехчастной Сонате си-бемоль минор особенно интересна и удачна первая часть. Ее главная партия близка народным песням, записанным композитором на Волге. Краткая побочная партия в духе Шопена особой роли не играет – и разработка, и кода строятся на элементах главной партии. Вторая часть – переработка мазурки из юношеской неоконченной сонаты. Часть третья – Интермеццо – образец созерцательной лирики. Главная партия финала напоминает трепак, побочная лирична и распевна.
Судьбу фортепианного наследия Балакирева нельзя назвать счастливой – в эпоху Рахманинова и Скрябина его пианизм представлялся уже «устаревшим». Однако в его творчестве есть яркие страницы – «Жаворонок», «Исламей», которые и сегодня входят в репертуар пианистов.
