From the Middle Ages (E-dur), Op. 79
Симфоническая сюита (1902)
Некоторым отклонением от основного русла развития глазуновского симфонизма представляется написанная после Седьмой симфонии сюита «Из средних веков», в которой сказалось характерное для русского искусства 900-х годов романтическое влечение к образам далекого прошлого или экзотической красочности быта и нравов чужих, неведомых стран. Эти образы, как выражается Оссовский, «врываются» в ясный и устойчивый мир глазуновского классицизма «закованные в броню непреоборимой конструктивной логики».
Раньше других частей сюиты возникла «Серенада трубадура» — «в стиле „Адама де ля Галя“ (!), ну, конечно, поблагозвучней, хотя старался избегать терций на сильных временах», — сообщал Глазунов Римскому-Корсакову в письме от 6 июля 1901 года. Указание на Адама де ля Аля не следует понимать как буквальное подражание. Это небольшая пьеса типа пассакалии с задумчивой мелодией диатонического склада, которая излагается на фоне остинатной фигуры скрипок и арфы, имитирующей звучание лютни. «Пустые» кварто-квинтовые созвучия и модальные обороты гармонии подчеркивают архаический колорит музыки.
Завершив работу над инструментовкой Седьмой симфонии, Глазунов решил включить эту пьесу в состав сюиты, прибавив к ней еще три части. Первые две не имеют в партитуре особых заголовков, но из письма автора Римскому-Корсакову мы узнаем, что одна из них должна была называться «Замок на берегу моря», другая — «Danse macabre» — «шуточный, в форме коротенького Scherzo». Равномерно раскачивающаяся остинатная фигура басов и короткие пассажи скрипок, подобные всплескам волн в первой пьесе, должны, по замыслу композитора, вызывать образ одиноко стоящего старого замка, омываемого ровно и неизменно текущими морскими водами. Этому суровому, сумрачному образу противопоставлена сцена любви (В программе к первому исполнению сюиты содержание этой части поясняется следующим образом: «Море катит седые волны, а на берегу в замке юная чета не слышит рева бури, не видит волн, погруженная в тихое счастье любви».): колорит музыки просветляется благодаря смене минора одноименным мажором, возникает певучая лирическая тема, звучащая все более ярко и страстно. И только в кратком заключении восстанавливается первоначальное движение как напоминание о вечном постоянстве бытия и непрочности, преходящести человеческого счастья.
Средневековый сюжет «Пляски смерти», романтически истолкованный Листом в его знаменитых парафразах на тему Dies irae, получает у Глазунова жанрово-характеристическую трактовку, как картинка народного уличного представления. Используя ту же тему католической секвенции, композитор проводит ее полностью лишь однажды, далее следует ряд свободных вариаций, в которых изредка слышатся отдельные обороты темы. Музыка пьесы носит подчеркнуто холодный бескрасочный характер, создаваемый игрой смычковых на открытых струнах, широким применением ударных тембров (изложение темы вариаций поручено ксилофону) и рядом других приемов. Октавы арфы и фортепиано в заключительном разделе звучат как редкие размеренные удары похоронного колокола.
В последней пьесе «Крестоносцы», своим пышным блестящим колоритом контрастирующей трем предыдущим, возникает излюбленный Глазуновым образ стройного торжественного шествия. Основная маршевая тема подготавливается перекличкой призывных воинских фанфар, в среднем разделе тема хорального склада излагается в форме фугато.
Ю. Келдыш
