2 декабря, спустя ровно 126 лет после первой постановки в Веймаре, в Мариинском театре состоялась премьера оперы Камиля Сен-Санса «Самсон и Далила». Это первая премьера текущего сезона, но не первое обращение театра к знаменитой опере, которая более ста лет украшает афиши многих театров мира. Напомним, что на сцене Императорского Мариинского театра эта работа французского композитора впервые была представлена на русском языке в 1896 году и сохранялась в репертуаре театра до 1907 года. Тогда режиссером постановки стал Осип Палечек, дирижером Эдуард Направник, а главные партии исполнили ведущие певцы труппы — Иван Ершов и Мария Славина.
Через столетие в качестве постановщиков была приглашена французская команда: Шарль Рубо (режиссер), Катя Дюфло (художник по костюмам) и Эммануэль Фавр (художник-постановщик). Для Рубо и Дюфло это уже третья работа в Мариинском театре: их предыдущие спектакли — «Турандот» Пуччини и «Травиата» Верди, были благосклонно приняты как петербургскими зрителями, так и критиками («Турандот» получила театральную премию «Золотой софит»). Музыкальным руководителем и дирижером постановки, естественно, стал маэстро Валерий Гергиев.
Первая премьера сезона 2003-2004 подарила петербургскому зрителю незабываемое чувство праздника, ощущение причастности к выдающемуся театральному событию.
Без сомнения, главным действующим лицом на лучшей премьере последних лет стала одна из наиболее выдающихся меццо-сопрано современности — исполнительница партии Далилы Ольга Бородина. Все в певице было безупречно в тот вечер: роскошый голос, обладающий богатой палитрой красок и способный передавать мельчайшие психологические изгибы роли; яркая сценическая внешность, подчеркнутая изысканными нарядами; тонкая музыкальность, отточенный жест, пластика... Далила в исполнении Бородиной действительно стала воплощением роковой женщины — не случайно сама певица считает эту партию лучшей в своем репертуаре.
Уже после первой обольстительной арии о весне («Printemps qui commence» — «Весна начинается») стало понятно, что перед чарами красавицы не сможет устоять не только самый сильный мужчина на Земле — Самсон, но и не один из присутствовавших в зале. А после знаменитой арии из второго действия — «Mon coeur s’ouvre a ta voix», прозвучавшей необыкновенно свежо благодаря изумительной нюансировке, виртуозному legato и тончайшим оттенкам piano, Самсону не оставалось ничего другого, кроме как безвольно повторять: «Люблю, люблю». Исполнение этих двух арий отличалось каким-то магическим эротизмом и буквально гипнотизировало зал.
Образ полной энергии и силы защитницы интересов своего народа, ненавидящей его врагов, был не менее убедительно раскрыт Ольгой Бородиной в арии «Amour! viens aider ma faiblesse!» — «Любовь! Приди помочь, моя слабость!» из второго действия и во второй сцене третьего, в которой Далила издевается над забывшим свою божественную миссию Самсоном, напоминая ему о минутах, проведенных в ее объятиях.
Нельзя не отметить других певцов, перед которыми стояла чрезвычайно сложная задача — соответствовать высочайшему уровню исполнительницы главной партии.
Алексей Стеблянко (Самсон) — достаточно ровно провел свою роль, особенно раскрывшись в первой сцене последнего действия, в которой ослепленный и бессильный Самсон, заключенный в темницу, в агонии отчаяния взывает к Иегове. По своему обыкновению певец больше внимания уделял вокальной составляющей роли, нежели артистической, и, надо признать, его голос звучал свежо и мощно.
Порадовал Евгений Никитин (Верховный жрец Дагона) — прогрессирующий молодой бас-баритон Мариинки. Его выступление запомнилось яркой артистичностью, четкой артикуляцией и хорошо сфокусированным звуком. Убедительны были и исполнители партий Абимелеха (Михаил Петренко) и Старого иудея (Геннадий Беззубенков).
Пение хора и игра оркестра под руководством маэстро Гергиева соответствовали высокому уровню премьеры, выступив полноправным участником театрального действа.
Говоря об особенностях постановки, нельзя не отметить оригинальное решение «Вакханалии» — балета из третьего действия. По мнению режиссера-постановщика Шарля Рубо, музыка вакханалии очень «сахарная», и балет, как «волос в супе», останавливает действие. Он попробовал сделать балет, который будет «посильнее, чем эта музыка» и пойдет вразрез с ней, чтобы остаться в стиле драмы.
На наш взгляд, телодвижения танцовщиков и откровенные слайды их сопровождавшие оказались не только не интегрированными в действие, но и вообще из другой «оперы». Впрочем, современная режиссура — дело тонкое...
В конце оперы обрушение храма изображается символично, но эффектно, а как — посмотрите сами!
