Лето – время путешествий и приключений, иногда приятных, иногда не очень. Валерий Гергиев летом 2019 года запланировал масштабный европейский вояж: дебют на Байройтском фестивале с оперой «Тангейзер», «Симон Бокканегра» на фестивале в Зальцбурге, «Женщина без тени» на фестивале в Вербье.
Приключения начались в Байройте. Сначала немецкая газета Die Zeit опубликовала разгромную рецензию, назвав выступление Гергиева «невнятным бормотанием». За ней потянулись другие издания, раскритиковавшие манеру Гергиева распыляться между разными проектами, жертвуя качеством. Статья в Los Angeles Times описывает шквал ненависти, обрушившийся на маэстро во время поклонов. Российская пресса немедленно и с удовольствием подхватила эстафету – «провал, позор, освистали». Очевидцы, однако, описанные ужасы не подтверждают. То ли реакция была разной в разные дни, то ли западная пресса никак не может простить «другу Путина» того, что он друг Путина.
Все это разогрело интригу вокруг выступления Гергиева на Зальцбургском фестивале, которое и без того было значительным событием. Российский маэстро регулярно выступает на фестивале в симфоническом репертуаре, но оперным спектаклем он в последний раз дирижировал здесь в 2007 году. Тогда это был «Бенвенуто Челлини» Берлиоза в постановке Филиппа Штёльцля, теперь «Симон Бокканегра» Верди. По иронии судьбы, зальцбургская постановка Андреаса Кригенбурга во многом рифмуется с текущей ситуацией вокруг Гергиева, поднимая темы политических интриг и манипуляции общественным мнением.
Режиссер Андреас Кригенбург известен русскому зрителю по Чеховскому фестивалю 2013 года, где была показана инсценировка «Процесса» Кафки. В опере Кригенбург впервые громко заявил о себе в 2008 году мюнхенской постановкой «Воццека» Берга. Кафкианский абсурд, эстетика нуара 30-х, давящая атмосфера паранойи – характерные составляющие его почерка. Экспрессионистскими красками написано «Кольцо Нибелунга», поставленное в Баварской государственной опере театре в 2012 (повешенные трупы на ясене мудрости, декорации из тел сотни артистов миманса). Декорации к спектаклям Кригенбурга на протяжении многих лет создает художник-постановщик Харальд Б. Тор. В 2017 они представили на Зальцбургском фестивале «Леди Макбет Мценского уезда» – скрученные в комок серые трущобы и нарядные «выдвижные ящики» господских комнат.
Занимающие всю сцену Гроссес Фестшпильхаус декорации «Симона Бокканегры» напоминают дорогой круизный лайнер или модную современную архитектуру в духе Захи Хадид. Холодная роскошь, лаконичность, грандиозность, сияющий белый цвет, мир без тени, в котором негде спрятаться. Хор – безликая толпа в черных плащах, сгорбившаяся над мобильниками. Народ не замечает ничего вокруг, погрузившись в виртуальную реальность. Манипуляторы сказали, что нужно голосовать за человека «из народа», Симона-корсара, и вот они уже строчат в Твиттер «Viva Simon!», «Make Genoa great again!» (надписи появляются на заднике-парусе). Корсар стал генуэзским дожем. Но какое государство может построить бывший пират? Переживший смерть любимой женщины и потерю единственной дочери, мучимый ночными кошмарами?
Состав солистов подобрался под стать декорациям – масштабный и роскошный, сплошь лучшие певцы своего поколения. Проникновенный бас Рене Папе в роли патриция Якопо Фиеско, глубокий, с тонкой фразировкой и бесконечным дыханием. Лука Сальси в титульной роли, опытный вердиевский певец с сильным и теплым баритоном. Струящееся мощное сопрано Марина Ребека в роли потерянной дочери Симона. Чувственный тенор Чарльз Кастроново в роли ее возлюбленного Габриеля Адорно.
Валерий Гергиев играет эту партитуру в Мариинском театре с 2016 года, в июне 2019 он еще раз отрепетировал ее на фестивале «Звезды белых ночей». Венский филармонический оркестр под его управлением звучал с широким движением и прозрачной фактурой. Утренняя свежесть и пробегающие тени тревоги в увертюре к первому действию, сверкающие эффектные форте в кульминациях. Все вокальные фразы рельефно подчеркнуты и прозвучали с мощью шекспировских монологов.
Некоторая несбалансированность групп в первом действии была полностью преодолена во втором, а во время поклонов самые большие аплодисменты и восторженный топот достались именно дирижеру. «Да, спектаклю аплодировали, но Гергиев прятался от стыда за спины певцов», – поспешила написать Abendzeitung München на следующий день после премьеры. Виртуальная реальность – страшная вещь.
Взбунтовавшиеся дворяне, осаждающие дворец дожа во втором акте, как и народ из пролога, не отводят глаз от мобильников. «Мы видим общество, которое находится в ловушке своей разобщенности... общество, которое имеет традицию раскола и постоянно живет на грани эскалации насилия. Для меня опера – призыв к возвращению не только к гуманистическим ценностям, но и к ценностям, которые предлагают новый взгляд на объединение внутри социума», – говорит режиссер в интервью.
Нужно отметить, что Кригенбург как будто естественнее выражает себя в более мрачных и неоднозначных историях («Войцек» Бюхнера, «Воццек» Берга, «Леди Макбет Мценского уезда», «Отелло» и т.д.). Режиссура «Симона Бокканегры», ровная, без изюминки, к концу действия начинает утомлять, общий посыл спектакля безусловно прочитывается, но остается декларативным.
Перед нами картина внешне благополучного общества, охваченного скрытыми конфликтами и паранойей. И хотя дуэт Фиеско и Бокканегры вместе с финальным квартетом создают трогательный музыкальный образ прощения и примирения, в последней сцене новый дож Габриель Адорно вместе с Марией Бокканегрой замирают в луче прожектора, в растерянности и страхе перед обступающей их темнотой.
Европа, одумайся. Ребята, давайте жить дружно. С похожим нехитрым призывом («Берегите природу-мать!») к публике обратился «Идоменей» Курентзиса-Селларса, ещё одна громкая премьера Зальцбургского фестиваля 2019.
Итальянцы-современники Верди без труда узнавали в его операх себя, горячо откликаясь на все отсылки к политическим реалиям своего времени. Представления превращались в политические манифестации, хор пленных иудеев из «Набукко» стал практически вторым национальным гимном. Зальцбургские дамы и господа в вечерних платьях и смокингах после спектакля допивают шампанское, рассаживаются в ждущие у театра такси и один за другим растворяются в августовской ночи.
Фото: © SF / Ruth Walz
