Огромный надутый нос около месяца висел на здании Гамбургской оперы: «Нос» Шостаковича — первая премьера в этом сезоне. На спектакле голова кружится от скуки: постановка немецкого режиссёра Карин Байер буквально зажимает в клещи.
Вот что об этой опере Шостаковича пишет польский композитор и музыковед Кшиштоф Мейер:
«Оркестр в “Носе” невелик. Поэтому для его звучания характерна прозрачность, а постоянные изменения в оркестровке способствуют быстрому течению действия. К интереснейшим частям оперы относится интермедия ко второй картине, написанная исключительно для ударных инструментов. Тогда это было абсолютным новшеством. Тем самым Шостакович первым сочинил произведение исключительно для ударных инструментов, на три года раньше “Ионизации” Эдгара Вареза. Некоторые фрагменты партитуры могут вызвать впечатление, что Шостаковичу уже были известны произведения Арнольда Шёнберга и Антона фон Веберна... С другой стороны, мы находим здесь гротескные марши, комичные галопы, радостную польку и песенку под балалайку. Все это создаёт несравнимую звуковую атмосферу. Конечно же, наличие того, что кажется стилистическими несоответствиями, связано не с недостаточным владением композиторским ремеслом, а является результатом идейного богатства Шостаковича. В этой опере он хотел показать во всей своей юношеской свежести, во всей непосредственности всю широту своих возможностей». (перевод мой, О.Б.)
Но, при всей любви к музыке Шостаковича, этот юношеский опус в духе нововенской школы скорее утомляет, чем восхищает, сколько бы сочинение не называли гениальным.
Теперь к постановке. На сцене установили металлическую вращающуюся конструкцию и огромное зеркало.
Гоголевский гротеск у постановщиков ассоциируется с накладными задами.
Карин Байер оттолкнулась от того, что Шостакович начал работу над «Носом» в 1921 году, когда ещё не закончилась гражданская война, и жил в эпоху тоталитарных режимов. Поэтому Ковалёв чистит сапоги подобию Сталина; в гестапо ведёт допросы подобие Гитлера; с трибуны произносит невнятную речь революционный деятель в папахе, пока остальные машут красными флагами; мелькнула и толстая тень Брежнева в орденах. Сцена засыпана обрывками красного полиэтилена — стало быть, залита кровью.
Повсюду и всегда ходят жандармы (как мы помним, цирюльник Иван Яковлевич не мог выбросить нос из-за их вездесущности). В соборе один из жандармов появляется с ангельскими крыльями.
Некоторое время вместо носа у майора Ковалёва (Бо Сковхус) был свиной пятак. Так постановщики намекают на то, что майор — свинья. Ещё о главном герое можно сказать, что он груб и глуп.
Для спектакля сняли видео, где Ковалёв ходит по главной гамбургской площади, а также в порту, и «бодается» там с носом.
Румынский бас Левенте Паль исполнил роль цирюльника, сотрудника в редакции и врача, каждую с должной дифференциацией. Особенно пугающим вышел образ врача с вытянутым черепом – инопланетянина-вивесектора.
Неожиданно свежую струю в спектакль внесла внесла сопрано Атаназия Цёрер в партии дочери Подточиной — красивая, яркая, звонкая, с огромной рыжей косой (также голос в церкви).
Звучание оркестра под управлением Кента Нагано было точным и сбалансированным. Но в постановке не прочерчена музыкальная драматургия, то есть, действие на сцене не сливается с музыкой и не усиливают содержащиеся в ней эффекты, и этот разнобой очень осложняет восприятие непростого произведения. К тому же, ирония и насмешка, в которых не превзойдён Шостакович — не стихия Нагано.
В конце Ковалёв обретает нос, но лишается другого органа, более важного в семейной жизни.
Foto: © Arno Declair
Рисунок углем - Артакадемия: любому начинающему художнику стоит поэкспериментировать с графитовыми палочками и карандашами разной степени твердости.
