
На московских концертах маэстро первой половины сезона
В сибиряки Дмитрий Юровский «записался» еще в 2015 году, так что в наступившем 2025-м весьма неожиданному творческому перелому в карьере знаменитого дирижера, который случился, тем не менее, всерьез и надолго, предстоит отметить десятилетие (данный зигзаг профессиональной деятельности музыканта связан с началом сезона 2015/16). В 2015–2021 годах Дмитрий Юровский был музыкальным руководителем и главным дирижером Новосибирского государственного академического театра оперы и балета, а затем до конца 2024 года – его художественным руководителем.
Но еще на новосибирской финишной прямой с начала сезона 2023/24 года маэстро занял пост музыкального руководителя и главного дирижера Красноярского государственного театра оперы и балета им. Д.А. Хворостовского, и нынешний сезон в Красноярске для него в этом качестве – второй. Так что «сибириада» Дмитрия Юровского продолжается, но теперь с берегов Оби она окончательно уже переместилась на берега Енисея. Нынешний сезон в Красноярске маэстро открыл «Нормой» Беллини с феноменальным мастером бельканто Альбиной Шагимуратовой в титульной партии (концертное исполнение), а кроме этого был за дирижерским пультом еще двух премьер – капитального возобновления «Спартака» Хачатуряна в постановке Юрия Григоровича и «Севильского цирюльника» Россини.
Но перемещаясь между Красноярском и Москвой, за первую половину этого сезона дирижер успел дать серию концертов и в столице – в разных залах и с разными оркестрами. Вспомним конспективно пять вечеров с маэстро, которые вместе с ушедшим годом остались в анналах новейшей музыкальной истории, и особый интерес – к концерту абонемента «Другое пространство. Continuo», приуроченному к 150-летию со дня рождения Арнольда Шёнберга (1874–1951) и 100-летию со дня рождения Луиджи Нóно (1924–1990). А причины этого – юбилейные даты и явная раритетность предложенного репертуара для отечественной афиши. При этом в программах других вечеров была представлена популярная классика, и, за исключением первого вечера, акцент в них был сделан на русской музыке.
Клавирные концерты Бетховена и Рахманинова (Зал Чайковского, 19 октября)
Премьера «Спартака» в Красноярском театре оперы и балета (серия из трех спектаклей) прошла 18–20 октября, так что, продирижировав первым спектаклем, Дмитрий Юровский улетел в Москву, где 19 октября в Концертном зале им. П.И. Чайковского с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром (РНМСО) представил программу, главной фигурой которой стал любимец московской публики Денис Мацуев, ибо в первом отделении вечера прозвучал Концерт № 1 для фортепиано с оркестром до мажор Бетховена (1797–1798, op. 15), а во втором – Концерт № 2 для фортепиано с оркестром до минор Рахманинова (1901, op. 18). «Прелюдией» к Концерту Бетховена предстала увертюра к опере «Нюрнбергские мейстерзингеры» Вагнера (1868), а «прелюдией» к Концерту Рахманинова – увертюра к опере «Царская невеста» Римского-Корсакова (1899).
Имя Дениса Мацуева всегда собирает аншлаги в зрительном зале, и это абсолютно естественно и понятно. Так было и на сей раз, и исполнитель, как всегда, продемонстрировал свою фирменную манеру энергичного, «пульсирующего», порывистого пианизма. При этом развернуться в полную силу своего темперамента классический стиль бетховенского опуса пианисту не позволил: в аспекте музыкального стиля он был вполне деликатен и сдержанно мягок. Это был его собственный Бетховен, рельефно ярко рождавшийся «здесь и сейчас»: а почему нет?! Но позднеромантическая музыка Рахманинова с ее мятущейся душой, с ее неизбывной болью и глубинной исповедальностью – то, что с взрывной темпераментностью пианиста точки творческого соприкосновения нашло как нельзя лучше!
Очевидно, что основным контингентом слушателей этого концерта были поклонники исполнителя, которые могли оценить, насколько филигранно прозвучал Вагнер и насколько красочно-многогранной предстала «живопись» музыки Римского-Корсакова… Поклонники пианиста могли оценить и великолепный аккомпанемент оркестра, в который дирижер и на этот раз вложил свою душу, всё свое мастерство, не перетягивая «музыкальное одеяло» на себя, а выступая в подлинно творческом единении с солистом.
В этот день второй спектакль «Спартака» в Красноярке провел второй дирижер, но – недаром ведь говорят, что дирижеры живут в самолетах! – на третьем маэстро снова занял место за дирижерским пультом. Это и называется между Красноярском и Москвой…
«Восток — дело тонкое» (Зал Чайковского, 5 ноября)
И вновь Концертный зал им. П.И. Чайковского, но оркестр – другой: Государственный академический Большой симфонический оркестр (БСO) им. П.И. Чайковского, и это значит, что в творческой биографии Дмитрия Юровского список московских оркестров расширился. В программу вечера вошли сочинения Бородина и Римского-Корсакова, связанные с темой ориентализма, составляющего весьма эффектный (безусловно, живописнейший!) пласт в русской музыке. Бородин был представлен знаменитыми «Половецкими плясками» из его неоконченной оперы «Князь Игорь», которую после смерти автора (1833–1887) завершили Глазунов и Римский-Корсаков, де-факто создав новую интегральную редакцию.
В этот вечер «Половецкие пляски» прозвучали в инструментальной (без участия хора) версии, и недостающее в их оркестровке создано Римским-Корсаковым. Эта величественная музыкальная фреска явилась грандиозным апофеозом первого отделения: она прозвучала сочно, масштабно, необычайно красочно, с восхитительной нюансировкой, хотя без хоровой составляющей это всё же был, что ни говори, вариант компромиссный…
Но если «Половецкие пляски» – популярнейший шедевр на века, то открывшие вечер опусы Бородина, в наших концертных залах звучат далеко не часто. Речь идет о музыкальной картине «В Средней Азии» (1880) и «Ноктюрне» из Струнного квартета № 2 ре мажор (1881) в оркестровой редакции Римского-Корсакова, соло на скрипке в котором исполнил Сергей Костылёв. «В Средней Азии» – десятиминутная пьеса, гениальное озарение композитора, призрачное видéние каравана в степи: романтически элегичное, с точки зрения изысканно тонкой фактуры оркестра почти прозрачное, соединяющее в гармонии русскую напевность и восточные мотивы. Это нежная пьеса-медитация с растянутой во времени «кульминацией приближения», после которой видéние-мираж исчезает под звуки флейты и струнных…
«Ноктюрн» – изысканно акварельная зарисовка иного рода, также соединяющая в себе интонации русской и восточной музыки, радостное волнение и вдохновенную нежность, свойственные чувству глубокой и верной человеческой любви. А всё второе отделение было отдано «Шехеразаде» Римского-Корсакова (1888, op. 35) – Симфонической сюите, которая в историю русской музыки по праву вошла – читаем слушательскую программу – как «самый красочный портрет Востока, когда-либо созданный русскими композиторами».
Этот опус в изумительно рафинированной, элегантной трактовке маэстро в бытность его главным дирижером Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония» доводилось слышать неоднократно, растворяясь каждый раз в этой чарующей музыке без остатка. После долгого перерыва именно так произошло с рецензентом и на этот раз… Русский Восток в музыке Бородина и Римского-Корсакова – субстанция вымышленная, хотя и основанная на серьезных изысканиях, волшебная аура звука, придуманная русскими гениями. Однако эта субстанция настолько правдива и самодостаточна, что никакой другой и не надо. Никакой другой и не было, а было великое и непреходяще вечное, то, что музыканты БСО и маэстро Юровский так трепетно и чутко донесли до слушателей. Воистину, «Восток – дело тонкое»!
Снова «Лебединое озеро» (Большой зал консерватории, 6 ноября)
Почему снова «Лебединое озеро»? Потому, что два года назад в МКЗ «Зарядье» под тем же самым названием Государственный академический симфонический оркестр России им. Е.Ф. Светланова, дирижер Дмитрий Юровский, а также актер театра и кино Евгений Князев представили эксклюзивный проект на стыке двух жанров – музыки и драмы. На этот раз в Большом зале консерватории с тем же оркестром всё было более скромно, и название сáмого знаменитого балета Чайковского (1877, op. 20) – тотальное предновогоднее помешательство на постановке его «Щелкунчика» в Большом театре в Москве не в счет – предполагало исполнение избранных фрагментов.
Они предстали весьма краткой выжимкой из всего корпуса номеров, причем довольно неожиданной в аспекте дирижерского выбора, но, тем не менее, сложившейся в стройную мини-симфонию. Это произошло во втором отделении, а в первом прозвучал Концерт № 1 для фортепиано с оркестром си-бемоль минор (1875, op. 23), давно уже ставший визитной карточкой концертного пианизма и масштабно мощного симфонизма Чайковского. Так что программа вечера была сверстана из суперпопулярных, абсолютно знаковых симфонических хитов композитора, прочувствовать глубину и сильнейший психологический драйв которых мы смогли и на этот раз. Проводником в мир знакового пианизма Чайковского выступил Дмитрий Маслеев, звезда которого взошла в 2015 году в Москве на XV Международном конкурсе им. П.И. Чайковского, принесшим ему I премию.
«Фортепианный гранд» Чайковского слушан-переслушан великое множество раз, но «он вечно тот же, вечно новый», хотя эти слова написаны Пушкиным, понятно, не по адресу оного. Без владения виртуозной пианистической техникой разгрызть этот крепкий орешек невозможно, и Дмитрий Маслеев – один из тех исполнителей, для которых это не проблема, но свою интерпретацию он смог наполнить интеллектуальной вдумчивостью и подлинно живым романтическим ликованием. При этом встречное романтическое мироощущение на волне совместной музыкантской медитации рождалось и в оркестровом аккомпанементе…
«Другое пространство. Continuo» (Зал Чайковского, 21 ноября)
Есть музыка для души, а есть музыка для рассудка и разума, и этот тезис для рецензента всегда был и остается актуальным. Именно музыка для рассудка и разума прозвучала в Концертном зале им. П.И. Чайковского в рамках программы, в которой свои творческие усилия объединили Госоркестр России им. Е.Ф. Светланова, Академический Большой хор «Мастера хорового пения» Радио «Орфей» (художественный руководитель и главный дирижер – Лев Конторович), дирижер Дмитрий Юровский, а также солисты Елена Ревич (скрипка), Глория Тронель (сопрано, Франция), Лориана Треган-Маркус (меццо-сопрано, Франция) и Эмануэле Д’Агуано (тенор, Италия).
Вечер открыли «Четыре пьесы для смешанного хора» (1925, op. 27) австро-немецкого (также американского) композитора Арнольда Шёнберга. В названном цикле – четыре части: «Неотвратимость», «Ты не обязан – ты должен», «Луна и люди», «Пожелание влюбленного» (слова первой и второй принадлежат автору, слова третьей и четвертой – немецкие переводы Ханса Бетге из антологии китайской поэзии «Китайская шкатулка»). Тема первых двух частей – любимая композитором тема избранности и «призванности» художника, и если в общефилософском смысле третью часть «приклеить» к двум первым удается (все они – хоры a cappella), то самая большая четвертая часть (под аккомпанемент квартета в составе мандолины, кларнета, скрипки и виолончели) – любовная лирика по типу серенады.
Опус создан в двенадцатитоновой технике, и в каждой части – своя уникальная серия. Музыка «леденящей серьезности» – прочитано в буклете-программе концерта – прозвучала изумительно тонко и рафинированно. Особый респект «Мастерам хорового пения», ибо всё это надо было выучить де-факто для разового исполнения по случаю. Но работа проделана ими колоссальная, и Шёнберг, ибо в программах Дмитрия Юровского ничего случайного не бывает, стал первой «галактикой», заложенной в музыкальную вселенную Ноно, одного из лидеров итальянского авангарда. Вторая «галактика» – музыка его старшего современника Луиджи Даллапикколы (1904–1975), еще одного приверженца додекафонной техники, еще одного «зубра» и пионера итальянского авангарда. Однако в этот вечер маэстро Юровский предложил нам одно из редких обращений композитора к тональной музыке.
Ею стала «Тартиниана» (1951), четырехчастный дивертисмент для скрипки с оркестром на темы итальянского скрипача-виртуоза и композитора Джузеппе Тартини (1692–1770), который Даллапиккола написал в Тэнглвуде во время первого пребывания в США по заказу Музыкального фонда Сергея Кусевицкого (1874–1951), ушедшего из жизни, пока шла работа над опусом. В итоге дружеское приношение стало мемориальным посвящением. К слову, в начале сезона 150-летний юбилей Кусевицкого не выпал из поля зрения и Госоркестра, и маэстро Юровского.
«Тартиниана», темы которой – снова обращаемся к буклету-программе – Даллапиккола обрабатывает «с юмором и окружает терпкими гармониями XX века», предстает прелестной музыкальной «вещицей», всё очарование которой с названными выше оркестром, солисткой и дирижером нельзя было не ощутить и на сей раз. Но, прежде чем перейти к прозвучавшим произведениям Луиджи Ноно, необходимо отметить, что при поддержке Министерства культуры Российской Федерации в рамках программы «Композиторские резиденции» Союза композиторов России в этот вечер состоялась и мировая премьера. Речь идет об Этюде для симфонического оркестра и электроники под названием «Ноно». Его автор – отечественный композитор Алексей Сысоев (род. 1972), присутствовавший в этот вечер в зрительном зале. Свою музыку он написал специально к этому концерту по просьбе Дмитрия Юровского.
Базис этой пьесы – материал культового опуса-кантаты Ноно «Quando stanno morendo. Diario polacco n. 2» («Когда они умирают. Польский дневник № 2») для четырех женских голосов (двух сопрано, меццо-сопрано и контральто), басовой флейты, виолончели и живой электроники). Итальянские тексты звучат в этом произведении в редакции Массимо Каччари (венгр Эндре Ади [«Из этих слез соленых…»], Александр Блок [«И опять снега»], Велимир Хлебников [«Москва, ты кто?», «Когда умирают кони – дышат…»], поляк Чеслав Милош [«Моя верная речь», «Отправь свою вторую душу»], Борис Пастернак [«Девятьсот пятый год»]). Часть текстов обозначена названиями стихов, а часть – строками (не инципитами).
Мировая премьера – Венеция, Международный фестиваль современной музыки, Scuola Grande di San Rocco, 3 октября 1982 года. 40-минутное произведение было создано по заказу Варшавского музыкального фестиваля. Веривший в коммунизм, но ненавидевший перекосы социализма Ноно снабдил опус посвящением: «Я посвящаю его моим польским друзьям и товарищам, которые сопротивляются в изгнании, в бегах, в тюрьме, на работе – надеются даже в отчаянии, верят, даже если не верят». Алексей Сысоев, опиравшийся на материал и каноны музыки Ноно не столь глобален, как Ноно в его камерном оригинале, но новый опус масштабен, и он весьма заборист благодаря своей необычной, изысканной синкретике.
Экскурс в опус Ноно был сделан, чтобы, идя от общего, лучше увидеть услышанное частное, о котором сам Алексей Сысоев говорит так: «Для меня Ноно воплощен не только в характéрных интонациях и многочисленных электронных девайсах, но и в тщательной работе с пространством: самый ее знаменитый пример, конечно же, – “Прометей”. Всё это (плюс зашифрованное внутри партитуры Ноно стихотворение Александра Блока “И опять снега”) я использовал в своем сочинении (в форме азбуки Морзе, как пояснил в своем слове Дмитрий Юровский – И.К.), где присутствует 20-канальный звук и его виртуозное распределение в пространстве. Виртуозна и музыка, написанная для самих оркестрантов. Поэтому определение жанра – с оттенком экзотики: этюд для оркестра и электроники». И сведенный воедино симбиоз двух субстанций музыки в этот вечер впечатлил!
Из музыки самогó Ноно в качестве разбега мы услышали «Канонические вариации на серию Арнольда Шёнберга из “Оды Наполеону”» (1950, op. 41). Дармштадтский дебют их автора с этим опусом явил рождение самобытно нового композиторского канона, знакомство с которым как раз и состоялось в обсуждаемый вечер, но краеугольным опусом Ноно стала исполненная в финале программы кантата «Прерванная песнь» («Il canto sospeso») для трех солистов, хора и оркестра (1955–1956) на тексты «Писем приговоренных к смерти борцов европейского Сопротивления (1954), вышедших в виде книги. 28-минутной девятичастной кантате в серийной технике, впервые исполненной в Кёльне 24 октября 1956 года, ее автор- антифашист предпослал весьма лаконичное посвящение «A tutti loro» («Всем им»).
Девять частей сгруппированы в три раздела. Первый – I. Оркестр; II. Хор a cappella; III. Сопрано, контральто (меццо-сопрано), тенор, оркестр; IV. Оркестр. Второй – V. Тенор, оркестр; VI. Хор, оркестр; VII. Сопрано, женский хор, оркестр. Третий – VIII. Оркестр; IX. Хор, литавры. Друг Ноно, музыковед Массимо Мила, – снова читаем в буклете-шпаргалке – утверждает, «что в основе всего цикла лежит структура католической заупокойной мессы, где нет Gloria, но есть Dies irae». И далее, по мнению Милы, «прямо ощущается связь с традицией, как если бы Монтеверди умер только вчера, а Палестрина – позавчера». И в этом вся прелесть и ценность этого опуса Ноно, относимого к знаковым образцам его творчества, созданным в серийной технике. И это музыка, которую хотя бы раз в жизни надо услышать!
Путь развития современной музыки – путь непрерывного усложнения формы. Это порой приводит к тому, что ребенок музыки может быть выплеснут с водой формы. В этом же опусе Ноно ничего подобного не происходит, его архитектоника на редкость лаконична и органична, психологически емка и целостна. Эта кантата, в которой Ноно экспериментирует с фонизмом и фонетической экспрессивностью итальянского языка, раскладывая на атомы и собирая воедино слова, фразы и звучности, слушается буквально на одном дыхании, хотя «терцет» названных ранее зарубежных солистов, хорошо владеющих и языком исполнения, и стилистическим каноном такой весьма непростой, специфически прихотливой музыки, особого впечатления с точки природного качества самих голосов не произвел.
Но зато в проекте сложился прекрасно сбалансированный ансамбль в широком смысле этого слова – ансамбль музыкантов оркестра, артистов хора, певцов-солистов и дирижера-медиума. «Кантату-реквием» Ноно это содружество донесло до слушателей в зале на волне невероятно сильного эмоционально-чувственного драйва, на волне того благодатнейшего заветного ощущения, когда единение с музыкой становится единением с космосом…
И снова Чайковский («Филармония-2», Зал Рахманинова, 7 декабря)
В прошлые годы далеко не всегда, но иногда некоторые филармонические концерты имели дубли на двух площадках – на основной в Концертном зале им. П.И. Чайковского и на вспомогательной в Концертном зале им. С.В. Рахманинова («Филармония-2»). Однако концерт в одном отделении из произведений Чайковского 7 декабря, в программу которого вошли Симфоническая баллада «Воевода» (1890–1891, op. posth. 78) и Симфония № 6 си минор («Патетическая», 1893, op. 74), был заявлен только в «Филармонии-2».
В этом зале великолепная акустика, но слушать музыку в нём не доводилось уже давно, ибо путь туда «долог и тернист». И всё же решение побывать там снова на названном выше концерте далось легко и непринужденно. На этот раз Дмитрий Юровский снова оказался за дирижерским пультом Государственного академического симфонического оркестра России им. Е.Ф. Светланова. Однако соединение, что ни говори, трагикомического («Воеводы») и трагического (Симфонии № 6) априори показалось довольно неожиданным и дерзким. Впрочем, меломанские ожидания от концерта по факту его посещения оправдались…
Базисом для «Воеводы» Чайковского стало стихотворение Пушкина «Воевода» (1834) – изумительнейшая русская версия стихотворения польского поэта Адама Мицкевча «Дозор» («Czaty», 1829). Оригинал (дословный перевод названия – «Засада») снабжен подзаголовком украинская баллада, однако Пушкин этим пренебрегает, и при сохранении канвы сюжета и образности, у Пушкина из Мицкевича (типовая формула) – иной стихотворный размер. Протагонист баллады – старый воевода. Возвращаясь поздно ночью из похода, он застает молодую жену с любовником. Воевода велит слуге пристрелить неверную, но тот стреляет в него и, попадая в лоб, убивает незадачливого рогоносца. Каков трагикомичный поворот! Как говорится, хоть стой, хоть падай, пусть даже в финале и наступает летальный исход…
Странно, что такой сюжет мог заинтересовать Чайковского! Его друзья-музыканты, хотя премьера в Москве под управлением автора имела успех, отозвались об опусе отрицательно, и автор без сожаления уничтожил его. Партитуру по сохранившимся оркестровым голосам удалось восстановить российскому пианисту, дирижеру и композитору Александру Зилоти, так что «Воевода» всё же не канул в Лету! Опус так и хочется назвать «серьезным фарсом»: в нём больше прямой иллюстративности, чем музыкального психологизма, свойственному привычному симфонизму Чайковского. Но всё же это весьма компактная восхитительная зарисовка-эскиз, и не плениться ироничной «шуткой» гения невозможно было и на этот раз!
На контрасте с нечасто звучащей балладой «Воевода» – неожиданным музыкальным «скетчем» – монументальная «Патетическая» давно исхожена «вдоль и поперек», и для маэстро Юровского, способного в любой симфонии Чайковского – не только в Шестой – отыскивать трагические глубины, это, конечно же, материал благодатнейший! Как известно, ее премьера состоялась 16 октября 1893 года в Петербурге под управлением композитора за девять дней до его смерти, и понятно, почему после смерти Чайковского, когда Симфония была исполнена вновь под управлением Эдуарда Направника, она смогла произвести такое мощное впечатление, приумноженное ощущением невосполнимой утраты…
Это дало повод трактовать Шестую как симфонию о конце жизни, предугаданном в отношении себя композитором, и четвертая часть после грандиозного маршевого скерцо третьей части – это и вправду «воззвание из глубины». «De profundis clamavi» («Из глубины взываю») – то, что составляет суть финала, своеобразный реквием, но с позиции подходов к дирижерской трактовке опуса при отсутствии его официальной программы музыкально-философское преломление дуализма жизни и смерти, замыкающееся на аспектах жизни и творчества Чайковского, – сфера поистине безграничной многовариантности.
В трактовке маэстро Юровского трагический нерв начинает пульсировать уже в первой части, не ослабевая до последнего аккорда финала. Но это вовсе не однобокий посыл, а четко выверенное дирижерское кредо: по ходу развития драматургии произведения нерв трагедии примеряет на себя всё новые и новые одежды и маски, воплощаясь в земных и неземных сущностях, пока не претерпевает качественную трансформацию в финале, рождающем на теме ухода в вечность подлинный катарсис слушательского восприятия…
С Госоркестром России Дмитрий Юровский как приглашенный дирижер сотрудничает уже около трех лет, и за это время, конечно же, успел «договориться» с музыкантами и о качестве оркестрового звука, и о сбалансированности звучания, и о динамике, и о штрихах, а в прочной и незыблемой творческой ратификации этого важного «договора» обсуждаемое исполнение смогло убедить в полной мере!
Фото (19 октября и 21 ноября) предоставлены пресс-службой Московской филармонии
Многопрофильный интернет-магазин https://www.vsalon24.ru/ продает оборудование для салонов красоты, парикмахерских, барбершопов, стоматологий и др. Нужные вам товары можно купить в кредит на выгодных условиях