Два вечера абонемента Московской государственной филармонии «Шедевры мировой оперы» состоялись в Концертном зале им. П.И. Чайковского 6 и 8 ноября, и их особенностью стало то, что даны они были труппой Пермского государственного академического театра оперы и балета им. П.И. Чайковского – симфоническим оркестром, хором и солистами. При этом козырные карты в главных теноровых партиях разыграли приглашенные артисты. В опере Верди «Риголетто» лирический тенор Алексей Татаринцев, солист Московского театра «Новая Опера», исполнил партию Герцога Мантуанского. А в опере Леонкавалло «Паяцы» хорошо знакомый москвичам драматический тенор Михаил Пирогов, в настоящее время солист Михайловского театра (Санкт-Петербург), исполнил партию Канио.
Два популярнейших названия, два «народных хита» традиционно обласканы вниманием отечественной репертуарной афиши и любимы самыми широкими слоями публики, так что, казалось бы, ничего необычного эти события не предвещали, но всколыхнуть музыкальную жизнь Москвы, принеся меломанам незабываемые впечатления, им, несомненно, удалось! Прежде всего в исполнении этих «слышанных-переслышанных» опер отметим прекрасное звучание оркестра и хора: в «Риголетто» – мужского хора, в «Паяцах» – смешанного (хормейстеры – Валерия Сафонова, Константин Погребовский).
Оба вечера за дирижерским пультом находился Владимир Ткаченко, занимающий пост главного дирижера Пермского театра оперы и балета с сезона 2023/24. Встретиться с маэстро за дирижерским пультом возглавляемого им коллектива довелось впервые, и первое, на чём хочется сделать акцент, – это удивительно сочная, яркая, выразительно фактурная палитра звучания оркестра. Подкупало то, что со слушателями «говорил» он истинно по-оперному, подавая солистов очень бережно и чутко. «Риголетто» – зачин золотой триады Верди, которую венчают «Трубадур» и «Травиата», и в эти вечера драматическое бельканто Верди и веристские страсти Леонкавалло ожили плакатно и чувственно, пронзительно и нежно…
В данном случае речь идет о концертных исполнениях, но и в подобном формате они предстали абсолютно самодостаточными даже без средств театральной выразительности, и в этом заслуга не только оркестра, хора и дирижера, но и солистов. В «Риголетто» ударная тройка персонажей в рамках любовно-родственного треугольника – это Риголетто (шут при дворе Герцога), Джильда (его единственная дочь, составляющая смысл жизни любящего отца) и циничный распутный Герцог, воспользовавшийся наивностью и чистотой Джильды, которая искренне полюбила и ради спасения жизни возлюбленного отдала свою жизнь.
Ансамбль с Алексеем Татаринцевым (Герцогом) составили баритон Павел Анциферов в партии Риголетто (солист Новосибирского государственного академического театра оперы и балета с 2022 года) и сопрано Ирина Байкова в партии Джильды (солистка Пермской оперы с сезона 2018/19). Баритон – излюбленный вердиевский голос, и в музыкальный портрет страдальца-отца, поплатившегося за собственную двуличность и потакание вседозволенным «забавам» Герцога, Павел Анциферов вложил всю свою душу, создав на проникновенной драматической кантилене образ огромной эмоциональной силы и психологической глубины, а главный «хит» Риголетто, ария титульного героя во втором акте, на волне всеобъемлющего погружения в стиль музыки прозвучала не иначе как на разрыв аорты!
В 2016–2018 годах Ирина Байкова была солисткой столичной «Новой Оперы», и сердца московских меломанов феноменально техничной и проникновенно чувственной трактовкой партии Джильды смогла покорить и сейчас. Лирико-колоратурная фактура звучания певицы в единении с изысканно тонкой «хрустальной» спинтовостью музыкальную гармонию такого хрупкого, но такого неожиданно сильного образа рождала легко и естественно. В творчестве Верди партия Джильды – редчайший образец чистой лирики, если вспомнить арию этой героини в первом акте, захватившей фиоритурами и на сей раз. Но без драматического нерва музыки Верди не бывает, и, найдя золотую середину в палитре звучания и аффектации этого характера-архетипа, артистка смогла расставить акценты с изяществом и правдивостью.
Безусловным лидером этого исполнения «Риголетто» стал Алексей Татаринцев, блеснув и в выходной балладе первого акта, и в большой развернутой арии второго, и, конечно же, в главном «хите» своего героя в третьем акте. Мелодия известной песенки Герцога узнаваема всеми – не только завсегдатаями оперных театров, и певец исполнил ее весьма элегантно, с легкостью и своим особым, фирменным шармом, высоко воспарив на финальной фермате и чрезвычайно эффектно подержав ее дольше обычного. В этом не было никакой бравады, но ощущался апломб истинного мастера своего дела, и чувство стиля, высочайшая культура пения не подвели его ни на миг и на этот раз!
Голос певца всегда, с самого начала его карьеры, был лирически плотным, пожалуй, даже с оттенком вокального героизма, однако к настоящему времени он приобрел теплую лирико-драматическую окраску, и в партии Герцога прозвучал изумительно чувственно, полновесно, попав в десятку. Голоса названных исполнителей прекрасно сливались в дуэтах (дуэтах Джильды и Риголетто в каждом из трех актов, а также Герцога и Джильды в первом акте). Прекрасно были выстроены и ансамбли с участием второстепенных солистов и хора. В третьем акте словно подытоживающей кульминацией ансамблевого музицирования стал знаменитый квартет (Герцог, Маддалена, Риголетто, Джильда), а зловещим предвестником развязки со сценой бури и гибелью героини – терцет Маддалены, Спарафучиле и Джильды.
Партию наемного убийцы Спарафучиле представил бас Гарри Агаджанян: эффектную заявку на эту злодейскую роль он сделал еще в дуэте с Риголетто в первом акте. Маддаленой (сообщницей Спарафучиле) вполне сноровисто предстала меццо-сопрано Наталья Буклага, а в небольшой, однако сюжетообразующей партии опального Графа Монтероне, посылающего проклятье темной стороне натуры Риголетто, на позитиве отметим баса Рустама Касимова.
В «Паяцах» жизненная драма Канио, хозяина труппы бродячих комедиантов, которому изменяет жена Недда с любовником Сильвио, перерастает в реальную трагедию на сцене. Согласно незамысловатому сюжету разыгрываемой пьесы, близкой к перипетиям отношений оперных героев, Таддео (Тонио в жизни) любит Коломбину (Недду), но та крутит роман с Арлекином (Беппо). По пьесе Паяц (Канио) – муж Коломбины, но ее любовное свидание с Арлекином он прерывает, потрясенный словами Недды-Коломбины по ходу пьесы. Именно этими словами неверная жена еще утром провожала своего таинственного любовника!
Канио их слышал, но поймать своего соперника тогда ему не удалось. Хозяину труппы факт измены был выдан отвергнутым Неддой уродцем Тонио, и в опере он отчасти похож на Яго, погубившего свою Дездемону – Недду. Именно Тонио в прологе оперы словно намекает нам, что с ее героями может произойти нечто страшное и непредвиденное. Так и происходит: Канио на сцене сначала закалывает ножом Недду, а затем и Сильвио, присутствующего на представлении и невольно выдающего себя. В эту кровавую трагедию, разыгрывающуюся на глазах зрителей, нас погружает музыка жизненной правды Леонкавалло, а вдохновенные работы всего ансамбля солистов становятся залогом этого захватывающего погружения.
В ансамбле солистов кроме двух теноров – названного ранее Михаила Пирогова в партии Канио и Павла Межова в мини-партии Беппо (солиста Екатеринбургского государственного академического театра оперы и балета с 2022 года), остальные певцы – солисты Пермской оперы. Недда – сопрано Зарина Абаева (солистка театра с 2012 года). Тонио и Сильвио – соответственно баритоны Энхбат Тувшинжаргал и Евгений Бовыкин (один – солист с сезона 2019/20, другой – с сезона 2024/25). Голос Зарины Абаевой несет темпераментное лирико-драматическое звучание, и партия Недды легла на него словно по готовому лекалу, хотя чуть резонирующая, отчасти жестковатая спинтовость иногда всё же шла в ущерб нюансировке. Это обнаружил любовный дуэт с Сильвио, в партии которого Евгений Бовыкин смог показать себя довольно интересным, интеллектуально вдумчивым певцом лирического амплуа.
Звучание Энхбата Тувшинжаргала – несколько неустойчивая, переходная «субстанция» между баритоном лирическим и драматическим, и его эмиссии в прологе явно недоставало кантиленной яркости, пластичности, объемности звучания, хотя заявка на постижение этого образа в целом была предъявлена артистом очень даже неплохая. А в пьесе странствующей труппы прелестной серенадой Арлекина, воплощаемого Беппо (и это всё, чем богата данная партия), определенно, запомнился лирический певец-компримарио Павел Межов.
Канио – главный герой, и его образ – музыкально-драматический стержень компактно емкой двухактной оперной трагедии, которая в финале первого акта словно острой бритвой разрезается знаменитым ариозо главного героя на «до и после». И это еще одно актерское и музыкально-драматическое откровение на разрыв аорты, после которого в интерпретации Михаила Пирогова становится совершенно очевидным, что точка невозврата предстоящего кровопролития уже пройдена: финал оперы предрешен, и надо лишь только его дождаться, чтобы всю боль и отчаяние главного героя ощутить в последний раз…
Если нет Канио – нет оперы, но, к счастью, «манифест веризма», как принято характеризовать подлинный шедевр Леонкавалло, настоящего драматического тенора в лице Михаила Пирогова обрести смог! Наблюдая за певцом в течение уже довольно долгого времени, с огромным удовлетворением можно констатировать, что артист находится в процессе постоянного профессионального и творческого роста, и обсуждаемое концертное исполнение не преминуло подтвердить это со всей очевидностью.
Фото Никиты Чунтомова
