5 songs, Op. 15
Весной 1916 г. Бела Барток создал два вокальных цикла – Пять песен Op. 15 и Пять песен на стихи Эндре Ади Op. 16. Не считая двух ранних циклов на стихи немецких поэтов и Лайоша Поша, не отличавшихся оригинальностью и не публиковавшихся, эти циклы стали единственным случаем, когда Барток обратился к камерно-вокальному жанру. Может показаться странным, что композитор, который так живо интересовался народной песней и так любил современную ему венгерскую поэзию, уделил так мало внимания камерно-вокальной музыке. Возможно, ему казалось, что древние фольклорные напевы, все очарование которых он воплотил в инструментальной музыке, а также обрабатывал их для солирующих голосов или для хора, превосходят по красоте и содержательности новую поэзию.
В вокальных циклах, созданных Бартоком, нет той лирической кантилены, которая в первую очередь ассоциируется с вокальной музыкой – в них преобладает речитативность. В обоих произведениях господствуют мрачные настроения. Они находят выражение в нервных восклицаниях, обреченно ниспадающих фразах, усложненном ритме псалмодии – вокальная партия напоминает «задыхающуюся» речь взволнованного человека. Декламационная выразительность вокальной мелодической линии подчеркивается виртуозной звукописью фортепианной партии. Функция рояля не сводится к аккомпанементу, он становится равноправным участником ансамбля, и обе партии – вокальная и фортепианная – сохраняют ритмическую и даже ладовую автономность.
Первый из циклов – Пять песен Op. 15 – в течение четырех десятилетий не публиковался и не исполнялся, и только в 1958 г., когда композитора уже не было в живых, цикл был записан в исполнении венгерской певицы Магды Ласло. Что заставляло Бартока скрывать от мира свое произведение, остается загадкой. Точно так же остается нерешенным вопрос о том, кто являлся автором стихов, положенных на музыку Бартоком. Высказываются предположения, что тексты двух последних романсов принадлежат перу венгерского поэта и драматурга Белы Балажа, а первые три стихотворения написаны некой молодой поэтессой-дилетанткой (но эти стихи оказались плагиатом, и именно поэтому Барток не публиковал цикл и не добивался его исполнения, опасаясь, что это приведет к судебному разбирательству) – но все это относится к области предположений, неопровержимых доказательств привести нельзя. Тем не менее очевидно, что тексты четвертой и пятой песен написаны другим поэтом – более талантливым, чем автор текстов первых трех песен. Первая, вторая и третья песни – лирические миниатюры, проникнутые чувственностью. Манера четвертого и пятого стихотворений представляется более изысканной – это утонченные картины знойного лета и унылой осени.
Изысканный речитатив тонко следует за поэтической интонацией. В некоторых моментах – особенно в первой, второй и четвертой песнях – проявляется связь с декламационностью венгерских фольклорных жанров. Фортепианная партия образует сложное сочетание с вокальной: замысловатые фигурации и трели, резкие параллельные созвучия и «звенящие» аккорды создают очень красочный и изощренный фон для певца. Несмотря на преобладание печального настроения, вокальные миниатюры этого цикла в большинстве своем кажутся относительно светлыми и прозрачными, однако в заключительной песне – «Там внизу, в долине» – воцаряется мрачная атмосфера: «Я печально гляжу на землю, она погружается во мглу, как галера, тонущая в ледяной воде». Интонации вокалиста звучат, как приглушенный шепот, на фоне тревожных «звонов» в фортепианной партии.
