Piano Quintet No. 1 (d-moll), Op. 89
Создав два фортепианных квартета, Габриель Форе в 1891 году задумывался о написании третьего. Однако, как признавался композитор в одном из писем, для этого требовались «время и спокойствие», а у Форе тогда не было ни того, ни другого. Частные уроки, исполнение обязанностей церковного хормейстера и помощника органиста, инспектирование музыкальных учебных заведений в провинции – такая занятость отнюдь не способствовала творчеству. Форе даже вынужден был отказаться от намерения написать симфонию, но над фортепианным квартетом все же начал работать. Однако в процессе работы концепция произведения поменялась: композитор создает не квартет, а квинтет. Две части, созданные в то время, Форе показал Эжену Изаи. Скрипач был восхищен, ему хотелось, чтобы произведение было завершено как можно скорее, но Форе, не удовлетворенный написанным, откладывает его на несколько лет. К произведению, ставшему Фортепианным квинтетом № 1 ре минор, он вернулся более десятилетия спустя – в 1903 г., и побудил его к этому Эжен Изаи, которому автор посвятил Квинтет.
Состояние здоровья композитора не благоприятствовало творчеству, поэтому работа над Квинтетом продвигалась медленно и растянулась на три года, завершившись в 1905 г.
На идейный замысел Квинтета проливают свет некоторые высказывания Форе. Композитора в то время глубоко возмущали политические события, в частности, Русско-японская война, которую он называл «омерзительной резней», «бойней». Особое негодование вызывали у него рассуждения некоторых современников о том, что «война есть необходимое зло, что от слишком долгого мира нации разлагаются». Таким утверждениям Форе противопоставил свое сочинение, которое Изаи весьма метко назвал «квинтэссенцией доброты».
В отличие от фортепианных квартетов, в Квинтете Форе отдал предпочтение трехчастному циклу. По признанию композитора, образцом для него послужил Квинтет Сезара Франка. Он заимствует у Франка не только структуру сонатного цикла, но и стремление к детальной отделке и логической выстроенности композиции, унаследованной от венских классиков. Но привлекает его и «разнообразие впечатлений, сияние и мягкость» музыки Клода Дебюсси: «Я очень хотел бы, чтобы моя музыка была столь же различной».
В светлом и «добром» музыкальном мире ре-минорного Квинтета преобладают умеренные темпы. Первая часть открывается величественной, уравновешенной мелодией, напоминающей «Ave Maria» Баха – Гуно и близкой многим вокальным сочинениям самого Габриеля Форе. Своеобразный оттенок придают ей «переливы» эолийского и дорийского ладов. Неожиданно появляющаяся низкая вторая ступень, характерная для другого лада – фригийского – кажется мимолетным скорбным видением. Главная партия становится лейттемой всего произведения.
Весьма своеобразна форма второй части – Adagio – в которой присутствуют черты и контрастной трехчастности, и рондоообразности, и даже куплетно-вариационной формы. Вторая часть не менее богата ладовыми оттенками, чем первая: лидийский лад обогащается ступенями одноименного минора, а в си-минорную тему вливаются ступени гармонического лада и элементы целотоновости. Обе темы представляют собою прекрасные кантиленные мелодии широкого дыхания. Они родственны главной партии первой части, но воспринимаются как новые темы благодаря изобретательности варьирования.
В финале Первого фортепианного квинтета – Allegro moderato – звучит тема, в которой очевидно родство с Гимном радости из Девятой симфонии Людвига ван Бетховена, но в ней нет оттенка маршевости, присущего бетховенской теме, ритмические акценты смещаются на слабые доли. Мелодическая линия, в которой преобладает восходящее движение, дополняется контрапунктическими голосами. Величественное музыкальное развитие достигает симфонического размаха.
Первое исполнение Фортепианного квинтета № 1 Габриеля Форе состоялось в Брюсселе в марте 1906 г. в рамках посвященного композитору фестиваля, который организовал Эжен Изаи. Скрипач принял участие и в брюссельской премьере, и в парижской, состоявшейся в апреле. Произведение имело успех. Особенно много значило для автора суждение Изаи, усмотревшего в произведении свежесть, «безупречное стремление к абсолютной (чистой) музыке», величественность и возвышенность. По мнению Форе, такое суждение представлялось особенно ценным во времена, когда «музыка домогается всего, за исключением того, чтобы оставаться музыкой».
