Раймонди, Руджеро (итал. Ruggero Raimondi; род. 3 октября 1941, Болонья, Италия) — итальянский оперный певец (бас-баритон).
Дебютировал 1964 (Сполето, партия Коллена в «Богеме»). В том же году с успехом исполнил в Риме партию Прочиды в «Сицилийской вечерне» Верди. Выступал в ведущих театрах Италии (в т. ч. в Венеции исполнил партию Мефистофеля, 1965). В 1969 пел на Глайндборнском фестивале (партия Дон Жуана). С 1970 в Метрополитен-опера (дебют в партии Сильвы в «Эрнани» Верди), с 1972 в Ковент-Гардене (дебют в партии Фиеско в опере «Симон Бокканегра» Верди). В 1979 в Гранд-Опера пел партию Захарии в «Набукко» Верди.
Среди выступлений последних лет заглавные партии в опере «Дон Кихот» Массне (1992, Флоренция), в опере «Моисей в Египте» Россини (1994, Ковент Гарден). Среди партий также Раймонд в «Лючии ди Ламмермур», Альвизе в «Джоконде» Понкьелли, Граф Альмавива и др. Среди записей партии Бориса Годунова (дирижер Ростропович, Erato), Мустафы в «Итальянке в Алжире» Россини (дирижер Аббадо, Deutsche Grammophon).
Не только Дон Жуан
К своим пятидесяти годам Руджеро Раймонди — один из сравнительно немногих истинно выдающихся басов мира и, бесспорно, — бас номер один Италии. Как нетрудно убедиться, при ставших уже хроническими разговорах о дефиците теноров в современном театре, дефицит басов — отнюдь не меньше. При этом любопытно, что хотя певец уже больше четверти века находится на профессиональной сцене, подлинно всеобщая известность пришла к нему лишь в конце семидесятых годов, после того как он принял участие в нашумевшем фильме Джозефа Лоузи «Дон Жуан», где исполнил главную партию. Поэтому и наше знакомство с ним — пока, увы, заочное — начнем с этого момента его биографии и взглянем на него глазами самого артиста.
На вопрос, каким себя видит сам Руджеро Раймонди, певец отвечает: «Во всяком случае — не только Дон Жуаном, каким меня видит большинство после фильма Лоузи. Именно так создаются предвзятые мнения, от которых мне бы очень хотелось избавиться».
А далее последовал такой примечательный диалог:
— А вы действительно Дон Жуан?
— Любой мужчина — немного Дон Жуан, и тут все зависит от его совести и морали, — улыбается певец.
— Изменило ли кино вашу жизнь артиста?
— Ему я обязан прекрасными минутами и многому от него научился. Потому что на сцене артист многое вынужден делать преувеличенно, использовать жесты, в частности. В кино это бы выглядело смешно; только снявшись, я научился быть более сдержанным. Этот опыт мне доставил удовольствие. Не только потому, впрочем, что подарил встречи с многими людьми, но и потому, что массы людей имеют возможность ходить в кино и таким образом приобщаться к миру оперы. Но и после этого я остался прежде всего певцом, а уж потом — киноактером. Но рад, что и это мне удалось. Вот так повлиял на мою жизнь фильм «Дон Жуан». Потом пришло новое предложение — исполнять Эскамильо в фильме «Кармен» в постановке Франческо Рози.
— Но все же люди не отождествляют вас с Эскамильо.
— Нет, и, вероятно, потому, что из меня не получился бы хороший тореадор. Для фильма нужно было научиться скакать на коне, и это неплохо. Но я боюсь лошадей. Не говоря уже о быках! Хотя мне одновременно и жаль их.
— Вы снялись в фильме Алена Рене, где вовсе не поете. Как это могло случиться?
— По доброй воле. И в картине «Жизнь — это роман» я обнаружил, что с большим удовольствием был бы актером. Может, когда-нибудь и стану им.
— Кем бы еще хотели стать — режиссером, дирижером, директором театра?
— Все-таки дирижер — совсем иная профессия. Не думаю, что у меня есть к ней способности. Зато с удовольствием стал бы директором оперы. И режиссура доставляет мне радость. Однажды уже сделал одну попытку, правда, при таких обстоятельствах, что повторять ее нет желания: поставил в Нанси «Дон Жуана» и пел. И пока пел, жутко злился, замечая, что где-то не горит прожектор, или он поставлен не там, где надо. А жаль. Ибо образ требовал от певца-актера полной сосредоточенности. Но для режиссера все эти «мелочи» имеют, естественно, совсем другое значение.
— Роль Дон Жуана вы готовили со многими режиссерами. Кто из них оказал наибольшее воздействие на вас?
— В творческом плане, пожалуй, маэстро Ла Брока, художественный руководитель театра «Фениче» во Флоренции. Когда я был еще совсем молодым певцом, он так поверил в меня, что предложил контракт на пять лет. И эти года стали очень важными для меня, многому научили. Очень важна была и роль «Дон Жуана», которую я впервые исполнил в 1968 году. Эта первая встреча с Доном Жуаном стала для меня судьбоносной. Добрых два десятилетия я открывал новые черты в этом образе.
— А кто для вас Дон Жуан?
— Об этом можно говорить часами. Потому что каждый имеет собственное представление: каждый исполнитель, каждый дирижер, каждый режиссер и каждый человек в публике. С удовольствием написал бы об этом книгу.
— Насколько важны для вас режиссеры и дирижеры?
— Лично для меня важнее всего, чтобы дирижер и режиссер сработались. Только тогда творческий процесс плодотворен.
— И этого достаточно?
— Нет, но это предпосылка, чтобы развернуть свои возможности.
— А насколько важна красота голоса?
— Красивый голос меня обременяет.
— Всегда ли вы хотели стать певцом?
— Нет, но всегда хотел стать исполнителем. Мальчиком любил читать вслух стихи. Нас было трое братьев, и мы часто ходили в оперу с отцом. В девять лет я открыл для себя «Любовный напиток». Но отцу моему нравились только тенора, и он хотел, чтобы пению учился старший брат. Тот, однако, слишком рано начал курить.
— А вы?
— Я даже и не помышлял о пении: у меня не было никакого голоса. Но в 13 лет мне удалили гланды, а после мутации голос стал сильным и глубоким. Я все еще не думал об опере: слушал, правда, пластинки Эцио Пинцы, но Песню о Миссисипи (в исполнении Поля Робсона) предпочитал всем ариям. И охотно пел итальянские песни. Начал было изучать бухгалтерию, но это мне быстро наскучило. Однажды на пляже громко запел серенаду. Двое мужчин, проходивших мимо, сказали, что у меня интересный голос, и посоветовали показаться маэстро Молинари-Праделли. Он сказал: «Имеешь хорошие шансы стать певцом».
Всерьез заниматься музыкой будущий артист начал с 16 лет с Терезой Педикони, а затем с маэстро Пьервенанции в родной Болонье, а затем, как это часто бывает, случайно дебютировал в Риме, в роли Прочило («Сицилийская вечерня»), заменив в последний момент заболевшего Росси-Лемени. После этого Раймонди подписал свой первый контракт с венецианским театром «Фениче». — Сначала я думал стать баритоном, — продолжает Раймонди. — Иногда и сейчас я завидую баритонам, для которых написано так много прекрасных партий. Яго, например, или Скарпиа — о таких ролях можно только мечтать!
— Но роль Скарпиа вы записали на пластинку с самим Караяном.
— Да, и кто знает, может быть, когда-нибудь и исполню ее на сцене.
— Тогда Караян предрекал, что вы станете вторым Шаляпиным.
— С тех пор прошло немало лет, и я стал Руджеро Раймонди.
Да, таков Руджеро Раймонди. Пожалуй, титул «второй Шаляпин» не вполне применим к итальянскому певцу, хотя многие критики и называют его одним их лучших продолжателей искусства русского гения, и репертуар у него — во многом шаляпинский. Конечно же, артист не ограничивается амплуа лучшего Дон Жуана современности.
Особенно значительными вехами его биографии стали выступления в Реквиеме Верди (впервые, в 1970 году) и в роли Филиппа в «Дон Карлосе» (1978) — оба раза вместо заболевшего Гяурова. Его венский дебют (1967 год) связан с партией Фиеско в «Симоне Бокканегра», которую ставил сам Лукино Висконти. Позднее Вена наградила его почетным титулом «Каммерзенгера».
С неизменным успехом поет Раймонди в операх Россини: он — непревзойденный Мустафа в «Итальянке в Алжире» и Дон Профондо в возрожденной недавно опере «Путешествие в Рейсм». И конечно, важнейшая веха его биографии — Борис Годунов, впервые пополнивший его репертуар в 1972 году в Венеции. Тогда, и несколько следующих лет он пел эту партию на итальянском языке, но уже в конце семидесятых годов на сцене «Гранд-опера» исполнил ее по-русски.
«Несмотря на то, что я пел эту роль уже раз сорок, обратившись к оригиналу, фактически открыл ее заново. Вообще, язык оригинала всегда наиболее подходящий для раскрытия любого образа. В „Борисе“ русский язык звучит нежнее, чем итальянский, и это дает возможность подчеркнуть многие нюансы текста».
Верность оригиналу, верность замыслу композитора — вот основное кредо Руджеро Раймонди. Именно поэтому он поет на языке оригинала не только итальянские оперы (а в его репертуаре, кроме названных, «Аида», «Дон Карлос», «Сила судьбы» и другие шедевры Верди). Артист неплохо выучил и русский, и французский, и немецкий языки. Выучил настолько, что чуждая языковая среда не только не мешает, а наоборот, в полной мере способствует проявить и силу, и красоту голоса, и эмоциональность, темперамент актера — все те великолепные достоинства, которые принесли ему мировую славу.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: «В мире музыки», 1991 г.
• Звёзды оперы: Руджеро Раймонди
