Анн Парийо: «Режиссеры мной манипулируют, и мне это нравится»

Анн Парийо

Нашумевшую картину «Интимные сцены» с 12 сентября можно увидеть в кинотеатре «35 мм». Московской публике ее представляла Анн Парийо, тоненькая, одетая в стиле «сафари» парижанка, мать троих детей, известная во всем мире как Никита.

На вручении премии «Сезар» за роль, сделавшую ей имя, тогда, двенадцать лет назад, она расплакалась от счастья. Рядом был муж-режиссер Люк Бессон, они растили трехлетнюю дочку, у Анн Парийо впереди были радужные перспективы. Вскоре после совместного триумфа Пигмалион оставил свою Галатею, и она уехала на несколько лет в США — отвлечься, забыться, работать. Ее возвращение во французское кино сегодня связывают с ролью женщины-режиссера в фильме Катрин Брейя «Интимные сцены» («Sex is Comedy»).

— Это правда, что в школьные годы самая популярная женщина-киллер хотела стать адвокатом?

— Да, всерьез об этом задумалась впервые в 12 лет. Потому что мне казалось, что мир устроен несправедливо и что люди также несправедливы к другим. Мне хотелось защитить людей, которых общество изгнало из своих рядов. Тех, которые страдают из-за того, что они устроены несколько иначе. И я сохранила этот подход в профессии актрисы. Такая отчасти детская жажда справедливости...

— Каковы ваши отношения с оружием, ведь довольно часто в работе приходилось к нему прибегать?

— Меня интересует и увлекает оружие, и на съемках «Гангстеров» Оливье Маршаля я убедилась, что со времен «Никиты» не разучилась стрелять и эффектно падать. Мои ранние занятия балетом помогают сохранять тело в той самой гуттаперчевой форме, которая так удобна для съемок в боевиках.

— Вы провели несколько лет в США, работали там в разных проектах. Что было самым сложным в процессе адаптации?

— Мне очень многого не хватало в Америке. Больше всего меня расстроило то, что культура европейская так же, как и индивидуальность европейского человека, гораздо более сложна и многогранна, чем культура и индивидуальность американского человека.

— Вас огорчило то, что вы с этим столкнулись?

— Я не предполагала, что очень многих важных качеств американская культура настолько лишена. Главная разница в том, что француз — индивидуалист всегда, а американец — это стадное животное. Мне было очень трудно к этому привыкнуть, но они, американцы, все всегда делают вместе. Правда, у них весьма сильно развито чувство долга, которого французы практически лишены. Что касается работы, то и здесь они превосходны. Американцы — отличные работники; французы же ничего толком делать не умеют. Вместо того чтобы работать, они весь день ноют: когда погода солнечная, для них слишком жарко, когда идет дождь, слишком холодно.

— И поэтому режиссеру на площадке лучше прослыть тираном, дабы добиться исполнения замысла?

— Лично мне нравится, когда мной манипулируют на съемках, я это позволяю. Не чувствую себя готовой так осуществлять свою волю, как это удается Катрин Брейя. Поэтому о режиссуре пока не помышляю, ведь это серьезный вызов — женщина-режиссер. Нужно быть очень уверенной в себе.

— Вашей дочери Жюльетт — 15. Если она выберет профессию мамы, вы не станете ей препятствовать?

— Я думаю, что нельзя останавливать человека в его желаниях и запрещать что-либо — нелепо. Скорее всего, она будет заниматься творчеством. Но если моя дочь захочет быть актрисой, нужно, чтобы это ей было необходимо. Ведь если окажется, что она не на своем месте, я буду чувствовать ответственность за это. Однажды во время летних каникул, мне было тогда 16, я впервые оказалась на съемочной площадке. Это был случай. Моя повседневная жизнь стала жизнью актрисы, более всего озабоченной эмоциональным фоном своих персонажей. Я отдаюсь эмоциям, я проживаю те самые предлагаемые обстоятельства, и экранные реалии для меня более существенны, чем что-либо иное.

Беседу вела Оксана Гаврюшенко

реклама