В тени столетнего юбилея Дмитрия Шостаковича едва проглядывается такая же круглая дата его современника и коллеги, кумира молодежи 30 — 60-х годов, пианиста и композитора Александра Цфасмана. Поскольку современная молодежь, с удовольствием слушая записи «Голубой рапсодии» Гершвина в исполнении Цфасмана или его собственные блестящие оркестровые миниатюры, ничего не знает об их авторе, самое время рассказать об этом талантливом человеке, чьи концерты собирали по всей стране полные залы, а за грампластинками с песенками и очаровательными танцевальными номерами, на которых стояло — «исполняет джаз-оркестр п/у Александра Цфасмана», повсеместно выстраивались громадные очереди, и спекулянты продавали их из-под полы...
Взлет юного провинциала был стремительным, как старт ракеты. Сравнение, конечно, избитое, но как еще охарактеризовать карьеру юного сына местечкового парикмахера, в 11 лет получившего первую премию на областной олимпиаде в Нижнем Новгороде за исполнение 11-й рапсодии Листа, в 17 лет — заведующего музыкальной частью Московской драмстудии им. Грибоедова, а в 20 лет организовавшего первый в стране профессиональный джазовый коллектив — «АМА-джаз» (звучное название означало всего лишь аббревиатуру — Ассоциация московских авторов).
Новый коллектив сразу же пригласили играть на эстраде в саду «Эрмитаж», что считалось у музыкантов высшим знаком признания. Репертуар был почти полностью танцевальным, однако американские новинки, звучащие в обработке Цфасмана, все чаще стали сменяться собственными его композициями, среди них особенно популярными стали «Скай-трот», «Джимми», «Эксцентрический танец».
Здесь нужно сказать, что всю эту бурную деятельность Цфасман развивал, будучи студентом Московской консерватории. Его принял к себе на фортепианный факультет знаменитый Феликс Блуменфельд. «Без отрыва от производства» Цфасман в 1930 году с золотой медалью оканчивает консерваторию. Один за другим появляются, как бы теперь сказали, «шлягеры» в исполнении оркестра, который назывался сперва «Moscow boys», а затем стал знаменитыми «Веселыми ребятами».
Еще со времени своей работы концертмейстером в Хореографическом училище Большого театра (был и такой эпизод в юности Цфасмана) он подружился с Игорем Моисеевым и со своим соседом Асафом Мессерером. По просьбе Моисеева композитор написал несколько вставных номеров для его постановки балета Арендса «Саламбо». Особенно удачным оказался «Танец фанатика» с эффектным соло ударника. А для Мессерера Цфасман написал «Футболиста», которого знаменитый танцовщик танцевал лет тридцать.
С 1939 года начинается самый плодотворный период в жизни Александра Наумовича и его коллектива. Их приглашают в штат Всесоюзного радиокомитета, и Цфасман на семь лет становится руководителем джаз-оркестра радио. Джазовая музыка регулярно начинает звучать везде, где есть «радиоточки», а у всех владельцев патефонов имеются пластинки с любимыми записями «Мне бесконечно жаль», «В дальний путь», «Счастливый дождик», «Мерцающие звезды», «Я сегодня грущу»... А одна запись оркестра Цфасмана вообще стала легендарной и чуть ли не знаком эпохи: «Утомленное солнце». Это танго польского композитора Ежи Петербургского ранее исполнялось в самых разных инструментовках, но аранжировка Цфасмана была настолько выразительной и красивой, что ему даже приписывали всё авторство...
В войну Цфасман за месяц овладевает аккордеоном и со своей бригадой дает свыше 90 концертов на передовой под Смоленском, Вязьмой, Калугой. Возвратившись в Москву, он пишет песни на военную тему — «Все равно», «Моя любовь», «Веселый танкист», «Молодые моряки». В 1944 году Цфасман создает одно из лучших своих произведений — «Интермеццо для кларнета с оркестром» и посылает ноты тому, кому посвятил эту композицию — знаменитому американскому кларнетисту Бенни Гудмену, и тот с громадным успехом ее неоднократно играет. В свою очередь Александр Наумович получает ноты «Голубой рапсодии» Гершвина и в 1945 году исполняет ее в Колонном зале с Симфоническим оркестром под управлением Николая Голованова.
После войны для джазовых оркестров наступают мрачные дни. Их вытесняют, переименовывают в «эстрадные», запрещают западный репертуар. Тяжелое время пришло и для Цфасмана — его освободили от работы в Радиокомитете, оркестр распустили. Снова, как в молодости, Цфасман идет работать в сад «Эрмитаж», собирает новый небольшой инструментальный ансамбль для новых гастролей и новых записей. В это мрачное безвременье он пишет новые пьесы, названия которых говорят сами за себя: «Радостный день», «Веселый вечер»...
Очень обрадовало Александра Наумовича письмо Шостаковича: «Обращаюсь к Вам с большой просьбой. Я написал для картины „Незабываемый 1919-й г.“ нечто вроде фортепианного концерта. Для Вас он не представляет трудностей. Сам же я его сыграть не могу...» Цфасман сыграл этот большой эпизод великолепно, и Шостакович был очень доволен. Вскоре Дмитрий Дмитриевич, который писал музыку к фильму Григория Александрова «Встреча на Эльбе», попросил джазового маэстро сочинить ряд эстрадных номеров для соответствующих эпизодов картины.
«В последние годы жизни, — рассказывает Роберт Цфасман, — отец практически отошел от дел, хотя и заседал в каких-то жюри. Может быть, это была усталость, или творческий кризис, а возможно, стал ощущать, что перерос рамки жанра. Садясь к роялю, играл больше Рахманинова, чем джаз, а лежа в постели, читал, напевая, партитуру Малера».
Георгий Спектор
