Гала-концерт фестиваля «Крещендо»
Такие мероприятия, как прошедший гала-концерт фестиваля «Крещендо», чем-то неумолимо напоминают «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой: благодаря музыкальному вкусу «примадонны» её поклонники неизменно открывали для себя весьма интересных исполнителей, на которых без соответствующего сопровождения вряд ли бы обратили своё внимание, а поскольку уровень пропаганды «сложного» искусства у нас в стране весьма убог, то и для ознакомления широкой публики с молодыми талантами эта модель продвижения представляется весьма рабочей.
Проблема в том, что даже подкованная публика, растворяющая своё внимание в выступлениях любимых музыкантов, редко открывает для себя новые имена, ибо на эту активность у неё нет ни сил, ни времени. Уверен, что большая часть слушателей оказалась сегодня в свеже отреставрированном Большом зале консерватории в первую очередь благодаря участию в концерте Дениса Мацуева, и возможность услышать молодых виртуозов была для них факультативной нагрузкой. Между тем, именно основная программа концерта оказалось заоблачно безупречной, несмотря на темпераментное выступление самого руководителя фестиваля.
Увертюра к «Сороке-воровке» Дж. Россини – вещь выигрышная только в том случае, если её выигрышно исполнять, соблюдая необходимый динамический баланс и гибкую виртуозность, являющиеся неотъемлемой частью россиниевской стилистики. Грохот барабанов, несущественный, но различимый киксовый треск меди и какой-то топорный нахрап, с которым Большой симфонический оркестр исполнил это произведение, не только лишний раз доказали, что ярко и громко – не одно и то же, — но и то, что исполнять лучше не то, что хочется или не то, что принято, а то, что хорошо получается. Россини у БСО получился неважно, и, насколько могу судить, именно из-за неуместной долбежки ударных (это какой-то общий бзик российских оркестров в последнее время), поскольку без барабанов этот прославленный коллектив звучит намного светлее и мягче, и высокое качество дальнейшей игры только подтвердило мои предположения.
1-я часть Концерта Р. Глиэра для арфы с оркестром была виртуозно исполнена Софьей Кипрской, несмотря на брак одной из басовых струн (что уж там случилось с инструментом, — я не знаю, но дребезг был ощутимый).
Элегия для виолончели с оркестром Г. Форе в переложении для альта прозвучала в исполнении Максима Рысанова с прозрачным трепетом и в мягком взаимодействии с оркестровыми группами.
Настоящий фурор в зале произвело виртуозное исполнение Владиславом Лавриком первой части Концерта для трубы с оркестром И.-Н. Гуммеля.
Японская скрипачка Саяка Сёдзи поразила компьютерной механистичностью и экстремальной техничностью своего исполнения знаменитого опуса Николо Паганини «Кампанелла» из Второго концерта для скрипки с оркестром. Чуть сиповатый звук инструмента работы Страдивари 1729 г. добавлял в игру Сёдзи тембральной пестроты.
Виолончелист Нарек Ахназарян покорил одухотворенной простотой в ре-минорном ноктюрне П. И. Чайковского, исполнение которого было деликатно поддержано оркестром. Пародийный же гротеск и актерская буфонность в кадрили Р. Щедрина из оперы «Не только любовь» вызвали в зале овацию.
Редкая гостья на российских сценах, выступающая в основном за рубежом петербурженка Ольга Перетятько исполнила каватину Лючии из оперы Доницетти «Лючия ди Ламмермур» и гавот Манон из одноименной оперы Ж. Массне. Если в каватине певица поразила глубокими почти меццовыми низами, безгранично мощными форте на идеально сфокусированных плотных верхах, то в монологе Манон, сочетающем в себе яркие трюковые стаккато с роскошными легато, Перетятько демонстрирует не только музыкальную уверенность и технический блеск, но и настоящее артистическое мастерство.
Академическая лёгкость в объемном звучании скрипки работы Страдивари 1704 г. отличала исполнение Юлианом Рахлиным трех пьес Ф. Крейслера – «Муки любви», «Радость любви» и «Прекрасный розмарин», в котором из-за невозможности найти оркестровую партитуру скрипачу аккомпанировал сам Денис Мацуев.
Знаменитая «Рапсодия» Дж. Гершвина на высочайшем экстатическом градусе завершила концерт: оркестр в своем любимом стиле, несмотря на неправдоподобную аккуратность меди, умудрялся заглушать рояль, Мацуев экстремально импровизировал, с изяществом и выразительностью настоящего шоумена передавая океаническую бескрайность и величественную красоту этого произведения.
Немалую заслугу в торжественность и цельную гармоничность мероприятия внес конферанс Святослава Бэлзы, грамотно и информативно преподносившего каждое произведение и каждого исполнителя.