«Турок в Италии» — своевременный эксперимент Театра Покровского

Фото Владимира Майорова

Премьерная серия оперы Джоаккино Россини «Турок в Италии» с успехом прошла в московском Камерном музыкальном театре имени Покровского. Музыкальный руководитель постановки Геннадий Рождественский под занавес сезона преподнес москвичам изысканный и приятный сюрприз, достойный претендовать на место в списке уникальных театральных событий года.

Опера «Турок в Италии», была написана Россини в 1814 году, на следующий год после «Танкреда» и «Итальянки в Алжире» (логической парой с которой, собственно, и является «Турок»), за два года до премьеры «Севильского цирюльника» и «Отелло».

Талант Россини, подобно моцартовскому и шубертовскому, раскрылся рано и стремительно,

и оперы эти – образец не «раннего», а вполне зрелого, несмотря на возраст, композиторского письма и авторского стиля.

«Турок в Италии» в этом ряду – едва ли не самый репрезентативный образец оперного наследия Россини. Основное, там, конечно, от комической оперы – того ключевого элемента, по которому мы знаем композитора. Но есть и немыслимо трепетные лирические номера – отголосок ламентозных арий оперы-сериа и предвестник романтического бельканто одновременно.

Не случайно в преддверии премьеры так часто вспоминали слова великого Гейне о стиле Россини, в котором композитор «прикрыл глубину розами галантно-чувственного и фиоритурного пения» – это в полной мере соответствует характеру музыки этой оперы. Но и жизнеутверждающих мотивов, «брызг шампанского», головокружительных ускорений и знаменитых россиниевских crescendo в ней все же больше, чем лирики.

Как гласит история, на премьере опера с треском провалилась.

Однако время все расставило на места, опера осталась жить в веках. Почти 200 лет назад (а точнее, в 1823 году) ее ставили и в Петербурге, правда, потом на долгие годы интерес к ней в нашей стране остыл. Да и голосов, пригодных к филигранному бельканто, русская вокальная школа выращивала немного, в чести был глубокий эпический звук и трагические эмоциональные краски. Сегодня, когда в мире белькантовые оперы давно и прочно вернули себе место на сцене, Россия оказалась в роли догоняющего – но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Театр имени Покровского, вокруг которого еще не утихли споры по поводу последних кадровых решений, несмотря ни на что, хранит свою репутацию. Это театр, во-первых, режиссерский, с собственным почерком, вкусом и традицией. И во-вторых, театр продолжает выполнять взятую на себя миссию поставщика уникальных раритетных названий, никогда не ставившихся в российских оперных домах или появляющихся крайне редко.

Занявшая недавно место руководителя оперной труппы театра Ольга Иванова выступила режиссером-постановщиком спектакля.

Ей помогали художник-постановщик Виктор Герасименко, украсивший сцену античными колоннами и раскрасившим пространство, преимущественно, в красно-белое, и хореограф Екатерина Миронова, заставившая временно свободных солистов, потрудиться не только в хоре, но и в кордебалете.

По режиссерской концепции, действие происходит на съемочной площадке итальянского кино, где продюсер Альбазар и его любимые суперзвезды Заида и Джеронимо репетируют и проходят кинопробы в надуманном сюжете, вокруг них постоянно вьются оператор и ассистентка с хлопушкой, то включается, то выключается табличка «Идет съемка!»

Появившиеся на площадке наивные туристы Нарчизо и Фьорилла оказываются втянуты в киномашину, Фьорилла соглашается попробоваться в кино и быстро из робкой дебютантки в настоящую звезду. Учитывая, что снимается при этом как бы сюжет настоящего «Турка», сам по себе крайне запутанный, казалось бы, все должно перемешаться до абсурда. Но как ни странно, напротив, при таком подходе спорные моменты либретто воспринимаются как норма для киносериала. И все вместе в чем-то становится даже логичнее, хотя многие зрители, начиная со второй-третьей картины, на сюжет перестают обращать внимание в принципе, любуясь музыкой и праздничной картинкой.

Героев отправляют то в цыганский табор, то в спортзал, то на карнавал, где дамы одеваются в невероятные звездные костюмы из светодиодов…

Надо ли добавлять, что все это, в соответствии с методом Бориса Покровского, насыщенно такой плотной сеткой актерских трюков и передвижений, что внимание публики приковано к сцене намертво.

Новаторство одного из величайших в истории либреттистов Феличе Романи в «Турке в Италии» состояло в том, что на сцену в качестве одного из действующих лиц – поэта Проздочимо – автор вывел именно фигуру либреттиста, на ходу придумывающего оперу, которую мы смотрим, то есть фактически вывел на сцену себя самого.

Однако в концепции Ольги Ивановой Проздочимо – это не «кукловод», а как раз наоборот, зависимый от капризов звезд пригламуренный хипстер-сценарист, тем не менее, умудряющий написать свою комедию и сказать свое слово. Блестящее и по певческим, и по сценическим параметрам воплощение образа баритоном Азаматом Цалити стало центром оперной интриги.

К сожалению, нельзя в столь же превосходной степени оценить исполнение Надежды Гулицкой (Фьорилла) – образ милый, все ноты на месте, но суховатое, малолегатное звукоизвлечение и заметная вокальная скованность – это не совсем то, чего мы ждем от примадонны в россиниевской партии. Еще проблематичнее оценить интерпретацию партии Селима Кириллом Филиным – у него красивый камерный бас, не имеющий никакого отношения к итальянской опере-буффо, подвижное трудоемкое пение пока дается ему на пределе, практически не оставляет сил для комикования,

зато визуально он — высоченный кинемотографический красавчик-брюнет, идеальный герой сериалов.

Больше понравился Роман Шевчук (Дон Джеронимо), подвижность голоса у него, конечно, далеко не идеальная для такого материала, но густой звук и высокий уровень вовлеченности в роль как таковую позволили ему стать одним из центров оперного действия. Не вызвал отторжения и Александр Бородейко (Нарчизо): к хорошим природным данным певца все больше добавляется выучка, конечно, роль россиниевского тенора ему дана далеко «на вырост», партию еще предстоит доработать, впеть, почиститься от зажимов, но тем не менее звонкий и летящий голос явно перспективен для такого стиля.

Хороша была колоратурное меццо-сопрано Мария Патрушева в роли Заиды: стройная, голливудского вида блондинка, идеально выпевающая все фиоритуры наполненным, интересно окрашенным звуком – перспективный персонаж, с точки зрения нынешних западных стандартов. Понравился и Виталий Родин в небольшой партии Альбазара, все было интонационно выверено и выдержано в стилистике Россини.

Дирижер-постановщик Геннадий Рождественский, которому мы обязаны возможностью послушать редкий опус в Москве, сам за пульт не встал – слушал оперу, сидя в первом ряду над партитурой, а дирижировал его молодой коллега, он же хормейстер Алексей Верещагин.

Головокружительные темпы, взятые дирижером, потребовали от оркестра немалой технической подготовки — и все, в целом, справились.

А как тщательно были выстроены вокальные ансамбли, в том числе знаменитый акапельный квинтет! Можно с уверенностью сказать, что в лице таких, как Верещагин, незаметно подросло новое поколение дирижеров музыкального театра, у нас есть кому ставить оперы бельканто.

Вывод, который напрашивается по итогам просмотра спектакля в театре Покровского – не надо бояться браться за Россини, в том числе неизвестного. Это очень благодатный, всегда яркий, воодушевляющий материал, он уже довольно часто звучит у нас в концертных исполнениях, теперь дело за театрами. Не надо ждать подходящих условий и идеальных кондиций – в мире ничто не идеально. Публике так остро не хватает праздника на сцене, что она искренне будет благодарна и просто за «достаточно хороший результат».

Фото Владимира Майорова

реклама

вам может быть интересно