С пиететом к сюжету и музыке опричь голосов

Михайловский театр показал в Москве майскую премьеру

Чего уж не приходилось ожидать от привезенной в Москву постановки «Опричника» Чайковского, так это продемонстрированной ею абсолютной адекватности режиссерского прочтения. Впрочем, если говорить о сценографических и костюмных решениях спектакля, то для такого мрачного сюжета, как этот, в основу которого легла заметно упрощенная коллизия одноименной исторической трагедии Ивана Лажечникова, они всё же предстали излишне декоративными и подчеркнуто пышными. Но в ситуации, когда что ни постановка русской оперы в Москве, то кромешное дилетантство, парадность оформления спектакля-гастролера, сыгранного в атмосфере режиссерской мертвечины, воцарившейся не сегодня и не вчера, а давным-давно, стала изрядно забытым глотком свежего театрального воздуха.

После вампучно-безликой постановки «Садко» Римского-Корсакова, сколоченной Дмитрием Черняковым из «интеллектуальных понтов» и многотонных бревен декораций, а также воинствующего мракобесия «Мазепы» Чайковского, вселившегося в постановку Евгения Писарева (обе – в Большом театре России), спектакль из Санкт-Петербурга невольно заставил воскликнуть: «Все бы так ставили!» Виновниками сего крика души стали режиссер-постановщик Сергей Новиков и вошедшие в его команду сценограф и художник по костюмам Александр Купалян, видеохудожник Дмитрий Костяев (с видеоконтентом из рисунков Аполлинария Васнецова) и художник по свету Александр Кибиткин. Музыкальный руководитель проекта – Александр Соловьев, с декабря 2020 года занимающий в Михайловском театре пост главного дирижера, а работу с хором возглавил Владимир Столповских.

Текст либретто по классической пятиактной трагедии белого стиха написал сам композитор, отнесшийся к своему детищу раннего периода творчества весьма критично и запретивший публикацию партитуры до внесения в нее редакционных правок. Эту работу Чайковский начал, но довести ее до конца ему помешала смерть. И всё же постановка Михайловского театра апеллирует к некому критическому переосмыслению партитуры на основе последних нотных автографов композитора, связанных с ее «доводкой». Между тем московские меломаны со стажем, конечно, помнят последнее обращение к «Опричнику» в Большом театре в 1999 году – классический сурово-мрачный спектакль режиссеров Ирины Молостовой и Николая Кузнецова с дирижером-постановщиком Марком Эрмлером, имя которого в советской и российской истории русской оперы – бренд ее «золотой» эпохи.

От помнящих названную постановку не ускользнуло то, что драматургически новый спектакль стал более цельным и динамичным. Однако на этот раз в аспекте сценографии исторический реализм – не традиционная «картинная живописность», не воспроизведение исторических локализаций сюжета привычным «фотографическим» взглядом. На смену принципу «как оно есть» приходит идея творчески продуманного коллажа реалистических символов, складывающихся в лаконичные и, по визуальным ощущениям, достоверные картины. Эти картины считываются с известной долей абстракции, но заложенной в них реалистичности не теряют. Объемные конструкции театрального реквизита потрясающе органично сочетаются с видеопроекционной графикой, а доверие ко всему происходящему на сцене усиливают уникальные костюмы, скроенные по средневековому лекалу русского стиля, и – самое главное! – психологически емкие, аттрактивные мизансцены.

Режиссерский контрапункт предельно четко и ясно ведет нить сюжета, сплетающегося в зловещий клубок взаимоотношений главных героев – Андрея Морозова и его матери (боярыни Морозовой), Андрея и его возлюбленной Натальи, Андрея и князя Вязьминского (опричника, заклятого врага Морозовых). Клубок интриг катится по сцене увлекательно, и распутывать его зрителю необычайно легко. Вдумчивый дирижер с музыкантами оркестра и великолепно подготовленным хором (а хоровые страницы этой оперы – очень важная ее часть) музыкальные нити спектакля также держит великолепно. В монолитной, но при этом живой и чувственной собранности оркестра маэстро являет и свое индивидуальное видение ранней оперы Чайковского, и взвешенный профессионализм. Неравнодушным языком музыки оркестр говорит с дирижером, а дирижер – с оркестром, и результаты их великолепной творческой «договоренности» мощными флюидами летят в зрительный зал.

Но, увы, пиетет к сюжету и музыке в обсуждаемой постановке оперы «Опричник» Чайковского достигается опричь пиетета к ее вокальной составляющей, хотя – будем объективны – в вокальном аспекте лишь линия Андрея и Вязьминского (ключевая во всей дьявольской фабуле сюжета) как раз и не дает испытать ко всему составу певцов-солистов тотального разочарования. Спасибо замечательным работам в этих партиях соответственно тенора Сергея Кузьмина и баса Алексея Тихомирова! Партию Натальи лишь номинально – довольно бойко, однако без тепла и трепета – проводит сопрано Валентина Феденёва, а в партии князя Жемчужного (отца Натальи) мученьем для меломанского слуха становится пение баса Александра Безрукова (при этом в партии боярина Молчана Митькова, богатого претендента на руку Натальи, его однозначно превосходит другой бас Антон Пузанов).

Вокальным фиаско в партии Морозовой предстает землисто-жесткое, порой докучливо тремолирующее звучание меццо-сопрано Екатерины Егоровой, которое не захватывает даже в музыкально сильной сцене проклятия сына. Но самое чудовищное пренебрежение к романтическому аромату оперы XIX века и ее институту меццо-сопрано (контральто) en travesti – ангажемент контратенора на партию молодого опричника Басманова. Пронзительно стальное, выхолощенное звучание в ней Вадима Волкова было настолько антимузыкальным и противоестественным, что от него всё время приходилось вздрагивать. Как замена певцам-кастратам в опере барокко контратенора подняли голову в наши дни, но их чужеродный вброс в русскую оперу – не что иное, как бельмо на ее глазу!

Фотографии с сайта Михайловского театра

реклама