Есть у меня вредная привычка ходить на концерты классической музыки. На этом месте мама могла бы всхлипнуть, папа утереть скупую слезу и оба в один голос: «Не для того мы тебя растили, чтобы ты прожигала жизнь в компании музыкантов!». Хотя, стойте. Впервые на классический концерт меня привели именно они. Вот пусть теперь пожинают плоды.
Шутки шутками, а классика действительно немножко вредна. Если ты начинаешь любить ее и понимать, ты отныне: а) бестактно морщишься на самой веселой караоке-вечеринке, убивая чужую самооценку, б) знаешь разницу между нелогичным, заблудившимся миром и миром красоты, гармонии и глубоких смыслов. Так как большую часть жизни мы живем в мире первом, ощущение контраста иногда становится почти невыносимым.
И всё-таки из всех зависимостей игла, а, точнее, игра классики – это лучшее из того, что могло с нами случиться. Именно так я подсела на проект «Русская фортепианная школа», который завершил свой второй сезон двумя блистательными концертами. Как видите, проект молод как серп месяца, но на этом этапе достиг уже таких высот, что небесное светило может всерьёз опасаться конкуренции. Достаточно сказать, что «Русская фортепианная школа» получила признание на президентском уровне. Приветствие В.В. Путина было зачитано на концерте 8 октября со сцены Большого зала Московской консерватории.
Короче говоря, пилотная серия «РФШ» мне зашла, чёрно-белый сериал из клавиш затянул, слежу за развитием сюжета. Жанр — исторический, так как история творится на наших глазах, и фантастический, так как – Mamma Mia! – эти детки за роялем спустились, наверно, из космоса. Впрочем, нечего приписывать марсианам наши достижения. То, что я видела на сцене, — результат человеческого труда, нервов, сил, жертв. Всё это было принесено участниками, их педагогами, создателями проекта во главе с генеральным продюсером Табризом Шахиди на светящийся алтарь искусства.
Взять хотя бы самую юную участницу нынешних концертов, Олесю Турсунову. Это милое дитя совершенно обаяло меня своей не по-детски тонкой и чувственной игрой. И как спокойно и смело девочка ощущала себя на сцене Большущего зала консерватории, куда могли бы поместиться тысячи таких миниатюрных Олесь. Легчайшему полёту пальцев юная пианистка обучалась, наверно, у ветра.
Если вы вместе со мной гадаете, как происходит отбор амбассадоров «Русской фортепианной школы», то будьте уверены: наличие яркой индивидуальности является обязательной галочкой в анкете. Так, например, Василисса Третьякова решила удивить публику небанальным выбором программы. Два Трансцендентных этюда — но не Ференца Листа, а Сергея Ляпунова (помните такого?) — таят в себе определенные подводные камни. Они не на слуху, следовательно, слушатель не получит гормональный всплеск от узнавания и будет скуп на овации. К тому же сам жанр подразумевает некоторую эмоциональную сухость. Однако Василисса сумела передать недооценённую красоту этой музыки и наполнить матрицу этюдов полнокровной жизнью.
Еще одно малоизвестное сочинение Ляпунова включила в свой репертуар Аксинья Потёмкина. Зато другие произведения, вылепленные руками пианистки, были как раз-таки направлены на сознательное покорение публики. Заостренные ритмы в Танце №2 мексиканского композитора Артуро Маркеса воздействовали на тело как хмель. Обработка знаменитого «Вальса-фантазии» Михаила Глинки изобиловала росчерком пассажей и других виртуозных эффектов. Аксинья играючи справилась со всеми трудностями, вдохнула в музыку собственный огонь, а картинные завершения каждого номера превратили выступление исполнительницы в яркое театральное действо.
«Ах, какие девушки!», – думала я, слушая выступления фортепианных амазонок. Потом вышли парни, и я стала думать: «Ах, какие юноши!». Междометие «ах» очень просилось к каждому номеру, тем более что молодые люди следовали по проторенной дорожке фортепианных шлягеров.
Максим Милославский, к примеру, представил на суд публики сочинения Чайковского, Рахманинова и Листа. Музыка Чайковского при всей кажущейся простоте таит в себе опасность впасть в приторность, низвести пронзительную эмоцию до уровня бульварного романа. Максим сумел найти гармоничный баланс между содержанием и выражением. И совсем иной образ раскрылся в ля-минорном «Этюде-картине» Рахманинова. Для меня это произведение, навеянное сюжетом «Красной шапочки», отнюдь не про детскую сказку. Оно про неотвратимость судьбы, несущейся грозной лавиной на вытянутые вперед дрожащие ладони. Пианисту удалось передать этот сокрушительный напор во всей его страшной полноте.
Тема неизбежности рока раскрылась и в до-минорном ноктюрне Шопена. Для тех, кто не знает, спойлер: в созерцательно-светлой, хоральной середине этого ноктюрна вдруг появляется инородный мотив – крошечное грозовое облачко на лазурном небосклоне. И вот это облачко все пианисты трактуют по-разному. Кто-то сразу даёт понять, что дело пахнет керосином, и скоро разверзнется жестокая буря. Владимир Родин поступил по-другому. Его предвестие непогоды с каждым своим появлением меняло краски, точно хамелеон, подводя к невозможно прекрасной кульминации произведения. А в фортепианных транскрипциях песен Шуберта перед музыкантом стояла задача объяснить, в буквальном смысле, на пальцах содержание исчезнувшего текста. Герои немецкой романтической поэзии ожили перед публикой как живые.
Четырнадцатилетний Владимир Карякин также рассказывал за роялем истории. «Думка» Чайковского — это эпическая поэма про всё на свете. Она многоцветна как лоскутное одеяло и требует от пианиста способности перевоплощения. Владимир искусно жонглировал нюансировкой и техникой; говорил, пел и молчал голосами наших предков. А в си-бемоль мажорной прелюдии Рахманинова музыкант, напротив, поддался возможности раскрыть собственные темперамент и энергию в триумфальном фейерверке звуков.
Пятеро других амбассадоров проекта, пожалуй, не нуждаются в представлении. Владимир Петров, Филипп Копачевский, Даниил Харитонов, Дмитрий Шишкин и Илья Папоян давно и успешно покорили Олимп фортепианного искусства. Их спокойная и обаятельная уверенность в собственных силах, огромный опыт, полное раскрепощение за роялем заставили мой мозг выключить оценочность и всецело сосредоточиться на музыке. Каждый из этих молодых людей выходил на сцену с четкой задачей порвать зал. И рвали. На мелкие кусочки. Причем не обязательно с помощью мощных и техничных произведений, которые априори идут в комплекте с криками «Браво!». Иногда лирика куда более сокрушительна, и молодые люди доказали это в ласкающих звуках Баха, Рахманинова, Шопена, Шуберта и Листа. Это было очень тонко и очень красиво.
Но из другого рукава, конечно, появились произведения – колоссы, сплошь сотканные из внешней атрибутики исполнительской силы. И я испытывала отдельное удовольствие, наблюдая, как пианисты подчиняли звуковую материю глубинной потребности выплеснуть наружу то, что таится под внешним лоском сдержанности и хороших манер. Так на свет вылились опасные, бурные и притягательные страсти.
А теперь забудьте всё, что вы только что прочли, потому что ни одно слово никогда не передаст ощущение инаковости музыки от всего существующего, её непостижимой тайны. В следующем сезоне «Русской фортепианной школы» пусть ваше собственное сердце будет биться над разгадкой этой тайны. А моё будет просто биться рядом.
P.S. На протяжении одного из концертов моя соседка слева изредка поглядывала, как я записываю в программке свои неглубокие мысли. В антракте дама обратилась ко мне с вопросом, что это я такое делаю и зачем. Между соседями секретов нет, – ответила я. – Людям из тридцать седьмого ряда я бы не призналась, но вам скажу. И объяснила, что хочу поделиться впечатлениями с вами, друзья. Дама всплеснула руками и взяла с меня страшную клятву, чтобы я передала буквально следующее:
«Я так горжусь нашими ребятами! Весь концерт я плакала, потому что впервые за долгое время снова почувствовала себя живой. Напишите, что я благодарю участников и авторов проекта от всего сердца».
Сообщение доставлено, дорогая соседка.
И как оно верно!
Автор фото — Шухрат Юлдашев
