«Пиковая дама» Петра Ильича Чайковского – явление знаковое для мировой музыкальной культуры вообще и для Мариинского театра в частности: именно здесь эта гениальная опера впервые увидела свет 19 декабря 1890 года. С учётом репутации Мариинского театра как главного оперного центра России трудно было представить более правильное место для наслаждения этим шедевром, хотя главной причиной посещения спектакля Алексея Степанюка, поставленного 10 лет назад на новой сцене «Мариинский-2», было выступление Ольги Бородиной в партии старой Графини.
Певица, которая одним своим появлением на сцене превращает любое мероприятие в событие, является ярким представителем великой русской вокальной школы и живым воплощением той эпохи, когда качественное исполнение было не заоблачной целью, а повседневностью. Бородина — это грандиозная величина, настоящий мастер сцены. Можно спорить об эмоциональных особенностях её исполнительской манеры, но с тем, что она делает с нотным текстом, спорить бессмысленно. Эта певица с редчайшим мастерством умеет превращать тесситурный рисунок партии в совершенный и самодостаточный акустический образ.
Кроме блестящего выступления Бородиной, стоит отметить работу Екатерины Лукаш в партии Полины (точно, чисто, музыкально).
В принципе, только ради одних этих нескольких минут стоило прийти на этот нарядный спектакль с ковровым продакт-плейсментом в стиле чайханы с кальяном и роялем, но в остальном исполнение партитуры Чайковского трудно назвать удовлетворительным. В контексте общей неопрятности звучания хора, оркестра и других исполнителей знаменитая фраза Графини «Что за манеры! Что за тон! И не глядела бы… Ни танцевать, ни петь не знают!» звучала в исполнении Ольги Бородиной безжалостным приговором коллегам.
Проблема в том, что «Пиковая дама» — это опера о Германе, и, если в труппе нет исполнителя на эту партию, «Пиковую даму» исполнять всё-таки не стоит.
24 октября 2025 в партии Германа дебютировал Олег Видеман. Голос у певца сильный, но негибкий, и с первой фразы стало понятно, что критически сложные динамические экстремумы этой адской тесситуры он не осилит. В клятве «Гром, молния, ветер…» О. Видеман пропускает несколько нот, повернувшись к залу спиной, остальные озвучивает с избыточной форсировкой звука, местами ощутимо выбиваясь за пределы нотного диапазона. Понятно, что в ситуации, когда певец выборочно озвучивает ноты партии на своё усмотрение, никакой речи о фокусировке, нюансировке, фразировке и артистизме быть не может.
Татьяна Павловская, исполнившая в этот вечер партию Лизы, произвела довольно странное впечатление. Голос певицы звучал расфокусировано, вокальная линия часто уходила в мелодекламацию и редко возвращалась обратно к полноценному вокалу. В сцене передачи Лизой ключей Герману певица просто перешла на разговорную речь. Пропуски нот, рваные завершения фраз, расхождения с оркестром и с партнёрами по ансамблям лишь усугубляли эту сомнительную работу. Предательская акустика Новой сцены, идеально передающая каждый шорох на сцене и не прощающая ни одной вокальной ошибки, укрупняла досадные промахи певицы.
Вячеслав Васильев в партии Томского продемонстрировал очень авторскую фразировку с плавающей артикуляцией, а Владимир Мороз в партии Князя Елецкого — сочный тембр в обрамлении вокала с широковатыми вибрато, непредсказуемой сменой резонаторов при исполнении одной музыкальной фразы.
Впрочем, не меньше ошибок было и в работе хора (главный хормейстер — Константин Рылов). Внутригрупповые расхождения и фальшь резали слух в каждом хоровом номере партитуры. Подобное звучание — серьёзный повод задуматься о состоянии хорового ансамбля.
В оркестре тоже всё было далеко от ожидаемого уровня. Под управлением Павла Смелкова прославленный коллектив звучал так, будто оркестранты впервые познакомились утром в день спектакля. Медные перекрывали струнные, хор распадался «по интересам», солисты и ансамбли постоянно расходились.
Безусловно, многое можно списать на сезонность: осень в Петербурге – время простудное. Можно также закрыть глаза на неудачные вводы в отдельные партии: все живые люди, всякое бывает. Но когда из всего оперного представления вопросов не вызывает только нарядное оформление спектакля, — это тревожный знак, указывающий на системную усталость труппы.
Единственной отдушиной этого странного вечера стал театральный буфет. Великолепный чай, изумительный кофе, прекрасные пирожные и бутерброды, а также вежливость персонала представляли собой оазис подлинного служения своему делу и, пожалуй, единственный в тот вечер уголок Мариинского театра, где посетителям не фальшивят.
Фото с сайта Мариинского театра
В каждой стране мира живут люди, интересующиеся русской культурой и искусством. Вы можете заказать книги в Германии на русском языке, и вас порадуют широкий ассортимент, демократичные цены и скорость доставки.
