Анна Самуил: «Музыка всегда со мной»

Анна Самуил

Сегодня мы предлагаем вниманию наших читателей встречу с Анной Самуил — одной из самых востребованных в мире российских певиц, сделавшую в последние годы блистательную карьеру на международной арене.

— Анна, Вы из музыкальной семьи, сами с детства учились музыке. Причём добились немалых успехов как скрипачка. Как же всё-таки так получилось, что Вы запели, при том основательно — настолько, что поменяли скрипку на оперу?

— Да, это правда, я начала учиться игре на скрипке в пять лет. Для меня это было очень естественно, мои родители музыканты, папа — дирижер, мама — пианистка, моя старшая сестра уже к тому времени играла на скрипке, и мне, как и всем младшим детям, наверное, просто хотелось ей подражать… Но оперу я полюбила с первой встречи.

Это была премьера «Силы судьбы» в Кишиневском театре оперы и балета, Леонору пела Мария Биешу, дирижировал мой отец Александр Самоилэ. Мне было пять лет и меня повели не на премьеру, а на генеральную репетицию (сдача, как тогда говорили). Надо сказать, что «Сила судьбы» не самое короткое произведение, но я просидела все четыре акта, как завороженная, а в конце сказала маме, что хочу послушать все еще раз! И заплакала от огорчения, что все кончилось!

После этого случая родители поняли, что можно приводить меня на оперные спектакли без всякого опасения. Я прослушала весь без исключения оперный репертуар театра и, конечно, распевала все арии дома, на вступительном экзамене в музыкальную школу я спела «Прости небесное созданье» из «Пиковой дамы». Я заслушала до дыр все оперные пластинки, что были у нас дома.

Кoгда мне было 14 лет, мы с сестрой переехали в Москву, я начала учитъся в музыкальной школе при Мерзляковке. Сначала мне было совсем не до пения, время было очень тяжелое, начало «лихих», как их сейчас называют, 90-х, мы с сестрой жили одни в Москве и пытались приспособиться к переменам и бурным событиям тех лет.

Я продолжала заниматься на скрипке, поступила в Московскую консерваторию и уже учась на втором курсе стала заниматься и на вокальном факультете. Это было очень непросто, помню, что в сессию мне приходилось сдавать в общей сложности по 13 экзаменов и по 10 зачетов...

Поворотным моментом в моей судьбе можно считать конкурс «Neue Stimmen» в Германии, куда я поехала в 23 года, ни на что особенно не надеясь, только что вернувшись с гастролей по Европе, где я была концертмейстером в Молодежном оркестре Густава Малера под управлением Клаудио Аббадо. Лауреатом я не стала, но я получила специальный приз жюри и серьезную по тем временам сумму, а главное признание авторитетного жюри, что дало мне веру в себя как певицу! Конкурсов и премий потом было много, но этот, пожалуй, был решающим в моей судьбе.

— Вы учились вокалу у Архиповой. Как Вы оцениваете её школу, что в ней было главного? Есть мнение, что великие певцы редко бывают хорошими педагогами: это про Архипову или нет?

— Ирина Константиновна Архипова сыграла огромную роль в моей судьбе. Я думаю, что ее величие и уникальность ее таланта еще не до конца нами осознаны. Она была и замечательным педагогом, честным, строгим, справедливым. Сколько талантов и певцов она вывела на большую сцену, скольких поддержала и направила, от Дмитрия Хворостовского, Ольги Бородиной до Ильдара Абдразакова, Анны Нетребко, можно перечислять и перечислять!

Главным в ее школе было четкое представление об идеале звукоизвлечения, которого она достигала сама и чего она требовала от своих учеников. Ирина Константиновна поверила в меня и в мой голос, кода я была еще совсем зеленой, уши у нее были идеальные, и то, что она мне говорила и как видела мое будущее, я помню до сих пор!

Конечно, огромной удачей для меня было и то, что со мной работала Наталья Владимировна Богелава, потрясающая пианистка и педагог, мой концертмейстер, которая всегда была на одной волне с Ириной Константиновной. Наталья Владимировна вкладывала в меня столько сил, заботы и знаний, это было неоценимо! Значение этого я понимаю с годами все больше и больше.

— Вы начинали в Театре Станиславского в Москве. Это театр с колоссальными традициями. Вам пригодился этот опыт?

— В Театр Станиславского я попала сразу после окончания консерватории, а вернее, я была принята в театр за неделю до госэкзамена. Надо сказать, что труппа всегда была очень сильной, достаточно сказать, что в одно время со мной там работали такие солистки, как Хибла Герзмава, Ольга Гурякова, Елена Максимова, Екатерина Щербаченко, Альбина Шагимуратова, Марина Поплавская, певицы, которых сегодня знает весь мир! Мне очень повезло, что я сразу, что называется, со студенческой скамьи попала на сцену, и сразу в главных партиях! Я до сих пор считаю, что только работая в театре начинаешь понимать, что же это за профессия, оперный певец. Никогда не забуду, как я в первый раз спела Виолетту, это было в Таллине, и пришла, радостная, к Ирине Константиновне, а она мне сказала: «Сколько ты спела спектаклей? Три? Хорошо, вот после десятого спектакля ты сможешь сказать, что ты сделала роль!» Сколько правды в этих словах!

— Вы — солистка Немецкой государственной оперы, больше теперь известной, видимо, чтобы отличать от западноберлинской «Дойче Опер» как театр «Унтер-ден-Линден», солистка театра, который сегодня знаменит большой дружбой с радикальной режиссурой. Вам уютно в таком театре?

— Должна сказать, что я из тех счастливых певиц, который нашли свой родной театр, в котором я чувствую себя, как дома! Здесь я спела шестнадцать ролей, моих любимых ролей в операх Моцарта, Верди, Доницетти, Бизе, Чайковского, Штрауса, Пуччини, Вагнера. Для меня в опере выше всего стоит музыкальная составляющая, и в этом смысле огромное счастье работать с гениальным дирижером Даниэлем Баренбоймом. Когда я слышу замечательную игру оркестра в яме, когда я пою на сцене с потрясающими партнерами для меня, как для музыканта, это наивысшее счастье и радость. Постановки бывают разные, сегодня надо уметь всё, надо попытаться понять замысел режиссера и сделать его своим, тогда все будет органично!

— Что вообще Вы думаете о режиссёрской опере? Есть ли для Вас лично табу, границы, которые Вы не смогли бы переступить, несмотря на подписанный контракт?

— Слава Богу, границ возможного мне пока переступать не приходилось. Опять-таки, сегодня надо уметь всё, нужно быть органичным и убедительным в традиционной постановке, нужно и освоить современную режиссуру, если этого требует постановщик спектакля. Сейчас, например, я пою Мими в абсолютно традиционной постановке «Богемы» в США, в Лирической опере Балтимора. И я чувствую себя прекрасно, когда режиссер точно следует указаниям партитуры, когда декорации и костюмы соответствуют эпохе. Но и когда я вернусь в Берлин, где я тоже буду петь Мими, где постановка современная, я попытаюсь сделать мою героиню убедительной, трогательной и живой. Это, своего рода, вызов моему актерскому мастерству, и я считаю делом чести справиться!

— Я посмотрел Ваш активный репертуар — Вы поёте практически всё: Доницетти, Моцарта, Верди, Вагнера, русскую классику. Это несколько не тот путь, которым сейчас чаще идут певцы — не путь узкой специализации. Вы считаете, что универсализм — на благо голосу?

— В наше время трудно оставаться узким специалистом, сложно себе представить, что можно выучить шесть партий и петь их всю жизнь. Посмотрите, что пела и поет самая знаменитая и именитая сопрано современности Рене Флеминг, в ее репертуаре не только Моцарт, Верди, Беллини, Россини, Пуччини, но и Рихард Штраус, Чайковский, Дворжак, Бриттен, Массне, Вагнер, не говоря уже о современных американских композиторах. Одна из любимейших моих сопрано Аня Хартерос удачно сочетает в своем репертуаре Вагнера и Верди, Штрауса и Моцарта, Пуччини и Генделя. Каждый решает для себя, по какому пути ему идти. Мне нравится разная музыка, я с удовольствием пою Верди и Пуччини, Моцарта и Вагнера, Чайковского и Сметану, Бриттена, Шостаковича и Штрауса.

— Что для Вас русская музыка? Наверно, на Западе её приходится петь не так часто, и всё же — занимает ли она какое-то особое место в Вашем репертуаре и в Вашей душе?

— Петь русскую музыку для меня огромное счастье. Конечно, так как я живу уже восемь лет в Германии, и в России бываю слишком редко, русскую оперу мне приходится петь, к сожалению, не часто. Я всегда стараюсь включать в свои сольные концерты романсы не только Чайковского, Римского-Корсакова и Рахманинова, наиболее популярные на Западе, но и Глинки, Глазунова, Рубинштейна, Глиэра.

— Что из русского оперного репертуара любимо более всего? Чего бы ещё хотелось спеть из неспетого?

— Безусловно, чаще всего я пою Татьяну, наверное, это любимая моя русская партия, она очень лиричная и не опасна для молодых голосов. Но надо сказать, что больше всего в моей еще не очень длинной жизни на оперной сцене я спела партию Донны Анны, больше семидесяти раз, очень много я пела Виолетту (около пятидесяти спектаклей), Фьордилиджи, Мими, Мюзетту. Партии сопрано в русских операх достаточно драматичны, я только сейчас чувствую себя готовой к ним, впрочем, как и к более серьезным вердиевским партиям.

Так, в следующем году мне предстоит дебют в роли Елизаветы в вердиевском «Дон Карлосе», а уже этой весной я буду петь в Италии, на фестивале «Флорентийский музыкальный май» партию сопрано в «Реквиеме» Верди, под управлением маэстро Баренбойма.

— Вы записали диск к юбилею Римского-Корсакова. Почему? Для Вас что-то особое значит этот композитор — не слишком жалуемый на Западе, да и в России известный главным образом по «Царской невесте» и «Шехеразаде»?

— Любовь к вокальной лирике Римского-Корсакова родилась во мне еще в годы учебы в консерватории, в классе И. К. Архиповой. Я считаю, что Римский-Корсаков недооценён и в России, а уж тем более на Западе. В 2008 году, к столетию со дня смерти композитора я записала компакт-диск с его романсами. Я очень часто пою их в своих концертах!

— Вы родились в Перми, Ваши корни в Молдавии — Вы поддерживаете как-то творческую связь с Вашими «малыми родинами»? Бываете там, выступаете?

— Я была в Перми несколько лет назад, выступала там с сольным концертом, было очень приятно и очень волнительно. На концерт пришли люди, которые знали моих родителей и помнили меня совсем маленькой девочкой, ведь мы уехали из города, когда мне было четыре года. А спеть в спектакле на сцене Кишиневского оперного театра я мечтала с детских лет, и была очень рада, когда в 2005-м спела там Виолетту и Джильду.

— Вы пели уже на всех самых престижных сценах. Вы ещё волнуетесь перед спектаклем? Чего Вы более всего опасаетесь перед выходом на сцену?

— Конечно, я волнуюсь перед спектаклем, думаю, нет таких певцов, которые не волнуются!

Причины для волнения всегда разные, если это новая, не очень знакомая мне постановка, со сложными декорациями и спецэффектами, хочется просто сыграть и спеть свою роль без травм и падений.

Если это новая партия, хочется донести все сделанное до спектакля и спеть наилучшим образом. Если это партия в немецкой опере на немецкой сцене, особое внимание я уделяю безупречности дикции.

Если же это спектакль, который идет в прямой трансляции в Интернете или по телевидению, приходится контролировать не только каждое движение, но и каждый взгляд, как в кинофильме! Но самое главное для нас, конечно, быть здоровым и бодрым и в хорошем настроении, тогда все трудности нипочем!

— Вы больше всего времени наверно проводите в Берлине. Вы сроднились с ним? Это ведь город с очень непростой судьбой — Вам там нравится?

— Я очень люблю Берлин за его неоднородность, демократичность, этот город живет, в нем очень много чего происходит, и, тем не менее, в Берлине очень удобно жить. Здесь я встретила свою любовь, вышла замуж, и могу сказать, что Берлин стал мне родным, хотя я и не провожу здесь двенадцать месяцев в году и часто уезжаю на гастроли.

— Доводилось ли Вам сотрудничать с Вашим отцом, маэстро Александром Самоилэ, петь в спектаклях под его управлением? Если да, то где и когда это было?

— Первый раз я оказалась на сцене вместе с моим отцом в возрасте семи лет, когда я с оркестром играла скрипичный концерт Зейтца. А свой первый оперный спектакль с ним я спела уже через 21 год, в 2005 году в Кишиневе, это было уже после моего дебюта в Берлине, на гастроли в Кишинев я уже приехала солисткой Берлинской Оперы. Я пела Виолетту в «Травиате», спектакль был потрясающим, невероятный по легкости и свободе музицирования. Можно сказать, что я по-хорошему порадовалась за певцов, которые постоянно работают с ним, и даже немножко им позавидовала.

Потом была Джильда, когда из-за опоздавшего на двенадцать часов самолета я прилетела в ночь перед спектаклем и без репетиций вышла на сцену, и наш ансамбль был идеальным! У меня есть и документальное свидетельство этого спектакля — видеозапись.

Потом я спела с отцом свою первую Мими, а сейчас мы планируем концерт в Одесском оперном театре, где он главный дирижёр, к юбилею Верди, и я уже предвкушаю и заранее радуюсь!

— В отличие от многих певцов, приходящих в профессию сравнительно поздно, Вы — музыкант со стажем. Наверно легко и быстро учите новые партии? Азарт по освоению нового присутствует? Хотите переплюнуть Кабалье с её 125 ролями?

— Позволю себе с Вами не согласиться: оперное искусство невероятно помолодело за последние годы, и большинство певцов — моих современников имеют прекрасное музыкальное образование и в большинстве своем к 25 годам (а то и раньше!) уже профессионально выступают на сцене.

Я начала учиться на вокальном отделении МГК в 20 лет, а мой оперный дебют состоялся, когда мне было 25, и я никогда не думала и не думаю, что начала рано и обладаю какими-либо преимуществами перед другими.

Да, конечно, мне нетрудно учить новые партии, но ведь дело в том, что выучить ноты и сделать партию — это совершенно разные вещи. Есть роли, которые должны зреть месяцами, и тут быстрое разучивание нот может сослужить даже дурную услугу.

Кабалье же переплюнуть, я думаю, не удастся никому, ни с 125, ни даже с 250 партиями: она совершенно неповторима и недосягаема!

Хотя азарт есть всегда, вот сейчас я готовлю сразу две новые роли: Гутруны и Третьей норны в «Гибели богов» Вагнера. Партии совершенно разные, и мне нужно успеть перевоплотиться и внешне, и внутренне за какие-то двадцать минут! Это испытание не только для меня, но и для гримеров и костюмеров.

Хотя это уже моя пятая и шестая вагнеровские роли, это все равно невероятно волнующе.

Петь Вагнера в Берлине — это огромная ответственность, я сейчас совершенно поглощена этой музыкой. Эта же постановка будет показана в Милане, и я лишь недавно осознала, что буду петь моих Норну и Гутруну на сцене театра «Ла Скала» 22 мая 2013 года, в день 200-летнего юбилея Рихарда Вагнера!

— Что кроме музыки, оперы ещё важного есть в Вашей жизни? Чем живёт Анна Самуил вне театра?

У меня есть любимая цитата: «Music is life, the rest is just details». Музыка всегда со мной, невозможно выйти из театра и перестать думать о ней, переживать, искать, размышлять.

Конечно, в моей жизни есть и встречи с друзьями, и походы в кино, и книги. Но музыка всегда в моих мыслях и чувствах. Когда же мне хочется отдохнуть от оперы, я вынимаю скрипку из футляра, и мы с моим мужем-пианистом играем одну из сонат Брамса, или Бетховена, или концерт Моцарта.

— Есть ли какие-то предложения из России, из Москвы? Когда мы Вас услышим на Родине?

— Если всё пойдет по плану, то в сентябре 2013 я буду в Москве петь на сцене БЗК в концертном исполнении «Русалку» Даргомыжского с БСО имени Чайковского под управлением Владимира Ивановича Федосеева. Я уже работала с Владимиром Ивановичем, и каждый раз это был праздник, счастье и радость встречи с великим музыкантом. Я с нетерпением жду нашей встречи с Маэстро и с замечательным оркестром!

Беседовал Александр Матусевич

реклама

рекомендуем

смотрите также

Реклама